Цитаты в теме «революция», стр. 9 ▷ Socratify.Net

Никакая масштабная революция невозможна без персональной революции, на уровне личности. Она должна сначала случиться внутри.

Все революции происходят оттого, что правительства вовремя не удовлетворяют назревшие народные потребности. Они происходят оттого, что правительства остаются глухими к народным нуждам.

Ну шо, Ваня, как там революция? Уже скоро или еще подождем?.. Товарищи, давайте лучше пиво! А то затеете свою революцию, а потом не знаю, будет пиво или как

Месяц уже прошел, срок большой. За месяц революции случаются и войны.

Прежде чем устраивать революцию в моем деле, я хотел бы убедиться, что вы в нем разбираетесь.

А когда шла он в своём платье из льна по улицам этого города, где до сих пор снимают фильмы про революцию без всяких декораций, то даже собакам было стыдно за свою провинциальную шерсть.

Если ты хочешь быть настоящим революционером, если ты хочешь, чтобы у тебя была тысяча последователей и твоя мало симпатичная физиономия была на каждой футболке, тебе надо перестать заниматься детским садом, выйти на баррикады: крушить витрины, жечь автомобили.
И чтоб тебя каждый день дубинками били.
Революции нужны мученики, а не придурки.

Революция — не банкет, не литература и не живопись. Революцию не сделаешь элегантно, тихо, деликатно, нежно и аккуратно. Революция — это мятеж, акт насилия, с помощью которого один класс свергает другой.

Я видела революцию, которая лишила меня семьи. я пережила войну. А сломала меня самая обыкновенная любовная история.

Благо революции - высший закон - Salus revolutions - suprema lex.

Напиши ему первой пока он висит on-line,
Пока за окном звенит январская вьюга,
Люди — дебилы, так просто теряют друг друга,
Теряют надежду, любовь, ну и все дела

А за окном намечается снежный слем,
Снежинки устроили тысячи революций,
Напиши ему первой, слышишь? И нет проблем.
Лишь пальцами нежными к клавишам прикоснуться

А он одинок, страдает, ну и т. п.
Втыкает в экран на призраки аватарок,
Напиши ему первой — сделай ему подарок,
Или отправь ему фотку с милым котэ

А мысли кружатся планетою по оси,
Душа — не ангина, сколько ни пей микстуры,
Сердце — не прога, даже великий Дуров
Оставит без обновлений, как ни проси

Кистью волшебной ложит декабрь мазки,
В три слоя красит белилом безлюдность улиц,
Пока стаи птиц из теплых краев не вернулись,
Напиши ему первой И не люби мозги.

Планшетка смотрелась на столе как танк на центральной площади маленького европейского городка. Стоявшая рядом закрытая бутылка «Johnny Walker» напоминала ратушу. Соответственно красненькое, которое Татарский допивал, тоже мыслилось в этом ряду. Его вместилище – узкая длинная бутылка – походило на готический собор, занятый под горком партии, а пустота внутри этой бутылки напоминала об идеологической исчерпанности коммунизма, бессмысленности исторических кровопролитий и общем кризисе русской идеи. Припав к горлышку, Татарский допил остаток вина и швырнул пустую бутылку в корзину для бумаг. «Бархатная революция», – подумал он.

По сути дела, если мы не изберем путь децентрализации и прикладную науку не станем применять как средство для создания сообщества свободных личностей (а не как цель, для которой люди назначены служить лишь средством), то нам останутся только два варианта: либо некое число национальных, милитаризованных тоталитарных государств, имеющих своим корнем страх перед атомной бомбой, а следствием своим — гибель цивилизации (или, если военные действия будут ограничены, увековечение милитаризма), либо же одно наднациональное тоталитарное государство, порожденное социальным хаосом — результатом быстрого технического прогресса вообще и атомной революции в частности; и государство это под воздействием нужды в эффективности и стабильности разовьется в благоденствующую тиранию.

Говорят: целый народ нельзя подавлять без конца. Ложь! Можно! Мы же видим, как наш народ опустошился, одичал, и снизошло на него равнодушие уже не только к судьбам страны, уже не только к судьбе соседа, но даже к собственной судьбе и судьбе детей. Равнодушие, последняя спасительная реакция организма, стала нашей определяющей чертой. Оттого и популярность водки – невиданная даже по русским масштабам. Это – страшное равнодушие, когда человек видит свою жизнь не надколотой, не с отломанным уголком, а так безнадежно раздробленной, так вдоль и поперек изгаженной, что только ради алкогольного забвения еще стоит оставаться жить. Вот если бы водку запретили – тотчас бы у нас вспыхнула революция.

Неприятные мысли.
По правде говоря, мысли головокружительные.
Не знающие удержу сочетания обстоятельств, волнений, людей. Все мысли печальные, все — чистосердечные — чёрт бы их побрал — подступали к изголовью, бесстыжие, и нахально судили-рядили. Долой пытки, оковы, потайные камеры, куда заточить бы, чтобы забыться, эти надменные воспоминания. Как же: они — мученики, герои разума — и чувств. Чем яростнее боролся он с ними, подавляя каждый очаг, тем сильнее становились они, тем живее. Он им оставил жизнь, а они милосердием коварно злоупотребили. Завладели телом, пошли на приступ, провозгласив революцию, которая любой ценой должна получить священную жертву, а именно, его, хозяина.

Что касается до морального состояния войск, то не будет ошибкой сказать, что оба противника находились в этом отношении совершенно в одинаковых условиях; нет никакого основания именовать большевистские войска Красной армией, разумея под этим нечто особенное, как бы идейное служение революции. И та и другая армии были ни красные, ни синие, не зелёные, а типично русские, мужицкие, составленные из принудительно мобилизованных на одной стороне запасных солдат, на другой — двадцатилетних парней. Идейными борцами были небольшие кучки, в Сибири — партизан, а у красных — матросов и незначительной части партийных рабочих. На обеих сторонах терминология была армейская, а сущность милиционная.

В конечном счете смысл революции именно таков: это вызов идее первородного греха. В первую очередь, еще не приступив к разрушению установленного порядка вещей, революция стремится освободить человека от жесткой связи с далеким прошлым, которой подчиняет его религия, и достигает этого, расшатывая авторитет богов, ослабляя их власть над умами. Ведь боги, приковывая нас к доисторическим временам, насаждают пренебрежение к Будущему, фетишу всех поборников прогресса, от безобидных ворчунов до анархистов.

Митяев - это forever...Дружба
Уж будет за полночь, я позвоню тебе,
Когда захочется поговорить.
В какой-то радости, и, не дай Бог, в беде,

Я так привык уже сюда звонить.
Когда не сходятся у жизней линии,
Мы остро чувствуем, что не одни
Хоть из Челябинска, хоть из Сардинии

Я появлюсь к тебе — ты позвони.
Дружба — это круглосуточно.
Хоть пожар, хоть урожай,
Это чувство не рассудочно —

Одевайся, приезжай.
А с нами женщины, они — красавицы,
Они упреками сведут с ума,
Но мушкетеров это не касается,

Нас консультировал старик Дюма:
Что дружба — это круглосуточно.
Хоть пожар, хоть урожай,
Это чувство не рассудочно —

Одевайся, приезжай.
И дай нам, Господи, пожить, друзья мои,
Без революции и без войны.
И чтобы в жизни с горками и с ямами,

Друг другу были мы всегда верны.
Дружба — это круглосуточно.

Должен признаться, что из всех моих коллекций первая потребовала от меня наименьших усилий и доставила меньше всего волнений. Я не рисковал разочаровать публику, потому что она меня не знала и ничего не ждала. Конечно, мне хотелось ей понравиться, но, по сути, на карту было поставлено только мое самоуважение. А я в первую очередь хотел представить безупречно сделанную работу. В мои намерения не входила революция в моде, я хотел добросовестно осуществить свои творческие замыслы. Моим идеалом была марка «добросовестного работника» — категория, прямо скажем, неяркая, но для меня крайне ценная, так как предполагает честность и качество. Но случилось так, что мое очень скромное притязание показалось нашей нерадивой и небрежной эпохе взрывом бомбы.

Покой и самодовольство губительны для мира. Только в вечной неудовлетворенности залог вечного движения вперед, вечного торжества. Мир жив еретиками. Наш символ веры — ересь: завтра — непременно ересь для сегодня, обращённого в соляной столп, для вчера, рассыпавшегося в пыль. Еретики — единственное (горькое) лекарство от энтропии человеческой мысли. Никакая революция, никакая ересь — не уютны и не легки. Потому что это — скачок, это — разрыв, рана, боль. Но ранить нужно: у большинства людей — наследственная болезнь, а больным это болезнью (энтропией) — нельзя давать спать, иначе последний сон — смерть.