Цитаты

Цитаты в теме «гром», стр. 9

Глупыш-птенец на берегу морском
Случайно стал свидетелем отлива
И целый час из лужи терпеливо
Носил по капле «морю на прокорм».

Узнав об этом, грозный царь морей
Растрогался и за труды пичужке
Достал из перламутровой ракушки
Жемчужину — мечту земных царей.

Но в тот же миг из туч раздался гром,
И забурлили воды в быстрых реках:
«Тебе мы служим, господин, от века,
Но ты нас не дарил таким добром!

Тебе мы всюду собираем дань —
С земли и с неба, каждое мгновенье
Мы полним волн твоих столпотворение,
В сравнение с нашим дар той пташки — дрянь!»

На это отвечал им царь морской:
«Вы не дары — долги мне отдаете,
Что принесли, то вскоре заберете.
Птенцу ж во мне корысти никакой.

Мой дар ему не за глоток воды,
Не много пользы мне от этой крапли,
Жемчужина за то, что в каждой капле
Он подарил мне море доброты».

Мораль нам всем понятна и проста:
Дороже всех сокровищ доброта.
Дождь, звонкой пеленой наполнил небо майский дождь.
Гром, прогремел по крышам, распугал всех кошек гром.
Я открыл окно, и веселый ветер разметал все на столе -
Глупые стихи, что писал я в душной и унылой пустоте.

Грянул майский гром и веселье бурною, пьянящею волной
Окатило: "Эй, вставай-ка и попрыгай вслед за мной.
Выходи во двор и по лужам бегай хоть до самого утра.
Посмотри как носится смешная и святая детвора."

Капли на лице - это просто дождь, а может плачу это я.
Дождь очистил все и душа захлюпав, вдруг размокла у меня.
Потекла ручьем прочь из дома к солнечным некошеным лугам.
Превратившись в парус, с ветром полетела к неизведанным, мирам.

И представил я: город наводнился вдруг веселыми людьми.
Вышли все под дождь, хором что-то пели, и плясали, черт возьми.
Позабыв про стыд и опасность после с осложнением заболеть,
Люди под дождем, как салют, встречали гром - весенний первый гром.
Как-будто гром средь солнечного дня,
Твои слова звучали для меня.
Холодный ветер расставаний и разлук
Повеял вдруг. Повеял вдруг. Останься!

Во имя будущего счастья я прошу.
Останься!
Я это слово вновь и вновь произношу.
Останься!

Всё остальное мы должны преодолеть.
Останься!
Чтоб никогда и ни о чём не пожалеть.
Я не прошу вернуть былые дни.

В моей душе останутся они.
И ты не сможешь это тоже зачеркнуть
Когда-нибудь. Когда-нибудь. Останься!

Во имя будущего счастья я прошу.
Останься!
Я это слово вновь и вновь произношу.
Останься!

Всё остальное мы должны преодолеть.
Останься!
Чтоб никогда и ни о чём не пожалеть.
И когда взойдет последняя звезда,

Ты скажешь «Нет», я снова крикну «Да!».
Своей судьбы я никому не уступлю,
И ты поймёшь, как я люблю.
Останься!

Во имя будущего счастья я прошу.
Останься!
Я это слово вновь и вновь произношу.
Останься!

Всё остальное мы должны преодолеть.
Останься!
Чтоб никогда и ни о чём
Не пожалеть романс.
— И тут я их увидал, клянусь вам, увидал своими глазами! То было великое войско древних прерий-бизоны и буйволы!
Полковник умолк; когда тишина стала невыносимой, он
продолжал:
— Головы-точно кулаки великана-негра, туловища как паровозы. Будто на западе выстрелили двадцать, пятьдесят, двести тысяч пушек, и снаряды сбились с пути и мчатся, рассыпая огненные искры, глаза у них как горящие угли, и вот сейчас они с грохотом канут в пустоту
Пыль взметнулась к небу, смотрю — развеваются гривы, проносятся горбатые спины — целое море, черные косматые волны вздымаются и опадают «Стреляй! — кричит Поуни Билл. — Стреляй! » А я стою и думаю — я ж сейчас как божья кара и гляжу, а мимо бешеным потоком мчится яростная силища, точно полночь среди дня, точно нескончаемая похоронная процессия, черная и сверкающая, горестная и невозвратимая, а разве можно стрелять в похоронную процессию, как вы скажете, ребята? Разве это можно? В тот час я хотел только одного — чтобы песок снова скрыл от меня эти черные, грозные силуэты судьбы, как они сталкиваются и бьются друг о друга в диком смятении. И представьте, ребята, пыль и правда осела и скрыла миллион копыт, которые подняли весь этот гром, вихрь и бурю. Поуни Билл, выругался да как стукнет меня по руке! Но я был рад, что не тронул эту тучу или силу, которая скрывалась в ней, ни единой крупинкой свинца. Так бы все и стоял и смотрел, как само время катит мимо на громадных колесах, под покровом бури, что подняли бизоны, и уносится вместе с ними в вечность.
Когда роняешь на пол стакан или тарелку, раздается громкий стук. Когда разбивается стекло, ломается ножка стола или со стены падает картина, это производит шум. Но когда разбивается сердце, оно разбивается бесшумно. Казалось бы, должен раздаться невероятный грохот или какой-нибудь торжественный звук, например удар гонга или колокольный звон. Но нет, это происходит в тишине, и хочется, чтобы грянул гром, который отвлёк бы вас от боли.
Если звуки и есть, то они внутри. Крик, который никто, кроме вас, не слышит. Он такой громкий, что у вас звенит в ушах и раскалывается голова. Он бьется в груди, как огромная белая акула, пойманная в море, и напоминает рев медведицы, у которой отняли медвежонка. Вот на что это похоже-на огромное обезумевшее пойманное животное, ревущее и бьющееся в плену собственных чувств. Но таково свойство любви-для неё нет уязвимых. Это дикая, жгучая боль, открытая рана, которую разъедает солёная морская вода, но когда сердце разбивается, это происходит беззвучно. Внутри у вас всё надрывается от крика, и этого никто не слышит.