Цитаты

Цитаты в теме «необходимость», стр. 18

13 заповедей дружбы
Дружба — это прекрасный цветок, и в сердце его — Любовь.
1. Будь всегда рядом, ненавязчиво, даже если тебя об этом не просят.
2. Будь мудрым отойти на время, если есть такая необходимость.
3. Не завидуй.
4. Не кради.
5. Не злословь.
6. Будь отзывчивым не только в горе, но и в радости.
7. Соблюдай правило личных границ друга, но помни и о своих.
8. Каждый имеет право на ошибку, и друг тоже.
9. Не будь жадным. Душевное тепло не оценить денежными знаками, и, в то же самое время, оно бесценно.
10. Там, где ирония и сарказм, скрыта враждебность, там нет Дружбы.
11. Не поступай с другом так, как хочешь, чтобы он поступал с тобой, это ложный альтруизм, это Не Дружба.
12. Дружба любит чистоту и не терпит грязи. В грязи она гибнет.
13. Старайся быть искренним, и тогда будет цвести и приносить радость этот прекрасный цветок — Дружба, ведь в сердце его — Любовь.
Как часто на весы человеческих отношений тяжелым грузом ложится честность. От слова этого мелким бисером осыпаются вопросы, а я сижу возле весов, собираю их и сплетаю в нить. Честность не для дураков, честность сильно граничит с иными качествами. Человек, который честно говорит всю правду, озвучивает каждую свою мысль — дурак. Это грань честности с пониманием. Словом можно обидеть и обрадовать, словом можно вернуть к жизни и убить. Честным словом. Пойми собеседника, отрежь тактичностью лишнее, умей не соврать, но промолчать. Научись чувствовать важность и ценность молчания, ловить сердцем те моменты, когда оно становится необходимостью. А фраза: «нет, я же честный, я все равно скажу» на проверку оказывается банальным эгоизмом, лишенным понимания. Повадки дурака. Но страшнее дураки не бестактные, а те, которые извратили иную грань, грань честности с истиной. Мы говорим не столько правду, сколько то, что правдой считаем. Во что верим. Самообман, искажающий неокрепшие умы в формате честности. «Я верю, что завтра конец света и для спасения нужно пойти и сжечь себя на площади, я расскажу об этом тринадцатилетнему подростку я буду честным, я буду говорить правду». В менее глобальном варианте такая глупость ложится в основу принципа «сломанного телефона», с которым мы регулярно сталкиваемся в повседневной жизни. Чтобы быть честным, нужна уверенность в том, что твои слова это истина в последней инстанции. И это тоже повадки дурака. А мудрость сводит честность к формулировке «я считаю, что» и к умению допускать иной взгляд на привычные вещи. Она сводит на нет желание навязать свое мнение другим, оставляя право решать самостоятельно, во что верить. Так будем честными, друзья мои, и становясь ими, научимся постигать и понимание, и мудрость.
Мне нравится следить за подъёмом карьер эстрадных артистов, пока они ещё борются за достижение успеха [с подросткового возраста до тридцати лет]. Мне нравится узнавать о них всё, и, если нельзя достать достаточно информации, то хватит и таблоидов. Я люблю панк-рок. Я люблю девушек со странными глазами. Я люблю наркотики (но моё тело и мозг не могут позволить мне принимать их). Я люблю страсть. Я люблю то, что хорошо построено. Я люблю наивность. Я люблю и благодарен рабочим — синим воротничкам, существование которых освобождает артистов от необходимости заниматься низкооплачиваемой работой. Я люблю подавлять ненасытность. Я люблю мухлевать, играя в карты. Я люблю разные музыкальные стили. Я люблю высмеивать музыкантов, у которых я обнаруживаю плагиат или оскорбление музыки как искусства, пользуясь раскруткой смущающее жалких версий их работы. Я люблю писать стихи. Я люблю игнорировать других панк-поэтов. Я люблю винил. Я люблю природу и животных. Я люблю плавать. Я люблю общаться со своими друзьями. Я люблю быть один. Я люблю чувствовать себя виноватым в том, что я белый американский мужчина.
Простота — не столь очевидное достоинство, как ясность. Я всегда стремился к ней, потому что у меня нет таланта к пышности языка. До известного предела я восхищаюсь пышностью у других писателей, хотя в больших дозах мне трудно бывает её переварить. Одну страницу Рескина я читаю с наслаждением, но после двадцати чувствую только усталость. Плавный период; полный достоинства эпитет; слово, богатое поэтическими ассоциациями; придаточные, от которых предложение обретает вес и торжественность; величавый ритм, как волна за волной в открытом море, — во всём этом, несомненно, есть что-то возвышающее. Слова, соединённые таким образом, поражают слух, как музыка. Впечатление получается скорее чувственное, чем интеллектуальное, красота звуков как будто освобождает от необходимости вдумываться в смысл. Но слова — великие деспоты, они существуют в силу своего смысла, и, отвлекшись от смысла, отвлекаешься от текста вообще. Мысли начинают разбегаться. Такая манера письма требует подобающей ей темы. Нельзя писать высоким слогом о пустяках.
Память компьютера — это, грубо говоря, устройство, содержащее элементы, которые могут находиться в одном из двух состояний. Простой пример такого устройства — абак, древние счеты. В простейшем виде это набор горизонтальных проволочек, на каждую из которых насажена бусинка. Каждая бусинка находится в одном из двух положений. До тех пор пока в память компьютера ничего не введено, она находится в беспорядочном состоянии, в котором оба возможных расположения бусинок равновероятны (бусинки на проволочках распределены случайным образом). После того как память провзаимодействует с системой, состояние которой надо запомнить, ее состояние станет вполне определенным, зависящим от состояния системы. (Каждая бусинка на счетах будет либо в правом, либо в левом конце своей проволочки). Итак, память компьютера перешла из беспорядка в упорядоченное состояние. Но для того, чтобы быть уверенным в том, что память находится в правильном состоянии, надо затратить некоторое количество энергии (например, для перебрасывания бусинок или питания компьютера). Эта энергия перейдет в тепло и тем самым увеличит степень беспорядка во Вселенной. Можно показать, что это увеличение беспорядка будет всегда больше, чем увеличение упорядоченности самой памяти. Необходимость охлаждения компьютера вентилятором говорит о том, что, когда компьютер записывает что-то в память, общий беспорядок во Вселенной все-таки увеличивается.
Во время одной из первых экспедиций к екуана в деревне Анчу под названием Вананья ко мне подошел мальчик лет четырех. Он приблизился застенчиво, боясь мне помешать. Наши взгляды встретились, мы ободрительно улыбнулись друг другу, и тогда он показал мне большой палец руки. На его лице, кроме искренней улыбки, не было ни жалости к себе, ни просьбы, чтобы его пожалели. Верхняя часть его пальца и часть ногтя были проткнуты насквозь, и сдвинутый в сторону кончик пальца держался только на коже и полузапекшейся крови. Когда я принялась чистить палец и ставить кончик на свое место, на его огромных, как у лани, глазах навернулись слезы; иногда его крохотная, протянутая мне ручонка дрожала, но он не отдергивал ее; в самые тяжелые моменты он всхлипывал, в остальное же время он был расслаблен и лицо его хранило спокойствие. Перевязав палец, я показала на него и сказала: «Ту-унах ахкей! » («Держи сухим! »), и он мелодично повторил: «Ту-унах ахкей! » Еще я добавила: «Хвайнама ехта» («Приходи завтра»), и он ушел. Его поведение полностью противоречило моим представлениям о поведении детей, об обращении с ними в чрезвычайных обстоятельствах, необходимости ласковых слов как части лечения и т. д. Я с трудом верила увиденному.