Он всё же начал молиться, но поймал себя на том, что почти механически твердит слова молитвы, хотя уже ничего не ждёт от бога. Илона мертва, о чём же ему молиться? Но он продолжал молиться о её возвращении неведомо откуда и о своём благополучном возвращении, хотя он был уже почти дома. Не верил он этим людям – все они вымаливали себе что то, а Илона ему говорила: «Молиться надо господу в утешение», – она где то прочитала эти слова и была в восторге от них. Стоя здесь с молитвенно сложенными руками, он вдруг понял, что вот сейчас он молится от души, потому что вымаливать у бога ему нечего. Теперь он уже и в церковь сможет пойти, хотя лица большинства священников и их проповеди ему невыносимы. Но надо же утешить бога, который вынужден смотреть на лица своих служителей и слушать их проповеди.
— Где ты был, Адам? (Генрих Бёлль), 6 цитат
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
В какую же церковь нужно идти молиться, чтобы перестали страдать дети, потому что если умирают они, то кто же тогда невинен на этой безумной планете?!
Береги то, что у тебя есть, не смотри на то, что есть у других,
Благодари Бога за то, что он тебе дал, и он даст больше.
Можешь помочь человеку — помоги, не можешь помочь — помолись, не умеешь молиться — подумай о человеке хорошо! И это уже будет помощь, потому что светлые мысли — это тоже оружие.
Пусть же тот, кто брезгует поднять упавшего, содрогнется при мысли о том, что когда-нибудь и он упадет, и никто не протянет ему руки, чтобы помочь ему подняться.
Он понял, что она не только близка ему, но что он теперь не знает, где кончается она и начинается он.
Дай человеку пистолет, и он сможет ограбить банк. Но дай ему банк, и он сможет ограбить мир.
Когда разочаровываешься в человеке, становится все равно, где он, с кем он и что он о тебе думает или не думает.
Потому что любить кого-то – это значит помогать ему, когда он попал в беду, заботиться о нем и говорить ему правду.
Дайте человеку всё, чего он желает, и в ту же минуту он почувствует, что это всё не есть всё.
Постоянная, явная, противная очевидности лесть окружающих его людей довела его до того, что он не видел уже своих противоречий, не сообразовал уже свои поступки и слова с действительностью, с логикой или даже с простым здравым смыслом, а вполне был уверен, что все его распоряжения, как бы они ни были бессмысленны, несправедливы и несогласны между собою, становились и осмысленны, и справедливы, и согласны между собой только потому, что он их делал.