Цитаты в теме «вызов», стр. 6 ▷ Socratify.Net

Самый ужасающий факт о Вселенной не в том, что она враждебна, а в том, что она безразлична, но если мы сможем прийти к согласию с этим безразличием и принимать вызовы жизни в границах смерти, — однако переменчивый человек может сделать их — наше существование как вида может иметь смысл и подлинное исполнение.

Жизнь любого разумного существа есть столкновение воли с тем, что кто-то когда-то назвал судьбой, и нет такой высшей силы, которой нельзя было бы бросить вызов.

Чтобы расти, нужно постоянно отвечать на новые вызовы и обдумывать новые идеи. Если же вы просто пережевываете одни и те же впечатления, то впадаете в застой, а ваши умственные способности атрофируются.

Когда наши раны заживали, твои шаги становились музыкой, твой голос казался мне песней. Мы шли по Невскому, держась за руки, и это был наш вызов. Мы не боялись обличить мир в уродстве, не боялись дать ему пощечину своим внешним видом, своей яркостью и непредсказуемостью. И это было возможно для нас.

Ты же знаешь, в этом мире не каждой дано быть счастливой. Найти свою судьбу, своего героя Поэтому приходится делать его самой, создавать своими руками, губами, своим сердцем, драться за него со всем миром и даже с ним самим, ведь судьба любит тех, кто бросает ей вызов

Уступки на хулиганов никогда не действуют. Если ты дашь им все, они попросят больше. Твой единственный выбор — это бросить им вызов.

Это история обо мне и моем учителе, о двух людях, которые бросили вызов судьбе и невозможное сделали возможным. У этой истории существует особый мир, где все цвета тусклые, а голоса звучат глухо. Это мой мир, в котором ничего не видно и не слышно. Если описать одним словом, моей истории можно дать такое название — ТЬМА!

Ты там, детектив? Если так, то ты последний, кто готов принять мой вызов. Возможно, тебе повезет там, где других постигла неудача Теперь ты чувствуешь, что контролируешь все. Ты думаешь, я не подвергну тебя испытанию? Обещаю, моя работа будет продолжена — я в этом уверен. Услышав эту пленку, многие решат, что все закончилось, но я по-прежнему среди вас. Ты думаешь, все закончилось, потому что я мертв? Ничего не закончилось, игра только начинается

Больше нет ни обиды, ни злости,
Ни любви. Да и нежность замолкла.
Переменчивый ветер уносит
Фраз обрывки, циничных и колких.

Ветер, ветер, ты дуй посильнее,
Подгоняй не спешащую зиму.
Пусть под снегом скорее истлеют,
Прошлогодней листвою пусть сгинут

Чувств оставшихся чёрствые крохи.
Тишина и покой в моём мире —
Не тревожат ни рифмы, ни строки,
Ни знакомые нотки в эфире.

Это всё уже было когда-то.
Полу снег, полу дождь межсезонье
Не отвеченный вызов стократный
И баланс нулевой в телефоне.

Одиночество — благо, не скука.
И ещё тишина не противна.
И никто мне не скажет: «А ну-ка,
Выше нос! Слёз не стоят мужчины!»

Пусть для всех я сегодня пропала,
На звонки никому не отвечу.
Я сегодня начну всё сначала,
Я сегодня предчувствую Встречу.

Люди в большинстве своем религиозны. Ведь не так важно, испытываешь ли ты благоговейный трепет перед ликом иконы или плюешь в нее, полубезумно смеясь и бросая вызов небу, ты веришь. Отчаянно веришь в бога. Можно исступленно молится, можно переворачивать распятие и всем телом бросаться в сатанизм, в любом случае это лишь разные формы веры. Но веры непререкаемой. Атеизм начинается в равнодушии. В тот момент, когда в иконе ты начинаешь видеть довольно узкую форму живописи, в церквях и храмах — архитектурное наследие определенных времен, отражение менталитета верующих людей. Когда ты не говоришь: «мне плохо в церквушках», «меня трясет и тошнит от библии», «крестик на шее пытается меня удушить», а когда тебе все равно, когда библия — это книга, внесшая огромный вклад в историю, когда крест — атрибутика и больше ничего, а священники — просто люди, выбравшие для себя именно эту профессию, не хуже и не лучше других людей.

Сегодня все женщины прекрасны на первый взгляд. Потому что они поголовно научились скрывать свои недостатки. Наша работа состоит в том, чтобы заглянуть по ту сторону цветных линз, накладных ресниц, избыточного слоя румян, худящих чёрных платьев, утягивающих эластичных поясов, лифчиков «Вандербра», бросающих вызов Ньютону (Исааку, не Хельмуту), липосакции и ринопластики, а также геалуроновой кислоты, которую они себе впрыскивают в губы начиная с шестнадцати лет. Нам ловко расставляют ловушки, используя весь арсенал искусства упаковки.

Ты такой же, как я:
Добровольный, но, все-таки, пленник.
Ты всегда смотришь волком на глупых,
Но ярких ребят.

И неправда, что я
Пред тобою упал на колени.
Я ведь просто случайно споткнулся,
Увидев тебя.

Я был против тебя,
Но сейчас я не против остаться.
Здесь гордыня не грех —
Смерть и слава святому отцу!

И неправда, что ты
Меня попросту вынудил сдаться.
Белый флаг?
Ты заметил, мне белый

Всегда был к лицу?
Ты такой же как я:
Ты ошибка, прокол, опечатка
(В черновом варианте но кто-то же Нас сохранил)

И неправда, что я
Бросил вызов, швыряя перчатку.
Я при встрече с тобою случайно
Ее обронил. Я запомнил тебя

Безболезненно и незаметно
Чтобы четко однажды вернуться
К началу начал.
И неправда, что я ненавидел

Тебя безответно.
Я ведь помню как страстно и нежно
Ты мне отвечал.

— Слов совсем мало. Только «Говард Рорк. Архитектор». Но это как тот девиз, который когда-то вырезали над воротами замка и за который отдавали жизнь. Это как вызов перед лицом чего-то столь огромного и темного, что вся боль на свете — а знаешь ли ты, сколько страданий в мире? — вся боль исходит оттуда, от этого темного Нечто, с которым ты обречен сражаться. Я не знаю, что это такое, не знаю, почему оно выступит против тебя. Знаю только, что так будет. И еще я знаю, что если ты пронесешь свой девиз до конца, то это и будет победа. Победа не только для тебя, Говард, но и для чего-то, что обязано победить, чего-то, благодаря чему движется мир, хотя оно и обречено оставаться непризнанным и неузнанным. И так будут отомщены все те, кто пал до тебя, кто страдал так же, как предстоит страдать тебе. Да благословит тебя Бог — или кто там есть еще, кто один в состоянии увидеть лучшее, высочайшее, на что способны человеческие сердца. Говард, ты встал на путь, который ведет в ад.

— Ваш трудовой стаж?
— Примерно
— Нас не интересует «примерно»!
— Пять лет.
— Где вы работали?
— На заводе. В геологических партиях
— Сколько вы работали на заводе?
— Год.
— Кем?
— Фрезеровщиком.
— А вообще какая ваша специальность?
— Поэт, поэт-переводчик.
— А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?
— Никто. (Без вызова). А кто причислил меня к роду человеческому?
— А вы учились этому?
— Чему?
— Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить вуз, где готовят где учат
— Я не думал я не думал, что это даётся образованием.
— А чем же?
— Я думаю, это (растерянно) от Бога
— У вас есть ходатайства к суду?
— Я хотел бы знать: за что меня арестовали?
— Это вопрос, а не ходатайство.
— Тогда у меня нет ходатайства.

Ты прости, что не звонил давно я,
И не приглашал на кофе, пиво,
Нет, меня не посетило горе,
И стрела Амура не пронзила.

Как там все? Андрюха с Димкой в Польше,
И дела получше у Валеры.
Я на месте, в интернете больше —
Релаксирую и тренирую нервы.

В «Одноклассниках» уж не бывал давно я,
Все «Жемчужины» читаю, чьи-то перлы,
Иногда сдержусь — но не завою,
Отмечаю, кто сегодня первый.

Там метафор освежат оттенки,
А кому-то просто бросят вызов.
Но зато за свет плачу копейки —
Перестал смотреть я телевизор!

Исполнена яростного негодования, ты стёрла б давно в порошок её, она ведь посмела шагнуть за грани, коснувшись того, что навек твоё не собственность он, но тебе послушен он мямлит, что только её игра, его доброта да несчастный случай заставили как-то — взглянуть за Грань в Его отречение — твоя победа, но «дышат» под замком твоим пески — Доверия нет наверно в этом таится причина — слепой тоски, которая Душу терзает снова и кто-то ответит за этот ад.
А он собирает из льдинок слово, и этому сам несказанно рад, уже не тая никаких сюрпризов, и крутит шарманка былой мотив. Неважно сейчас, кому брошен вызов, куда же перчатка твоя летит.

Её дом. Её подъезд. Лифт. На двери инструкция: «Перед посадкой в лифт, убедитесь, что кабина лифта перед вами». Смешно. И вдруг, словно кто-то хватает её за руку. Шахта лифта. Залезть туда, спрыгнуть, лечь, распластаться внизу и ждать. Ждать, пока кто-нибудь нажмёт кнопку «Вызов».
А в квартире — газ, люстры на крепких стальных крюках, электрические приборы, воткнувшиеся в розетки. Балкон — седьмой этаж. Старая, оставшаяся ещё от бабушки аптечка. Ножи и ванная с горячей водой. Сашин мир превратился в Ад, где всё — каждый предмет, каждая частичка жизни — предлагает выход. Выход в смерть.

Это совсем не случайно, что первое слово в Западной литературе было именно «гнев». Гнев Ахиллеса. Теперь он понял, что это был гнев от того, что ты жив. От того, что у тебя нет выбора. . «Илиада» — подлинная трагедия: когда ты вынужден драться на войне, которая тебе не нужна, когда тебя окружают редкостные болваны, которые не смогли даже разыскать Трою, когда ты не можешь забыть, что твоя мать тебя бросила за ненадобностью, а какой-то кентавр заставлял тебя есть кишки, когда у тебя нет ни выбора, ни вызова, а есть только уверенность, что ты еще нескоро вернёшься домой и что нет ничего, что могло бы тебя взбодрить.

Жизнь выбрала тебя — но ты вправе отвергнуть вызов. Каким был бы мир без дикого винограда и осенних дождей? Чем станет дорога без пыли и сталь без ржавчины? Чем станешь ты без людей?
Собой.
Нас не спросили, хотим ли мы жить. Но только нам дано выбирать путь. Пойми свою дорогу, поймай свой ветер. Пусть мир останется равниной — тебе предназначено быть скалой. Пока есть свет, ты можешь отбросить тень. Пока есть солнце и воздух, всегда будет ветер. И хорошо, что он порой бьет в лицо.
Я расскажу о себе — но это будет твоя история. Ты вправе переписать ее заново — наверное, именно этого я и хочу. Научись писать — на опавших листьях и струях горной реки. Научись отвечать за себя — и не задавать вопросы другим.
Я начинаю. А ты поставишь точку — там, где сочтешь нужным.

В конечном счете смысл революции именно таков: это вызов идее первородного греха. В первую очередь, еще не приступив к разрушению установленного порядка вещей, революция стремится освободить человека от жесткой связи с далеким прошлым, которой подчиняет его религия, и достигает этого, расшатывая авторитет богов, ослабляя их власть над умами. Ведь боги, приковывая нас к доисторическим временам, насаждают пренебрежение к Будущему, фетишу всех поборников прогресса, от безобидных ворчунов до анархистов.