Цитаты в теме «полет», стр. 22
Орёл
Орёл летел всё выше и вперёд
К Престолу Сил сквозь звёздные преддверия,
И был прекрасен царственный полёт,
И лоснились коричневые перья.
Где жил он прежде? Может быть в плену,
В оковах королевского зверинца,
Кричал, встречая девушку-весну,
Влюблённую в задумчивого принца.
Иль, может быть, в берлоге колдуна,
Когда глядел он в узкое оконце,
Его зачаровала вышина
И властно превратила сердце в солнце.
Не всё ль равно! Играя и маня,
Лазурное вскрывалось совершенство,
И он летел три ночи и три дня
И умер, задохнувшись от блаженства.
Он умер, да! Но он не мог упасть,
Войдя в круги планетного движенья.
Бездонная внизу зияла пасть,
Но были слабы силы притяжения.
Лучами был пронизан небосвод,
Божественно-холодными лучами,
Не зная тления, он летел вперед,
Смотрел на звёзды мёртвыми очами.
Не раз в бездонность рушились миры,
Не раз труба архангела трубила,
Но не была добычей для игры
Его великолепная могила.
– Я ведь шел голодный, так что, сам понимаешь, на третий день сердце начало сдавать Ну и вот, ползу я по круче, подо мной – обрыв, пропасть, пробиваю в снегу ямку, чтобы сунуть кулак, и на кулаках повисаю – и вдруг сердце отказывает. То замрет, то опять работает. Да неуверенно, неровно. Чувствую – помешкай оно лишнюю секунду, и я свалюсь. Застыл на месте, прислушиваюсь – как оно там, внутри? Никогда, понимаешь, никогда в полете я так всем нутром не слушал мотор, как в эти минуты – собственное сердце. Все зависело от него. Я его уговариваю – а ну-ка, еще разок! Постарайся еще Но сердце оказалось первый сорт. Замрет – а потом все равно опять работает Знал бы ты, как я им гордился!
Буду позже...Как талантливо ранит она,
Обжигая то страстью, то болью,
Не смиряясь с неглавною ролью,
Выпивает обиду до дна
И коньками скользит по душе,
Не боясь очевидных падений.
Насладясь разногласием мнений,
Ей не нужно советов уже
Как она зазывает в полёт,
Но опять не пристёгнуты крылья
Предсказание становится былью
Чьё-то сердце разбилось о лёд
Как умеет она соблазнять
И довериться хочется сразу
А она шепчет липкие фразы,
Что не может душа не принять
Как её не хватает теперь
Но предательства чёрною тенью
Накрывают мотивы прощенья
Для неё заколочена дверь
На неё хоть молись, хоть злословь,
Но она ловко память подправит
И записку для сердца оставит:
«Буду позже» И подпись: «Любовь».
Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.
Снег идет, и всё в смятеньи,
Всё пускается в полет,-
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.
Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.
Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.
Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься — и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.
Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время?
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?
Снег идет, снег идет,
Снег идет, и всё в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.
Подушечки моих пальцев расчерчены словно для игры в крестики-нолики.
Игра, надо подумать, ещё и не начиналась толком, самим крестиков и ноликов почти не пока, только пустые крестообразные поля. Мне не очень интересно, кто будет играть; исход игры, тем более, до фени. Единственное, что немного тревожит: расцарапают ли они мои пальцы до крови или обойдутся со мной бережно, вспомнив, что при всех своих странностях, вполне обычный ошмёточек органической материи, хрупкое, уязвимое человеческое существо. Истекать кровью мне совсем не с руки. Не с обеих рук, ни с левой, ни с правой. Хватит уж.
Седьмой пункт: подрыв промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения и кооперации. В 30-е годы этот пункт сильно пошёл в ход и захватил массы под упрощённой и всем понятной кличкой «вредительство». Действительно, всё перечисленное в пункте Седьмом с каждым днём наглядно и явно подрывалось — и должны же были быть тому виновники?.. Столетиями народ строил, создавал, и всегда честно, даже на бар. Ни о каком вредительстве не слыхано было от самых Рюриковых. И вот когда впервые достояние стало народным, — сотни тысяч лучших сынов народа необъяснимо кинулись вредить. (Вредительство в сельском хозяйстве пунктом не предусматривалось, но так как без него нельзя было разумно объяснить, почему поля зарастают сорняками, урожаи падают, машины ломаются, то диалектическое чутьё ввело и его.)
Когда у самолета отказывают моторы, это ещё не означает конец полета. Самолеты не падают с неба камнями. Они, огромные, мощные пассажирские авиалайнеры, планируют дальше, от получаса до сорока пяти минут, чтобы затем разбиться при попытке совершить посадку. Пассажиры ничего не замечают. Полет с отказавшими моторами ощущается не иначе, чем полет с моторами работающими. Он только делается тише, но совсем ненамного: громче моторов шумит ветер, бьющий о фюзеляж и крылья. Рано или поздно, бросив взгляд в иллюминатор, можно увидеть, что земля или море вдруг угрожающе приблизились. Или же все увлечены фильмом и стюардессы опустили на иллюминаторы плотные жалюзи. Не исключено, что более бесшумный полет пассажирам даже особенно приятен.
О, как я любил её! Какое было бы счастье, думал я, если бы поженились мы и удалились в леса и поля; там жили бы мы и не старели и не умнели, вечно оставались бы детьми, бродили бы рука об руку под ярким солнцем по лугам, усеянным цветами, ночью склоняли бы наши головы на мягкий мох, погружаясь в сладкий, невинный, безмятежный сон, а когда нам пришлось бы умереть, нас схоронили бы птицы! Вот какие картины вставали передо мной всю дорогу — картины, ничего общего не имеющие с реальной жизнью, озарённые светом нашей невинности, неясные, как звёзды там вверху
Я люблю свою собственную жену. Это моя эротическая тайна, которая для большинства людей совершенно непостижима. Этого никто не понимает, и менее всех моя жена. Она думает, что любовь выражается лишь в том, что для вас не существует других женщин. Это форменная чушь! Меня постоянно влечёт к той или иной чужой женщине, но стоит мне овладеть ею, какая-то мощная пружина отбрасывает меня от неё назад к Камиле. Иногда мне кажется, что я ищу других женщин только ради этой пружины, ради этого броска и восхитительного полёта (полного нежности, желания и смирения) к собственной жене, которую с каждой новой изменой люблю всё больше.
но, если говорить с глазу на глаз, Художниками рождаются. Это дело в твоем мышлении; в том, как ты разглядел в стволе яблони — горгулий как разложил ничем не приметную историю зажравшимся донаторам; смена взглядов, отрицание, ведущее к вере, — от мозга до тазобедренных костей. Это когда твои постоянные сопоставления врастают в нервный тик. И если тебе нужно лето, чтобы бежать по полю реактивным самолетом, а зимний вечер — для дневника и сигареты, мысли вслух — уже не идиотизм, а любовь — культовый брелок на твоих ключах, то ты Художник. И единственное, что тебе осталось, — научиться рисовать. Хотя это все можно опровергнуть или вовсе не читать.
Пока большинство ученых слишком заняты развитием новых теорий, описывающих, что есть Вселенная, и им некогда спросить себя, почему она есть. Философы же, чья работа в том и состоит, чтобы задавать вопрос «почему», не могут угнаться за развитием научных теорий. В XVIII в. философы считали все человеческое знание, в том числе и науку, полем своей деятельности и занимались обсуждением вопросов типа: было ли у Вселенной начало? Но расчеты и математический аппарат науки XIX и XX вв. стали слишком сложны для философов и вообще для всех, кроме специалистов. Философы настолько сузили круг своих запросов, что самый известный философ нашего века Виттгенштейн по этому поводу сказал: «Единственное, что еще остается философии, — это анализ языка». Какое унижение для философии с ее великими традициями от Аристотеля до Канта!
Человек — странное существо
Наибольшее счастье ему приносит любовь, но именно любовь он делает полем своих главных сражений. Именно его любовь, его искренняя привязанность, как лакмусовая бумажка, выявляет все, что есть в нем подлинного, — его эгоизм, его желание быть всегда и во всем правым.
Сказать или оставить за собой «последнее слово», обвинить в неудавшихся отношениях своего партнера, сложить с себя ответственность за результат отношений — все это эгоистическое желание взять «верх» над любимым человеком, выйти незапятнанным из собственной грязи. Да, ни в чем эгоизм не достигает такой степени, такого высшего своего пика, как в этом желании — взять «верх».
Но нигде, ни в каком, даже, казалось бы, самом тихом месте, в отдалении от отдалённых покосов, какой-нибудь отдалённой сибирской деревни, нигде невозможно почувствовать себя просто человеком в каком-то просто природно-географическом пространстве. Всё время чувствуется страна, определённая страна, наша страна. И даже если не видеть ничего и никого, идти через поле, без дороги, не иметь при себе никакого средства связи, и вокруг не слышать людей И нет домов, и даже ни один телеграфный столб, с табличкой на русском языке, или линия электропередачи не нарушает естественности пейзажа и нет в небе белой полоски от самолёта, который намекал бы на век и время Всё равно, если ты идёшь по этому полю, то это уже не Канада, и даже не Аляска В том, как ты идёшь, уже чувствуется и видна наша страна.
За длительность вот этих мигов странных,За взгляд полуприкрытый глаз туманных,За влажность губ, сдавивших губы мне,За то, что здесь, на медленном огне,В одном биенье сердце с сердцем слито,Что равный вздох связал мечту двоих,-Прими мой стих,Ты, Афродита!За то, что в дни, когда поля, серея,Покорно ждут холодных струй Борея,-Твой луч, как меч, взнесенный надо мной,Вновь льет в мой сад слепительность и зной,Что зелень светлым Аквилоном взвита,Что даль в цветах и песни реют в них,-Прими мой стих,Ты, Афродита!За все, что будет и не быть не может,Что сон и этот будет скоро дожит,Что видеть мне, в час сумрачных разлук,Разомкнутым кольцо горячих рук,Что тайно в страсти желчь отравы скрыта,Что сводит в Ад любовь рабов своих,-Прими мой стих,Ты, Афродита!
Заплутал не знаю где, чудо чудное глядел,
По холодной по воде, в грязном рубище
Через реку, через миг брёл, как посуху, старик,
То ли в прошлом его лик, то ли в будущем.
Позамёрзшая межа, а метели всё кружат,
Я глазами провожал, слышал сердца стук.
Одинока и горба не моя ли шла судьба,
Эх, спросить бы, да губа онемела вдруг.
Полем, полем, полем,
Белым, белым полем дым,
Волос был чернее смоли,
Стал седым.
А старик всё шёл, как сон, по пороше босиком,
То ли вдаль за горизонт, а то ли в глубь земли.
И темнела высота, и снежинки, петь устав,
На его ложились стан да не таяли.
Вдруг в звенящей тишине обернулся он ко мне,
И мурашки по спине ледяной волной.
На меня смотрел и спал, старче, кто ты, — закричал,
А старик захохотал, сгинув с глаз долой.
Не поверил бы глазам, отписал бы всё слезам,
Может, всё что было там — померещилось.
Но вот в зеркале, друзья,
Вдруг его увидел я,
Видно, встреча та моя всё же вещая.
Мальчишки,смотрите,вчерашние девочки,подросточки-бантики,белые маечки-идут,повзрослевшие,похудевшие Ого,вы как-будто взволнованы, мальчики?Ведь были-галчата,дурнушки,веснушчаты,косички-метёлки А нынче-то,нынче-то!Как многоступенчато косы закручены!И снегом в горах-ослепительно личико.Рождается женщина. И без старания,одним поворотом, движением,поступьюмужскому,всесильному,мстит за страдания,которые выстрадать выпадет после ей.О,будут ещё её губы искусаны,и будут ещё её руки заломленыза этот короткий полёт безыскусственный,за то, что сейчас золотится соломинкой.За всё ей платить тяжело и возвышенно,за всё,что сейчас так нетронуто светится,в тот час, когда шлёпнется спелою вишенкойдитя в материнский подол человечества.Так будь же мужчиной, и в пору черёмухи,когда ничего ещё толком не начато,мальчишка,смирись,поступай в подчиненные,побегай,побегай у девочки в мальчиках!
Девочка падай ниже
Прямо до февраля,
Он ведь чужой, пойми же,
А ты сама не своя.
Больно душе до дрожи,
Крыльев нет за спиной,
Ты ему: "Мой хороший" —
Хороший Да только не твой.
Ты ему: "Ну постой же!"
А он всегда впереди
С той, что ему дороже,
Так что не подходи,
Память терзай упрямо
Шаг за порог и в ад,
Чувства к нему, как яма,
Что тянет тебя назад.
Память твоя больная
Пеплом лежит в руках,
Вчера, в двух шагах от рая,
Вчера еще в облаках.
Вчера еще — жизнь прекрасна,
Сегодня — на эшафот
И в общем-то был напрасным
Блистательный твой полет.
Сильней кулаки сожми же
Когда из-под ног земля и
Падай девочка ниже
Прямо до февраля.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Полет» — 532 шт.
