Цитаты в теме «коньяк», стр. 4
Что бы ты делал без меня?
Скажи, мой милый
Муж улыбнулся и подумал: «Ну, спросила!
Любил бы женщин без разбора, пил коньяк,
Да день-деньской лениво на тахте валялся,
Курил одну бы за одной, ел что попало,
С соседкой Люськой бы при людно целовался,
Всё покупал, что захотел, себе, да мало ль!
И по три дня носил несвежие носки»
А вслух сказал: «Конечно б умер от тоски!»
Мы прячем свои души,
Мы ловко скрываем слёзы.
Коньяк с табаком глушит,
Всё то, что отныне поздно
Мы делаем вид при встрече,
Что мы лишь друзья, не больше.
Но время совсем не лечит,
Лишь нить становится тоньше
И встречи всё реже в планах,
Лишь песни крутим грустнее.
А в сердце всё ноют раны,
И день ото дня — больнее
Мы души поглубже прячем,
И снова бежим по кругу
Когда ж мы поймём, мой мальчик,
Что очень нужны друг-другу?
MИ не то чтоб прямо играла кровь
Или в пальцах затвердевал свинец,
Но она дугой выгибает бровь
И смеется, как сорванец.
И еще умна, как Гертруда Стайн,
И поется джазом, как этот стих.
Но у нас не будет с ней общих тайн —
Мы останемся при своих.
Я устану пить и возьмусь за ум,
Университет и карьерный рост,
И мой голос в трубке, зевая к двум,
Будет с нею игрив и прост.
Ведь прозрачен взор ее как коньяк
И приветлив, словно гранатомет —
Так что если что-то пойдет не так,
То боюсь, она не поймет.
Да, ее черты излучают блюз
Или босса-нову, когда пьяна;
Если я случайно в нее влюблюсь —
Это будет моя вина.
Я совсем не боюсь не успеть того,
Что имеет вес и оставит след,
А она прожектором ПВО
Излучает упрямый свет.
Ее свет никак не дает уснуть,
Не дает себя оправдать ни в чем,
Но зато он целится прямо в суть
Кареглазым своим лучом.
Когда было уже совсем плохо,
И весь мир повернулся задом
Сказав что я полная мразь,
Она вошла громко дверью хлопнув,
Положив руку на плечо, сказала:
«Ну! Не надо, Мась» Когда от злости сцепив зубы,
Я едва ли не плакал, глушил литрами
Оставшийся в тумбочке коньяк,
Когда за окном мокрый дождик
На потрескавшуюся землю капал,
Она сказала: «Солнце, всё ништяк»
Когда строки не ложились на бумагу,
И я переживал как бы не случилось
Какого-нибудь печального конфуза,
Она сказала: «Мась, не надо злится,
А хочешь я возьму и стану твоей музой?»
Твоя большеглазая девочка вместо чая,
Английского, горького, пьет Grande Reserve коньяк.
Качаться б ей не на качелях — уже большая,
А в ночь на коленях твоих, слыша стон «моя»,
Тебе демонстрируя то, как любить умеет:
Отнюдь не шаляй-чтоб-валяй, а до дрожи скул.
Да так, чтоб в зрачках ее черных сомненья тлели.
Да так, чтоб, почувствовав это, ты всё ж рискнул
С ней Wonderland осчастливить и сделать былью —
Искрились бы верой большие ее глаза.
Но девочка знает: лишь в сказках бывают крылья.
А в жизни — летать на качелях ей: вверх-назад,
Потом снова вверх, снова вниз но не выше планки
Твой хищный инстинкт, крокодиловый аппетит.
Волной от качелей сметает порою замки
Бывает, внутри очень-очень потом болит.
Один удав съел кролика, а кролик
Вдруг из него промолвил, чуть живой:
«Удав, прости, хоть я не алкоголик,
Но нынче спирт во мне течёт рекой.
Я, отмечая тёщин день варенья,
С напитками слегка переборщил.
Поэтому, удав, прошу прощенья,
Ты будешь тоже пьян, уж не взыщи ик»
Удав на это только улыбнулся,
И кролику в ответ проговорил:
«Зелёный змий мне друг, ты не волнуйся.
Я вы пить не дурак. А что ты пил?»
«Я пил перцовку, сидр, портвейн, отвёртку,
Кагор, коньяк, горилку, спиртуоз,
Краснуху, самогонку, пиво, водку »
Змей рот разинул. Кролик прочь уполз.
И что это было — сумма разностей, которая их разделила поровну
Она задыхалась порой от радости, но часто смотрела в другую сторону,
Где тихо шагали по жизни парами, где чинно рожали детишек — двойнями
И где умирали седыми, старыми, не слишком счастливыми, но спокойными.
А с ним не могло быть. И значит, не было — покоя и правил. Стыда и совести,
Когда он легко добегал до неба с ней, и там они плавали в невесомости,
Когда он ловил ей пушистых ангелов, забавных и ласковых, словно кролики
Она без него догорала — факелом. Он пил свой коньяк. За соседним столиком.
Мы.
Выдержка коньяка да закалка стали, неумолимость слов, преломленье призмы Мы друг без друга чувствовать перестали. Это, мой милый хищник, опасный признак. Это начало пытки, начало ломки, это клыки на полку и когти спрятать. Это не ты отныне большой и ловкий. Новая эра, чуешь? Иной порядок. Ходишь и видишь всполохи да зарницы, хочешь бежать в укрытие, да не можешь. Ты продолжай, продолжай, продолжай мне сниться так, чтобы я тебя ощущала кожей. Это и слишком страшно, и слишком ценно — очеловечить слабостью сквозь касанье. Шкуры лежат у ног — тяжело, как цепи. Мы так хотели, хищник. Хотели сами. Выдержка коньяка да закалка стали, ночи темны, как сажа, нужны, как воздух. Мы друг без друга чувствовать перестали. Это чертовски больно. И очень просто.
Разотрите лимон, корень сельдерея и головку чеснока. Пропустите через мясорубку, добавьте меда и пейте утром натощак. (Или ешьте, я не знаю, как правильно заталкивать в себя такую дрянь). Кроме отёков, пойло лечит разбитое сердце. После него не хочется мужчин, ни чувств, а только коньяка 300 г.
Вот ещё: десять листьев эвкалипта замочить в спирту. Периодически взбалтывать и перепрятывать, чтоб домашние не потратили лекарство на пьянку. На ночь втирать в уставшие колени. Поверх повязать тёплые платки. Эта глупая процедура ничего не изменит в вашей судьбе. Но вы сможете убедить себя, что раньше в суставах была соль, а теперь они пресные и лучше гнутся.
Вообще у меня складывается впечатление, что «восторги сладострастья», о которых с многозначительной туманностью поминают русские авторы, и les plaisirs de la chair, которые с куда большей детальностью описывает современная французская литература, — еще одна выдумка, изобретенная человечеством, чтобы романтизировать тягостную обязанность продолжения рода. Это вроде коньяку С физиологической любовью, кажется, дело обстоит точно так же. Уверена, что для папеньки приятен был не сам коньяк, а ритуал: воскресный день, парадный обед, поблескивание хрустального графина, предвкушение неспешного вечернего досуга. То же с актом любви: всё предшествующее ему настолько пленительно, что можно извинить бессмысленность и постыдность самого действия, благо длится оно недолго.
— Вот мне бы эти сорок тыщ! Так я бы раскрутился. По-твоему, жизнь — что? Она — калейдоскоп! Уж я давал гастроль на воле. Придешь, бывало, в коктейль-холл. Швыряешь три червонца. Тебе — коньяк, бефстроганов, филе Опять же музыка играет, всюду девы. Разрешите, как говорится, на тур вальса? В смысле, танго Она танцует, разодета, блестит, как щука После везешь ее на хату В дороге — чего-нибудь из газет, Сергей Есенин, летающие тарелки Ну, я давал гастроль!.. А если вдруг отказ, то я знал метод, как любую уговорить по-хорошему. Метод простой: «Ложись, — говорю, — сука, а то убью!.. » Да, я умел рогами шевелить. Аж девы подо мной кричали!..
— Я сказала, отвечай — да или нет! На простой вопрос всегда можно ответить «да» или «нет», по-моему, это не трудно! — завопила фрекен Бок.
— Представь себе, трудно, — вмешался Карлсон. — Я сейчас задам тебе простой вопрос, и ты сама в этом убедишься.
Вот, слушай! Ты перестала пить коньяк по утрам, отвечай — да или нет?
У фрекен Бок перехватило дыхание, казалось, она вот-вот упадет без чувств. Она хотела что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова.
— Ну вот вам, — сказал Карлсон с торжеством. — Повторяю свой вопрос: ты перестала пить коньяк по утрам?
— Да, да, конечно, — убеждённо заверил Малыш, которому так хотелось помочь фрекен Бок.
Но тут она совсем озверела.
— Нет! — закричала она, совсем потеряв голову.
Малыш покраснел и подхватил, чтобы её поддержать:
— Нет, нет, не перестала!
— Жаль, жаль, — сказал Карлсон. — Пьянство к добру не приводит.
Нет, не входить в одну и ту же реку.
Войти в кружок – в какой-нибудь дурацкий –
Любителей, допустим, канареек.
По воскресеньям с ними собираться.
Войти в подъезд, с зонта роняя капли,
В доверие войти к кому попало
И закопать на огороде грабли,
Пока они меня не закопали.
Понять: всё это было делом гиблым,
И, наконец, совсем освободиться.
И завести товарища по играм,
И завести с ним множество традиций
Жизнь превращает в стерео из моно,
А стаю чёрных воронов – в колибри
Коньяк Мартель, закушенный лимоном
Почти шестидесятого калибра.
Глагольно-коньячное
Глотнуть коньяку, закружить над собой вертолёты,
Но, руку вперёд протянув, убедиться: стена.
Подумать: я снова не знаю, ни где ты, ни что ты.
И, словно ударили, сжаться от жалости к нам.
Дождаться звонка – через час. Или два, или девять.
Услышать тебя через шелест воды и помех.
Зачем Чернышевский писал свою книгу «Что делать?».
Достаточно было названия – это про всех .
Твой голос ловить вперемешку с дождём. Почему-то
Над нашей с тобою Вселенной – так часто дожди!
За окнами зелено, мокро, расплывчато, мутно.
Но крутится лето, как мощный пропеллер, в груди.
А что же коньяк? Он давно испарился. С лимоном.
Тепло твоих слов собирать, как пчела, про запас.
Нажав на «отбой», посмотреть на ладонь с телефоном
И вдруг задохнуться от глупого счастья за нас.
Откуда берутся стервы...
Ну что тебе не так? Давай поговорим.
О том, что ты не смог, и в чём не виноват
Ты знал меня другой? – я смыла старый грим,
Сменила лексикон – и остудила взгляд.
В общем, молодец – ты очень мне помог.
Да нет! я не смеюсь – натёр в душе мозоль.
Она теперь – такой бесчувственный комок.
Мне стало легче жить не донимает боль.
Ну, закури уйми дрожание руки
Хлебать коньяк с горла?!.. ненужный эпатаж.
Забавный вы народ, ей-богу, мужики
Душевный разговор? с чего такая блажь?
Ты пепел-то стряхни ещё вопросы есть?
Захочешь – приходи, не против переспим.
Да что ты, дорогой, какая ж это месть?
Ну что опять не так?! Ещё поговорим?
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Коньяк» — 105 шт.
