Цитаты

Цитаты в теме «просьба», стр. 7

Волна непонимания накрывает —
И кожей снова чувствую: они!
Меня уже давно не умиляют
Чужие тараканы, извини

Я их боюсь, кляну и избегаю —
Хоть в общем-то сама не без греха/
С досадным безразличием взираю
На эти таракании бега

Ну, может быть, расщедрюсь крепким матом —
Всё лучше, чем презрительный игнор
До слёз сыта чужим неадекватом
Готова выметать из дома сор

Да здравствует незыблемость законов! -
Давно от нестабильности устав —
Раба чужих заскоков и загонов,
Диктующих свой кодекс и устав,

Бегу от них в известном направление —
На все четыре стороны адью!
А чьи-то тараканы с удивлением
Косятся злобно в сторону мою

Как прежде, к сумасшедшим толерантна
Не исключая в том числе
Я требую отдельную палату
Без братьев по несчастью и коллег!

Привет, Наполеоны
Я честно обещаю вас любить
Но всё-таки единственная просьба:
Прошу ко мне без стука не входить!
Ее заботы принимая,
Ты жил привольно, без хлопот.
В копилку сердца собирая
Беспечность жизни каждый год.

Она, порой изнемогая,
Просила, гневалась любя,
А ты всерьёз не замечая
Любил по прежнему себя.

Она всю жизнь тебя носила
Под сводом сердца своего,
Она так жертвенно любила,
Что не боялась ничего —

Ни мук, ни скорби, ни болезней,
Молясь о счастии твоем.
Тебе же было интересней
Мечтать о жизни, о своем.

На просьбы ты упрямо спорил
И в раздражении кричал,
Судьбу свою ломая, строил
И пропасти не замечал.

И вот когда друзья забыли,
Враги повергли душу в ад,
Ты вспомнил как тебя любили,
И к ней ты поспешил назад

Но холмик маленький могильный
Уже навек укутал ту,
Чей сердца стук, порою сильный
Не слышал ты сквозь суету.

Теперь стоишь, слезу роняя
На землю мёрзлую Опять
Молитву тёплую из Рая
О сыне шепчет его мать.
Идиотам просьба не беспокоиться

1) Люди жалуются на то, что им приходиться делать одно и то же, изо дня в день кушать одно и то же, носить одну и ту же одежду, но думать об одном и том же они считают вполне нормальным.
2) Женщины лучше мужчин. Они переживают по пустякам, из-за затяжек на чулках, тяжелых чемоданов, пьяных ирландцев в общественном транспорте, они боятся пауков и мышей, но когда дело касается чего-то по-настоящему страшного, они действуют решительно и хладнокровно.
3) У человека должен быть шанс разочароваться во всем до конца.
4) Наверное, это и есть зрелость: когда тебе перестают читать наставления, и ты начинаешь просто ходить по кругу, увязая в каждодневной рутине, значит, ты окончательно повзрослел.
Если останавливаться всякий раз, когда тебя оскорбляют или в тебя плюются, то ты никогда не дойдёшь до места, куда тебе надо попасть.
Он:
Всё ерунда?
Нет, милая, едва ли.
Мы вновь плетём искусственность судьбы.
Нелепы просьбы, логика Мольбы
Нелепы так же Впрочем, не мечтали
О том, как будет сумрачен февраль,
О том, как март заноздреватит снегом.
Благослови меня, моим побегом
Ничто не вдохновится.
Правда, жаль
Всё, что не вовремя, всё то, что не во время,
Но внутрь нас скользнуло невзначай
Пишу Пиши
Прощаемся.
Скучай.
Не случай.
Мы – случайны в теме

Она:
Всё ерунда! Ты прав.
Любовь - кулисы,
и Мельпомена с траурным венком.
Конец игре.
Грустить - о чём, о ком? -
в суфлёрской будке наши компромиссы.
Аu naturel - слова венчают сцену,
нелепы грим, костюмы, реквизит...
Погас надежды тлеющий софит,
Прости!
Прощаю...- эхо зарефренит.
Умчится время сменой декораций.
Жить без тебя - хочу ли я? могу ль?
Ответив - да, наигранно солгу.
Поверил?
Жду заслуженных оваций...
В соавторстве с Александром Ланге
Начнём с криминальной субкультуры литературоведов.
Её преступная сущность очевидна и легко доказуема. Настораживает уже тот факт, что литературоведение ничем не способно помочь автору. Эта лженаука не имеет ни малейшего отношения к процессу писанины и годится исключительно для разбора законченных произведений. Или, скажем, не законченных, но уже намертво прилипших к бумаге и утративших способность к развитию.
Знаменательно, что сами литературоведы опасаются иметь дело с живыми авторами, дабы тайное надувательство не стало явным. < >Как провозгласил однажды в припадке циничной откровенности мой знакомый, ныне завкафедрой литературы: «Выпьем за покойников, которые нас кормят! » < >
Ещё в меньшей степени литературоведение необходимо простому читателю. Этот тезис я даже доказывать не намерен. Скажу только, что читающая публика для учёных мужей и жён – не менее досадная помеха, чем автор, поэтому всё, что публике по нраву, изучения, с их точки зрения, не достойно.
Итак, городская субкультура литературоведов криминальна уже тем, что никому не приносит пользы, кроме себя самой, то есть паразитирует на обществе и тщательно это скрывает.
Способ мошенничества отчасти напоминает приёмы цыганок: неустанно убеждать власти в том, что без точного подсчёта эпитетов в поэме Лермонтова «Монго» всё погибнет окончательно и безвозвратно, а запугав, тянуть потихоньку денежки из бюджета. Навар, разумеется, невелик, с прибылями от торговли оружием и наркотиками его сравнивать не приходится, но это и понятно, поскольку литературоведы в уголовной среде считаются чуть ли не самой захудалой преступной группировкой. Что-то среднее между толкователями снов на дому и «чёрными археологами».
Само собой, изложив просьбу раскошелиться в ясных доступных словах, на успех рассчитывать не стоит. < > Поэтому проходимцами разработан условный язык, специальный жаргон, употребляемый с двумя целями: во-первых, уровень владения им свидетельствует о положении говорящего во внутренней иерархии, во-вторых, делает его речь совершенно непонятной для непосвящённых. Последняя функция создаёт видимость глубины и производит на сильных мира сего неизгладимое впечатление. Услышав, что собеседник изучает «гендерную агональность национальных архетипов», сомлеет любой олигарх, ибо сам он столь крутой феней не изъяснялся даже на зоне.
Глядишь, грант подкинет.
Мне нравится в выходные просыпаться после динамичного вчера, выпивать залпом пол-литра минеральной воды и аккуратно и бережно транспортировать себя под душ. Мне нравится не спеша готовить себе уже скорее ужин, чем завтрак, и заваливаться перед телевизором, перещелкивая каналы. Не напрягаться, что где-то сейчас футбол или чей-то любимый клип.
Я эгоистка?
Да, возможно.
Но правильно ли жить для других?
Разве эгоизм — звонить и приглашать на ужин только тогда, когда у тебя есть на то время и настроение? Идя в гости, мужчина подумает о букете цветов для барышни, а идя уставшим с работы домой? Вот то-то же
Не высшее ли проявление чувств — предстать пред очами любимого при полном параде, а не принуждать его видеть тебя в бигуди и косметической маске? Не забота ли это о его чувствах? Не высший ли альтруизм — всегда быть с ним улыбающейся и ухоженной, потому что у тебя есть время заняться собой?
Почему мужчина хочет другую женщину?
Она ничем не лучше тебя, ничем не прекрасней. Просто она загадка. Он не видел ее в халате или в фартуке на кухне, он не знает, когда у нее критические дни и не слышал ее бреда, когда у нее температура.
Правильно ли жить вместе и подстраиваться друг под друга, ломая и стирая из памяти такие любимые и милые свои привычки и прихоти?
Как приятно пригласить подружек на ужин, не думая о том, что эта не нравится ему цветом волос, а эта просто раздражает его своим громким смехом.
Выслушать их семейные невзгоды, и не ощутить себя в их рядах. В рядах женщин, терпящих измены, недостаток секса или денег, навязывание чужих взглядов или тирании. В рядах женщин, о которых говорят «она сделала все, чтобы спасти семью». Спасти семью? Она либо есть, либо нет.
Что может быть хуже того, чтобы стать обслуживающим персоналом для особи, которая ест приготовленную тобой еду, занимается сексом с твоим телом, а утром встает и уходит жить своей жизнью. Забывая твои глаза, мысли, твои просьбы
Во время одной из первых экспедиций к екуана в деревне Анчу под названием Вананья ко мне подошел мальчик лет четырех. Он приблизился застенчиво, боясь мне помешать. Наши взгляды встретились, мы ободрительно улыбнулись друг другу, и тогда он показал мне большой палец руки. На его лице, кроме искренней улыбки, не было ни жалости к себе, ни просьбы, чтобы его пожалели. Верхняя часть его пальца и часть ногтя были проткнуты насквозь, и сдвинутый в сторону кончик пальца держался только на коже и полузапекшейся крови. Когда я принялась чистить палец и ставить кончик на свое место, на его огромных, как у лани, глазах навернулись слезы; иногда его крохотная, протянутая мне ручонка дрожала, но он не отдергивал ее; в самые тяжелые моменты он всхлипывал, в остальное же время он был расслаблен и лицо его хранило спокойствие. Перевязав палец, я показала на него и сказала: «Ту-унах ахкей! » («Держи сухим! »), и он мелодично повторил: «Ту-унах ахкей! » Еще я добавила: «Хвайнама ехта» («Приходи завтра»), и он ушел. Его поведение полностью противоречило моим представлениям о поведении детей, об обращении с ними в чрезвычайных обстоятельствах, необходимости ласковых слов как части лечения и т. д. Я с трудом верила увиденному.