Цитаты в теме «пустыня», стр. 4 ▷ Socratify.Net

Памяти А. Ахматовой и Н. Гумилева.

Помнишь, мальчик, подснежник первый?
Серебристый, весенний бред.
Все не так, как хотелось, милый!
И не кончилось время бед.

Голубая пустыня неба
Нам ковала с тобой судьбу,
Говорила, что будет белой,
Если я за тобой пойду.

А теперь все прошло, любимый!
Почернела металла вязь.
Ты сказал: „Этот мир единый
Никогда не забудет нас!”

Мы мечтали о своей земле, но земля, которую мы получили, не была мечтой. Это был маленький клочок, одна тысячная часть Ближнего Востока. Эта земля не очень хорошо к нам отнеслась. Там были болота, москиты, пустыня на юге, камни. Выбирать нужно было между комарами и камнями. На ней было два озера — одно мертвое, второе вымирало. Была знаменитая река — но и в ней воды не было. То есть воды не было вообще. Никаких природных ресурсов тоже не было — ни золота, ни нефти.

Он... сидел один у себя в комнате и смотрел на голые белые стены, и вокруг него была пустыня, и внутри была пустыня.

Я за собой не ведаю вины –
Мои стихи мне стали, как дороги.
По ним иду, тружу на слогах ноги –
Вдали мне очертания видны

Моей звезды, что светит с вышины –
То посылает взгляд, к ошибкам строгий,
То приглашает дух в свои чертоги,
А дух творца противник сатаны.

Творю стихи – работаю доныне
Средь гор земли, средь горестной пустыни:
Стихи, как голуби, летят ко мне.

Живу, страницы дней своих листая,
Кидая камни, после – собирая:
Пишу стихи, воздав своей жене.

Один человек предложил знание человечеству. Было истинным чудом, что три корочки знания были восприняты тысячью человек. Остальное знание упало в сухой песок пустыни. И этот человек умел убеждать, ибо был убеждён.

До самого горизонта одни океаны песков,
Тонкое марево рвется шелком иных миров,
По скользкому следу кобры с бархана и на бархан -
Пустыня хранит молчанье тысячелетних ран...

Я И ВЫ

Да, я знаю, я вам не пара,
Я пришел из другой страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.

Не по залам и по салонам,
Темным платьям и пиджакам —
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.

Я люблю — как араб в пустыне
Припадает к воде и пьет,
А не рыцарем на картине,
Что на звезды смотрит и ждет.

И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще,

Чтоб войти не во всем открытый,
Протестантский, прибранный рай,
А туда, где разбойник и мытарь
И блудница крикнут: вставай!

А было это в день приезда.
С ней говорил какой-то князь.
«О боже! Как она прелестна!"--
Подумал Пушкин, поклонясь.

Она ничуть не оробела.
А он, нахлынувший восторг
Переводил в слова несмело.
И вдруг нахмурился и смолк.

Она, не подавая вида,
К нему рванулась всей душой,
Как будто впрямь была повинна
В его задумчивости той.

--Что сочиняете вы ныне?
Чем, Пушкин, поразите нас?--
А он -- как пилигрим в пустыне --
Шел к роднику далеких глаз.

Ему хотелось ей в ладони
Уткнуться. И смирить свой пыл.
--Что сочиняю? Я не помню.
Увидел вас -- и все забыл.

Она взглянула тихо, строго.
И грустный шепот, словно крик:
--Зачем вы так? Ну, ради Бога!
Не омрачайте этот миг

Ничто любви не предвещало.
Полуулыбка. Полу взгляд.
Но мы-то знаем --
Здесь начало

Тех строк,
Что нас потом пленят.
И он смотрел завороженно
Вслед уходившей красоте,

А чьи-то дочери и жены
Кружились в гулкой пустоте.

Как хочется быть просто Женщиной!
Не думать о делах и суете,
На мир смотреть, испуганно, доверчиво
И сохранять улыбку на лице.

Как хочется быть нежной и загадочной,
И верить, как ребёнок, в Чудеса,
Быть слабой, восхитительно-застенчивой
Чтоб алые приснились Паруса.

Как хочется раскованной быть, смелой
И чтоб мужчины — штабелями, и у ног.
Быть страстной, искусительной Сиреной
И жить не зная страхов и тревог.

Ну так ЖИВИ! Ты Женщина, Богиня!
И мир сама, как хочешь, измени!
Вокруг тебя бесплодная пустыня?
Так в сад её цветущий преврати.

Она была во всём права -
И даже в том, что сделала.
А он сидел, дышал едва,
И были губы белые.
И были чёрные глаза,
И были руки синие.
И были чёрные глаза
Пустынными пустынями.

И стала пятаком луна,
Подруга полумесяца,
Когда потом ушла она,
А он решил повеситься.
И шантажом гремела ночь,
Улыбочкой приправленным.
И шантажом гремела ночь
И пустырем отравленным.

Устал считать улыбку злом,
А доброту — смущением.
Устал считать себя козлом
Любого отпущения.
Двенадцать падает.
Пора! Дорога в темень шастает.
Двенадцать падает.
Пора! Забудь меня, глазастого!

Изнеможённые, в уныние,
Брели два друга по пустыне,
В мечтаниях о морской заре,
Дабы забыть о зной-жаре.

Поспорили о чём-то вдруг…
Хоть спор серьёзным не назвать,
Однако, другу, близкий друг,
В лицо пощёчину смог дать…

Вмиг стало мрачным всё вокруг…
И на песке, враз написал
Обиженный -- «Мне близкий друг
Пощёчину сегодня дал!»

Брели и далее они…
Им вечер подарил прохладу.
Всю ночь в молчанье провели.
К утру душа нежданно рада!

О, нет! Был вовсе не мираж!
Перед глазами сине море.
Из заточения -- на волю,
Сравнили путники тот час!

Двоих друзей обняли волны.
Надежда в них не умерла.
Своей судьбой они довольны.
Фортуна их не обошла.

Но жизнь сюрпризами полна.
Кто был обижен, захлебнулся
И стал тонуть -- что за дела --
Никак не мог на брег вернуться.

Но друг, что рядом был, помог
И вытащил его на берег.
Спасённый про себя изрёк –
«В Большую Дружбу нужно верить!»

Он высек надпись на скале --
«Мой друг меня от смерти спас!»
От друга слышит – «Странно мне!
По что -- не на песке, сейчас?»

«Коль друг обидит, мы должны
Писать об этом на песке.
Чтоб ветер, дыханием своим,
Делиться не давал ни с кем!

Но, если друг тебе помог --
На камне высекать не грех
Слова деяний, добрых тех…
Чтоб ветер с дунуть их не смог!»

— Так-так. Это кто же приполз на коленях по пустыне позора к оазису надежды, моля об одном глотке прощения от Уборщика? Мой ответ будет нет.
— Пожалуйста.
— Ладно, согласен. Черт побери, не могу устоять перед Вашей милой мордашкой! Надо что-ли кислоты плеснуть на твою милую мордашку, чтобы ты меня больше не гипнотизировала.

Миражи очень опасны. Миражи уводят людей, они теряются в пустыне. Ты идешь по песку под раскаленным солнцем и видишь красивый пейзаж: огромные озера, из которых можно напиться, утолить жажду, но чем ближе ты подходишь, тем дальше он удаляется, становится всё дальше, а ты остаёшься посреди пустыни и не знаешь куда идти..

— Смотрите, что я нашёл.
— Что там?
— Это червь. Окаменелый червь.
— Я рада за тебя.
< >
— Когда жил этот червяк, вся пустыня была дном великого океана. Динозавры над ним плавали.
— Представить трудно.
— Да. Акулы с автобус, разноцветные морские монстры. А те горы. Они могли быть вулканами.
— Это козий помёт, ему полгода.
— Не важно. Гигантские акулы были.

— Тебе одиноко?
— Что такое одиночество?
— Это жажда. Цветок, умирающий в пустыне.

Мысль, что я абсолютно один, сводит меня с ума. Это как роды. Все обрезано. Все отделено, вымыто, зачищено; одиночество и нагота. Благословение и агония. Масса пустого времени. Каждая секунда наваливается на вас, как гора. Вы тонете в ней. Пустыни, моря, озера, океаны. Время бьет, как топор мясника. Ничто. Мир. Я и не я.

Сам, сидящий без сна в 4 утра, со стаканом скотч-виски: весь мир — мертвая пустыня, собственный мозг — мертвая пустыня, и, о беби, до рассвета тысяча лет, целая вечность, а все колыбельные запрещены. Аннулированы.

Тут ведь, в аду, зла, конечно, много – гораздо больше, чем Добра на Небесах. А Чистилище – это пустыня моральная пустыня ни Добра там, ни зла, лишь скука смертная, там поэтому столько себя забывших, в Чистилище.

Скажи, чего ты ждешь? Жди не жди, ничто не придет само. Ты оправдываешься своим ожиданием. Это все иллюзии. Так заблудившийся в пустыне принимает песок за воду и начинает его поглощать.

Я неделями пропадал в пустыне, забывая даже взглянуть на Луну, так же, как иной раз женатый мужчина может жить рядом со своей женой и не замечать её, и это не потому, что он её не любит или игнорирует её, а потому, что он занят чем-то очень важным, требующим от него полной отдачи, и нельзя осуждать его за это.