Цитаты в теме «логика», стр. 14
Если кто-нибудь тонет, есть тот, кто бы мог спасти.
Кто-то строил дороги, кому-то по ним — идти.
Убегавшему вслед свистит поборовший страх,
Этот свист, словно пуля, пуля из серебра. -
Если в спину настигнет — позор, если в лоб — убьет:
Тут нельзя ни бояться, ни смелыми быть — вдвоем,
Потому что у мира мораль, и мораль строга:
Кто-то должен догнать пустившегося в бега.
Потому что у мира логика мудреца —
Если кто-то ушел, то кто-то остался сам.
Так и было бы годы, века, но ты должен знать:
Человек появился и создал полутона.
Сотни разных оттенков, сквозных, переходных чувств,
Повелел «так хочу», отказался «я не хочу».
Приходи же и слушай, слушай теперь меня:
С очевидным не спорят. Но если решил — меняй.
Меня спросили как-то: что есть совесть?
Когда она является и как?
Я мог бы написать об этом повесть,
Но вкратце размышлять я буду так:
У каждого народа есть культура.
И социум, влияя на людей,
Свою о сём понятии структуру
Законов воплощает и идей.
Адам и Ева, помню, устыдились,
Свою, познав у древа, наготу,
Когда глаза плотские вдруг открылись,
В духовную попали слепоту.
И совесть не всегда прорваться может
Сквозь эгоизм и логику ума,
От этого к нам Небо стало строже,
И совесть скрыла внутренняя тьма.
Я думаю, что совесть есть прозрение
И виденье духовной наготы,
Рожденье свыше — это пробуждение
Того, что совестью зовёшь порою ты.
Что есть логика? Слуга мирского счастья,
Дух же — сын на пиршестве Отца,
Все желания — к стабильности пристрастие,
А молитвы — двери к Царствию Творца
Поделив на доброе и злое,
Ищем кто же прав, кто виноват,
И сознание знанием слепое
Разделило мир на рай и ад.
И скулит, и проклинает долю
Глупая обслуга у телес,
Только дух, познавший Божью волю,
Устремлен к любви святой Небес.
В двух мирах живем души и тела,
Но в борьбе к единству склонны мы,
Для чего-то нас такими сделал
Мудрый Бог на фоне общей тьмы.
Меня сегодня одна женщина спросила вдруг: «Вы в дружбу верите?».
И я тут было призадумалась, не стоит ли мне уточнить? В дружбу какую? Дружбу женскую? Все говорят, она непрочная. Межполовая — бред, как правило, ее совсем не может быть.
И как бы ни скрипела логика, я этой женщине ответила, что в дружбу, несомненно, верую, святую дружбу у людей. Не важно, кто они по статусу. Не важно, кем кому приходятся. Не важно, чем живут, что делают. Не важно, кто из них сильней. И пусть напичкан мир испорченный гнильем, болеют люди массово. Да, в общем, как бы оно ни было, бывает просто дружба душ. И эта дружба не ломается. Она без умысла, безрасова. Она без правил, неразборчива, кто кому брат, любовник, муж. Она не выгодна нисколечки с материальной точки зрения. Она не знает про предательства. Узнала бы — не поняла. Она — награда беспричинная, она, скорее, как везение. А если выпала, да нет ее, значит, не дружба и была.
То ли плавочки тесныТо ли плавочки тесны;
Что внутри — то лезет вне,
Ночью сплю и вижу сны
Я о ней и обо мне.
Вот прилёг, уснул, лежу,
Слышу: есть на полвершка,
Грежу будто бы гляжу
На неё исподтишка.
Ноет за окном гобой,
Щёки лижет оплеуха,
Пульс молчит, ворчит прибой
В белой раковине уха.
Погружаюсь в омут сна я,
И она подходит близко
Вся нагая, как Даная,
Голая, то есть нудистка.
Логики уходит нить,
Хочется её одеть,
А потом уж полюбить,
И раздеть, и овладеть.
Липкой призрачностью сна
Душит тонкая удавка,
Пригляделся, а она
Лысая и в бородавках.
Тела капельками потна,
Свет играет с тенью, и
В снах всегда она бесплотна,
Ужас — в пробуждении.
Меня научила Любовь всё терпеть,
Терпеть даже там, где нет мочи,
И острую боль в себе прятать уметь,
Не стонать и не выть среди ночи.
Меня научила Любовь понимать
Там, где логика даже бессильна,
И в самые мелочи тонко вникать,
Видеть то, что другим не по-силам.
Меня научила Любовь принимать
Строгой нашей Судьбы неизбежность,
Без оглядки тебе с лихвой отдавать
Всю свою запредельную нежность.Меня научила
Любовь так мечтать,
За спиной прорастали чтоб крылья,
Чтобы вместе с тобой могли улетать
В небеса, где нет места унынию.
Меня научила Любовь верно ждать,
Сохраняя тепло и доверие,
Каждый раз в дорогу тебя провожать,
Оставляя открытыми двери
За тебя, Любовь, буду небо молить
За всё то, чему ты научила,
Ещё только хочу тебя попросить
Чтобы это ты всем подарила!
Я убежден, что именно из-за нашего ландшафта русский человек столь раздумчив. Он любит размышлять о чем-то высоком, вечном, необъятном. Собственно, эта наша склонность к размышлениям очень сильно влияет на нас, в том числе и на любовь. Поэтому любить по-русски — это любить более раздумчиво, чем любить по-американски, по-английски, по-французски. Русскому обязательно надо размышлять, и словосочетание «заниматься любовью» для него в первую очередь означает не секс, а смысл жизни.
Я не верю, что любовь между мужчиной и женщиной как-то изменилась в последнее время. Русские люди религиозны и антигосударственные. Мы не можем рассуждать логически, когда дело касается любви. Любовь для нас всегда вне логики. Любовь для нас — это солнечный удар.
Грех упрекать ее в непостоянстве,
В том, что она наизнанку живет,
Лезет на грабли завидным упрямством
Глупая «девочка наоборот».
Может обидеться, (странное дело),
Даже без повода. Кто разберет
Личность межует на «душу» и «тело»
Милая «девочка наоборот».
Все неразумны ее «разумения»,
Женская логика? Это не в счет.
Любит свободу, но жаждет давления.
Странная «девочка наоборот».
Словно дитя, простодушно-наивна,
И вдруг мудра, словно сказочный кот.
Искушена и при этом невинна
Сладкая «девочка наоборот».
Мужчины мучили детей.
Умно. Намеренно. Умело.
Творили будничное дело,
Трудились — мучили детей.
И это каждый день опять:
Кляня, ругаясь без причины
А детям было не понять,
Чего хотят от них мужчины.
За что — обидные слова,
Побои, голод, псов рычание?
И дети думали сперва,
Что это за непослушание.
Они представить не могли
Того, что было всем открыто:
По древней логике земли,
От взрослых дети ждут защиты.
А дни все шли, как смерть страшны,
И дети стали образцовы.
Но их все били. Так же.
Снова. И не снимали с них вины.
Они хватались за людей.
Они молили. И любили.
Но у мужчин «идеи» были,
Мужчины мучили детей.
Я жив. Дышу. Люблю людей.
Но жизнь бывает мне по стыла,
Как только вспомню: это — было!
Мужчины мучили детей!
Он:
Всё ерунда?
Нет, милая, едва ли.
Мы вновь плетём искусственность судьбы.
Нелепы просьбы, логика Мольбы
Нелепы так же Впрочем, не мечтали
О том, как будет сумрачен февраль,
О том, как март заноздреватит снегом.
Благослови меня, моим побегом
Ничто не вдохновится.
Правда, жаль
Всё, что не вовремя, всё то, что не во время,
Но внутрь нас скользнуло невзначай
Пишу Пиши
Прощаемся.
Скучай.
Не случай.
Мы – случайны в теме
Она:
Всё ерунда! Ты прав.
Любовь - кулисы,
и Мельпомена с траурным венком.
Конец игре.
Грустить - о чём, о ком? -
в суфлёрской будке наши компромиссы.
Аu naturel - слова венчают сцену,
нелепы грим, костюмы, реквизит...
Погас надежды тлеющий софит,
Прости!
Прощаю...- эхо зарефренит.
Умчится время сменой декораций.
Жить без тебя - хочу ли я? могу ль?
Ответив - да, наигранно солгу.
Поверил?
Жду заслуженных оваций...
В соавторстве с Александром Ланге
Это лето вспомнится еще,
Обернется веточкой зеленой,
Памятью коснется оголенной.
Оцарапав камешком плечо.
Это лето, душу теребя,
Обернется скрытой киносъемкой
И прокрутит образно и емко
Все, что утаил ты от себя.
Все, что примечал — не говорил,
Все, что прятал — так и не запрятал
Видишь, милый, холмики могил?
Ну, так это — не твои солдаты.
Не твои слова погребены
После всех боев ожесточенных,
Слов не произнес ты увлеченных,
Тех, что наступлению — равны.
Скажешь ты: но это же слова,
Это же не более чем звуки
Но у слов есть каменные руки,
Ясная у слов есть голова.
И когда слова не так легки,
И когда они не безнадежны,
Не елейны и не осторожны,
А прямолинейны и горьки,
И когда отжата в них вода,
А в цепи возникло напряжение,-
Суть не в морфологии тогда,
А в железной логике сражения.
О чем твердил распятый Христос? Почему Ты меня оставил? А тот человек повторял нечто менее трогательное, менее жалостное, а значит, и менее человечное, но гораздо более значимое. Он обращался ко мне из пределов чуждого мира. В том, где находился я, жизнь не имела цены. Она ценилась слишком высоко и потому была бесценной. В том, где обитал он, лишь одна вещь обладала сопоставимой ценой. Элефтерия — свобода. Она была твердыней, сутью — выше рассудка, выше логики, выше культуры, выше истории. Она не являлась богом, ибо в земном знании бог не проявлен. Но бытие непознаваемого божества она подтверждала. Она дарила вам безусловное право на отречение. На свободный выбор. Она — или то, что принимало ее обличье, — осеняла и бесноватого Виммеля, и ничтожных немецких и австрийских вояк. Ею обнимались все проявления свободы — от самых худших до самых лучших. Свобода бежать с поля боя под Нефшапелью. Свобода бороться с первобытным богом Сейдварре. Свобода потрошить сельских дев и кастрировать мальчиков кусачками. Она отвергала нравственность, но рождена была скрытой сутью вещей; она все допускала, все дозволяла, кроме одного только — кроме каких бы то ни было запретов.
Любовь не забывает ни одной мелочи. В глазах её всё, что ни касается до любимого предмета, всё важный факт. В уме любящего человека плетётся многосложная ткань из наблюдений, тонких соображений, воспоминаний, догадок обо всём, что окружает любимого человека, что творится в его сфере, что имеет на него влияние. В любви довольно одного слова, намёка чего намёка! взгляда, едва приметного движения губ, чтобы составить догадку, потом перейти от неё к соображению, от соображения к решительному заключению и потом мучиться или блаженствовать от собственной мысли. Логика влюблённых, иногда фальшивая, иногда изумительно верная, быстро возводит здание догадок, подозрений, но сила любви ещё быстрее разрушает его до основания: часто довольно для этого одной улыбки, слёзы, много, много двух, трёх слов — и прощай подозрения. Этого рода контроля ни усыпить, ни обмануть невозможно ничем. Влюблённый то вдруг заберёт в голову то, чего другому бы и во сне не приснилось, то не видит того, что делается у него под носом, то проницателен до ясновидения, то недальновиден до слепоты.
— Извини, но для того, чтобы заниматься наукой, достаточно слов и логики. У меня есть один вечерний курс для взрослых, и я всегда привожу им в пример паутину на стене за нашей аудиторией. Там у нас такой длинный коридор и вдоль стен висят оранжевые лампы. Лампы всегда горят. По вечерам видно, что куски паутины с запутавшимися в ней долгоножками и прочими ночными насекомыми натянуты прямо над лампами. Кто-то посмотрит и скажет: «Ну и умный же народ эти пауки! Знают, что надо плести паутины над лампами — чтобы насекомые слетались на свет и попадались в сети! » А другой сделает несколько шагов и поймет, что на самом-то деле паутина повсюду, просто видны только те ее части, которые освещены лампами. Поэт мог бы остановиться в этом коридоре и воспеть хитрый ум пауков. А ученый записал бы в блокнот точное число сплетенных сетей и пришел к выводу, что некоторые из них находятся над лампами всего лишь в результате случайного совпадения.
— Ну, так я ведь как раз об этом и говорю! — воскликнул Адам. — Я бы не стал утверждать, что пауки собирались использовать свет для заманивания насекомых. Я бы подумал, что никогда не смогу понять поведения пауков просто потому, что я не паук.
— Но ученые обязаны пытаться во всем разобраться. Должны все время задавать вопрос «почему? ».
— Да, но толкового ответа на него они никогда не получат.
Я в качестве мысленного эксперимента задавала себе старый как мир вопрос: «Есть ли в этой комнате призраки? » Я напомнила себе, что, будь я рационалисткой, я могла бы с полной уверенностью ответить «нет», если прежде уже успела определить с помощью логических и умозрительных заключений, что призраков не существует. Если ты рационалист, то можно вообще сидеть с закрытыми глазами. Я знаю, что призраков не существует, значит, в комнате нет никаких призраков. Если ты рационалист и твой мир построен на логике, которая утверждает, что вещи, которые умерли, мертвы, и точка, тогда, будь ты даже в комнате, полной орущих вурдалаков, ты все равно придешь к выводу, что никаких призраков тут нет. Будь я эмпириком, я бы стала искать доказательств в своих ощущениях. Увидев, что в комнате нет призраков, я бы заключила, что, раз я их не вижу и не слышу, значит, их нет. Все это я поняла. Но, по-моему, феноменологии неинтересно, существуют ли призраки. По-моему, она задает вопрос: «И кстати, что это вообще за хрень — призраки? » < > Ну, в общем, феноменология утверждает, что да, мол, ты существуешь, и мир существует, но вот отношения между тобой и миром — это уже сложнее. Как мы вообще даем чему-нибудь определение? Где заканчивается одно и начинается другое? Структурализм вроде как утверждал, что объекты — это всего лишь объекты и их можно называть как угодно. Но мне куда интереснее вопросы о том, что становится объектом. И как может объект иметь значение за пределами языка, с помощью которого мы дали ему определение.
— если молитва все же помогала людям, то что же это за Бог, если он помогает лишь тем людям, которые его об этом просят или за которых просят другие люди? Получается, что Бог обращается с разными людьми по-разному, а разве не все мы — Божьи дети и все перед ним равны?
— Да, это интересный вопрос. Возможно, концепция молитвы и заключается в ее парадоксе. Возможно, действительно нельзя молиться такому Богу, который ко всем относится одинаково. Возможно, в таком случае молитва и в самом деле становится чем-то лишним и неуместным. Если Бог любит всех одинаково, ему, вероятно, необязательно все время напоминать о том, что о людях надо заботиться? И в таком случае получается, что в молитвах нет никакой логики.
— Я согласен, это сложный вопрос. И все-таки есть же еще вот какой аспект: а что, если дело вообще не в Боге? Что, если успех молитвы служит подтверждением гипотезы о силе мысли? Может ли мысль всерьез влиять на материальный мир?
— Например, можно ли силой мысли гнуть ложки?
— Да. (Смех.) Думаю, в каком-то смысле гнуть ложки — это приблизительно то же самое, что и молиться.
Одной из первых неожиданностей, поразивших меня, можно сказать, еще на пороге моей жизни за океаном, было открытие, что я ни на что не годен. Я мог сослаться на свой аттестат и сказать: «Вот доказательства моей учености — я удостоен высшей награды в колледже». Но на что он мог мне пригодиться? Те отвлеченные науки, которым меня учили, не имели никакого применения в реальной жизни. Моя логика была просто болтовней попугая. Моя классическая ученость лишь загромождала мою память. И я был так же плохо подготовлен к жизненной борьбе, к труду на благо своему ближнему и самому себе, как если бы изучал китайские иероглифы.
А вы, бездарные учителя, пичкавшие меня синтаксисом и стихосложением, — вы, конечно, назвали бы меня неблагодарным, если бы я высказал вам все возмущение и презрение, которое охватило меня, когда я оглянулся назад и убедился, что десять лет жизни, проведенных под вашей опекой, пропали для меня даром, что я глубоко заблуждался, считая себя образованным человеком, а на самом деле ровно ничего не знаю.
У него есть весьма любопытная теория, согласно которой вся Земля, весь мир, так сказать, вся совокупность созданий и материи, является неким сверхсуществом, возможно, тем самым окончательным, физическим воплощением бога, которое люди всегда пытались объять и представить. Сам человек, по этому определению, — как бы один из видов его клеток. А вот человеческая цивилизация — такая своеобразная раковая опухоль на теле этого сверхсущества. Собственно рак — это неожиданное изменение поведения клеток человеческого тела, не правда ли? Они начинают бесконтрольно расти, уничтожать остальные клетки и ткани, рассылать метастазы по всему организму, каждая из которых должна стать новой опухолью, и всё это подчинено примитивной, разрушительной логике экспансии и пожирания. Цивилизация — такое же заболевание, такой же сбой в генетическом коде клетки, который превращает замечательного тихого пещерного человека, абсолютно неопасного для экосферы, в новый вид существа, в зачаток будущей опухоли. Поражённое цивилизацией, человечество начинает бурную деятельность, претерпевая изменения по тем же принципам, по которым развивается раковое заболевание. Непомерный и неконтролируемый рост численности, метастазы эпохи Великих открытий и колонизации, Колумб и Васко да Гама, Афанасий Никитин, на худой конец. Ну и аналогия эта, разумеется, идёт дальше, и применима к индустриализации, глобализации, вырубке лесов Амазонии и Сибири, выбросам двуокиси углерода в атмосферу, исчерпанию запасов ископаемых, сливам токсичных отходов в реки и океаны, взрывам на атомных электростанциях, и прочему. А вот все бедствия и катаклизмы — это просто следствие того, что человечество этот живой сверхорганизм уже почти отравило, и он постепенно умирает. Мизантропическая такая теория, надо признать, но что-то в ней есть, не правда ли? Это, конечно, не значит, что я сам в неё верю.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Логика» — 297 шт.