Когда мне было четырнадцать, мой отец был так глуп, что я с трудом переносил его; но когда мне исполнился двадцать один год, я был изумлен, насколько этот старый человек поумнел за последние семь лет.
Я плакал, потому что у меня не было футбольных кед, но однажды я встретил человека, у которого не было ног.
Я не переношу дураков, но в жизни через них приходится буквально продираться.
Вкус формируются постепенно. Лет двадцать назад мне случалось выходить замуж за мужчин, которых нынче я бы не пригласила к себе на обед.
Волк и коза. Договоримся на экономической основе: я не буду есть твоей травы, а ты за это будешь добровольно снабжать меня своим мясом.
Когда мне было двенадцать, мой отец три месяца собирал деньги, чтобы купить мне новые бутсы. Сейчас у меня есть деньги, но каждый раз, когда я смотрю на них, я вспоминаю, откуда я и кто.
Однажды я провел в размышлениях целый день без еды и целую ночь без сна, но я ничего не добился. Было бы лучше посвятить то время учению.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в неё плюют!
Мне когда было 14 лет, я думал, что 40 лет — это так далеко, что этого никогда не будет. Или будет, но уже не мне. А вот сейчас мне практически 40, а я понимаю: действительно не будет потому что до сих пор 14.
Я помню, как проснулась однажды на рассвете, и было такое чувство неограниченных возможностей. И я помню, как подумала тогда: «Вот оно — начало счастья, И, конечно, дальше его будет больше». Но тогда я не понимала, что это не было началом. Это и было само счастье. Прямо тогда, в тот момент.