Цитаты в теме «память», стр. 57
Всем, пострадавшим от наводнения в Краснодарском крае. Крымск, Геленджик, Дивноморск. Светлая память погибшим. Немой укор тем, кто мог предотвратить, но не сделал этого.
— Мама, кругом вода!
— Да, мой хороший, да, там, под водой, беда, под водой искрят оголенные провода.
— Мама, она все выше!
— Смотри, смотри, лампа в воде горит, светится изнутри. Вода прибывает. Бог с тобой говорит.
— Мама, воды все больше, все льет и льет!
— Спи, мой хороший, земля свои слезы пьет.
Утром настанет другой високосный год.
Не наш високосный год.
На утре памяти неверной
Я вспоминаю пестрый луг,
Где царствовал высокомерный,
Мной обожаемый индюк.
Была в нем злоба и свобода,
Был клюв его, как пламя, ал,
И за мои четыре года
Меня он остро презирал.
Ни шоколад, ни карамели,
Ни ананасная вода
Меня утешить не умели
В сознаньи моего стыда.
И вновь пришла беда большая,
И стыд, и горе детских лет:
Ты- обожаемая, злая,
Мне гордо отвечаешь: "НЕТ!"
Но все проходит в жизни зыбкой-
Пройдет любовь, пройдет тоска,
И вспомню я тебя с улыбкой,
Как вспоминаю индюка.
Память — дряхлая ключница,
Выжившая из ума,
Все своею рукой, все сама
Так уложит, что взять — не получится.
Не откроет она сундука,
Там, где хаос былой
Аккуратной
Стопкой сложен,
За складкою складка;
Только списка сухая строка,
Где почти нет меня,
Где когда-то Ветер бился в ослепшие стекла
Без тебя замолчавшего дома.
Снимок старый, почти полустертый,
И зачем сохранен — непонятно:
Нет деталей, оттенков, объема.
И лишь сны, шаловливые дети,
Чуть старуха на миг отвернется,
Тащат первое, что попадется,
Из ее сундуков: междометия,
Позабытые лики, разлуки,
Ароматы, движения, звуки
Все свалив, торжествующе, грудой,
Все измяв, все вконец перепутав.
Опустите, пожалуйста, синие шторы.
Медсестра, всяких снадобий мне не готовь.
Вот стоят у постели моей кредиторы:
молчаливые Вера, Надежда, Любовь.
Раскошелиться б сыну недолгого века,
да пусты кошельки упадают с руки
Не грусти, не печалуйся, о моя Вера, —
остаются еще у тебя должники!
И еще я скажу и бессильно и нежно,
две руки виновато губами ловя:
— Не грусти, не печалуйся, матерь Надежда,
есть еще на земле у тебя сыновья!
Протяну я Любови ладони пустые,
покаянный услышу я голос ее:
— Не грусти, не печалуйся, память не стынет,
я себя раздарила во имя твое.
Но какие бы руки тебя ни ласкали,
как бы пламень тебя ни сжигал неземной,
в троекратном размере болтливость людская
за тебя расплатилась Ты чист предо мной!
Чистый-чистый лежу я в наплывах рассветных,
белым флагом струится на пол простыня
Три сестры, три жены, три судьи милосердных
открывают последний кредит для меня
Все забывается. И страшная война, и судьбы людей, в которых ничего не исправишь. Это уже далекое прошлое. Повседневность засасывает, и многие важные вещи, события уходят из памяти, отдаляются, как холодные старые звезды. Слишком о многом приходится думать каждый день, слишком много новой информации надо усваивать. Новый стиль жизни, новые знания, новая техника, новые слова Но в то же время сколько бы ни прошло времени, что бы ни случалось, есть что-то такое, о чем не забудешь никогда. Нестираемая память, то, что засело в человеке намертво.
Все отпоется, милая, отболится,
Ты ведь — железная, ты не сойдешь с ума.
Помнишь, хотела дойти до конца страницы?
Что ж, пару строчек — и ты завершишь роман.
Все отболится, девочка, время лечит.
Чет или нечет — бросишь монетку-взгляд.
Милая, знаю — хотела бы с ним — навечно.
Только забыла — а он-то такому рад?
Что у меня к тебе? Да всего хватало:
Ревность гостила [практически пмж],
Только недавно, знаешь, проснулась жалость.
А ни обиды, ни злости — и нет уже.
Все отпоется, девочка, это память,
Просто осколки разбитой одной мечты.
Скоро осколков этих потухнет пламя.
И у него останешься.
только ты.
Что нам осталось к двадцати годам?
Исписанный блокнотик под подушкой,
Родная сердцу мягкая игрушка,
Альбом с рисунками с обложкой Нотр-Дам
Дневник за пятый, лента с выпускного,
Тетрадь с запиской: « а пойдём в кино? »
Украдкой выпитое красное вино,
Глаза напротив, странные немного
Сны о любви в эпоху пирамид,
И поцелуй наш первый Настоящий
А память, как безликий чёрный ящик,
Осколки радостей так бережно хранит
Что нам осталось? Пара точных ран,
Что в дождь порой напомнят нам о прошлом,
Тоска по детству «Нужно», «невозможно» —
Помада, шпильки И пустой карман.
Что нам осталось к двадцати годам?
Всё то, что в эти годы было с нами.
И за простыми, в общем, именами,
Мы в память прячем два десятка драм.
Все эти люди вечно будут здесь —
Гасить лампады или ставить свечи.
И зря твердят что время — вправду лечит —
Оно лишь боль не допускает до сердец.
Хотя склеивать себя
По молекулам, атомам,
Собирать по песчинкам.
Ты слишком часто мне снишься,
Я слишком устала спать.
Сонные простыни белой кровати
Запомнили каждый сон.
Я прятала тебя в самые укромные
Уголки своей памяти, но так отчаянно,
Так бессознательно, инстинктивно находила.
И обессилела и сдалась.
Снись, я буду тебя смотреть,
Я буду за тобой наблюдать.
А по утрам, просыпаясь,
Буду глазами тебя искать.
Стены моей самой пустой квартиры
Давят плечи, я вижу тебя каждую ночь,
Но, знаешь, ничуть не становится легче.
Осень стелет листы под ноги,
Я как неприкаянная брожу
По краю дороги взад-вперед.
Лето ушло, осень меня совсем доведет
Своей серостью и отрешенностью
Опустевших площадей.
Я устала разочаровываться
И переоценивать друзей.
Я засыпая — хочу видеть тебя
И — просыпаясь я расклеилась,
Я совсем сломалась.
Тогда хотя бы снись.
Давай! Руби мое небо цвета рубин!
Дели будни на «ночи с тобой»
И «дни просто так»
Черкай меня, перечеркивай,
Вкалывай себя новокаин
В мои вены, выстукивающие
Марши в твоих руках.
Да делай, что хочешь!
Хоть залей мое сердце бакелитом
Вцепись в меня мертвой хваткой,
Разорви на части да!
У тебя получится придать
Мне статус напрочь разбитой
Но, жаль, ты не сумеешь
Разорвать мое счастье
Разнеси мое «Я» ко всем чертям!
Дерзай! Рви меня!
Режь мои вены-волосы-пальцы
На брелоки, на память
Ты можешь давить меня пресом,
Пилить, а хочешь — кусай
Но как бы ни было больно, жаль,
Ты не заставишь меня плакать -
Тебе-можно-всё -
Я просто подсела
На тебя (лучше бы кокс)
Но надеюсь через пару месяцев
Завязать, справиться что?
Получится ли? (сомневаешься) —
Да не вопрос!
All In My Memory Very Easy
Стирается.
Вдохнуть! и! не! ды! шать!
1) Интернет несет читателю тонны мусора и крупинки золотого песка, и умение выбрать самое интересное становится весьма востребованным талантом.
2) Но мой бортовой самописец, не способный воспринимать подобную информацию, сам себе нажал Reset.
3) А потом я передумала его любить. Любовь приходить и уходит, а кушать хочется всегда.
4) Память вообще странная штука. Казалось бы это событие останется с тобой навсегда, но проходит какое то время и ты видишь его, как через мутный иллюминатор. Какие то фигуры на секунду возникают из небытия и изчезают, и ты не успеваешь увидеть их лица. Или сосредоточившись ты видишь одного человека и его лицо, но события вокруг погружаются в сумрак.
И эта внутренняя игра света становится второй биографией, более реальной, чем внешняя. Потому что каждая такая световая вспышка побеждает время, показывая, что его нет.
Стою, прячу глаза в чашке с утренним кофе, боюсь посмотреть окну в грустное лицо.
Ингольв здесь, и Снэульв здесь – в числе викингов, разоривших её город, убивших, может быть, Тормода и превративших в рабыню её саму. Снэульв – один из них. У Загляды не укладывалось это в голове, она не могла причислить к врагам человека, который стал её судьбой, которого она вспоминала с такой любовью. Но память же подсказывала то, с чем нельзя было спорить. Снэульву нужен был вожак, с которым он сможет быстро разбогатеть. А кого грабить, им всё равно. Любовь, ставшая самой большой радостью в жизни Загляды, была убита, как ножом в сердце, одним ударом. Снэульв всё равно что умер для неё – уж лучше бы он умер, лучше бы ей плакать над его могилой и продолжать любить его в своём сердце!
Дары поминальные на столах лежат,
В храме полумрак, люди со свечами.
Молитвы об ушедших дивные звучат
Я чувствую — они незримо с нами.
Батюшки читают родные имена.
И в памяти так явственно всплывают
Родные лица. И такая тишина.
А душу благодарность заполняет.
О, как же много в нас произросло от них,
Они для нас всегда опорой были.
Тепло души своей дарили каждый миг
И наше сердце в чистоте хранили.
Молитва наша ныне — благодарный дар.
Свечей огни — маяк любви горящий.
Помилуй, Господи, залей грехов пожар
Слезами всех за них Тебя молящих.
И встретилась любовь земная с неземной,
Незримо сердце ощутило вечность.
Молитвы, Господи, прими и упокой,
И посели их со святыми вместе.
Буду позже...Как талантливо ранит она,
Обжигая то страстью, то болью,
Не смиряясь с неглавною ролью,
Выпивает обиду до дна
И коньками скользит по душе,
Не боясь очевидных падений.
Насладясь разногласием мнений,
Ей не нужно советов уже
Как она зазывает в полёт,
Но опять не пристёгнуты крылья
Предсказание становится былью
Чьё-то сердце разбилось о лёд
Как умеет она соблазнять
И довериться хочется сразу
А она шепчет липкие фразы,
Что не может душа не принять
Как её не хватает теперь
Но предательства чёрною тенью
Накрывают мотивы прощенья
Для неё заколочена дверь
На неё хоть молись, хоть злословь,
Но она ловко память подправит
И записку для сердца оставит:
«Буду позже» И подпись: «Любовь».
Умирая, люди исчезают. Исчезают их голос, их смех, теплота их дыхания. Исчезает их плоть, а в конечном счете и кости. Исчезает и память об этих людях. Это ужасно и в то же время естественно. Однако некоторым людям удается избежать бесследного исчезновения, так как они продолжают существовать в созданных ими книгах. Мы можем заново открыть этих людей – их юмор, их манеру речи, их причуды. Посредством написанного слова они могут вызвать наш гнев или доставить нам радость. Они могут нас успокоить. Они могут нас озадачить. Они могут нас изменить. И все это при том, что они мертвы. Как муха в янтаре или как тело, застывшее в вечных льдах, чудесное сочетание обыкновенных чернил и бумаги сохраняет то, что по законам природы должно исчезнуть. Это сродни волшебству.
Эта картина бесчисленное количество раз воскресала в моей памяти, приобретая все новые и новые оттенки смысла, по мере того как я сосредоточенно размышлял над ней. Из всей сцены, мутной и размытой, мне совершенно ясно и отчетливо запомнилось лишь одно: этот кто-то, спускавшийся нам навстречу. Еще бы — ведь то было первое из видений, терзавших и преследовавших меня всю жизнь.
По улице спускался молодой парень. Через плечо он нес две деревянные бадьи для нечистот, голова его была обмотана грязным полотенцем, румяные щеки сияли свежестью, глаза ярко блестели. Парень ступал осторожно, чтобы не расплескать свой груз. Это был золотарь.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Память» — 1 418 шт.
