Александр Вертинский, цитаты
Сказки на крови,
Перед тем чтобы расстаться,
Прочитай в моих глазах,
Я пытаюсь оправдаться.
За нетвёрдость в небесах,
И за все тропинки рая,
Не ведущие к любви,
Здешний ангел сочиняет.
Только сказки на крови,
Я пытаюсь оправдаться,
За несбыточность мечты,
За нелепость мотиваций.
За не вечность красоты,
За безумность наваждений,
За безмерность пустоты,
За не выборность рождения.
За не вечность красоты,
У любви ножи и руки,
Перепачканы в крови,
Кто сказал, что наши муки.
Это сказка о любви,
Кто сказал, что все страдания,
Приведут нас к алтарю,
И за тень от понимания.
Я тебя благодарю.
За не долгость расставания,
За не слышимость к речам,
За неверность обещаниям,
За не нежность по ночам,
За не скорость увядания,
За неверность алтарю,
За небольность убивания,
Я тебя благодарю.
Как хорошо без женщин, без фраз,
Без горьких слов и сладких поцелуев,
Без этих милых слишком честных глаз,
Которые вам лгут и вас еще ревнуют!
Как хорошо без театральных сцен,
Без длинных «благородных» объяснений,
Без этих истерических измен,
Без этих запоздалых сожалений.
И как смешна нелепая игра,
Где проигрыш велик, а выигрыш — ничтожен,
Когда партнеры ваши — шулера,
А выход из игры уж невозможен.
Как хорошо с приятелем вдвоем
Сидеть и тихо пить простой шотландский виски
И, улыбаясь, вспоминать о том,
Что с этой дамой вы когда-то были близки.
Как хорошо проснуться одному
В своем веселом холостяцком «флете»
И знать, что вам не нужно никому
Давать отчеты, никому на свете!
А чтобы проигрыш немного отыграть,
С ее подругою затеять флирт невинный
И как-нибудь уж там подстраховать,
Простое самолюбие мужчины!
Самой нежной любви наступает конец,
Бесконечной тоски обрывается пряжа
Что мне делать с тобою, с собой, наконец,
Как тебя позабыть, дорогая пропажа?
Скоро станешь ты чьей — то любимой женой,
Станут мысли спокойней и волосы глаже.
И от наших пожаров весны голубой
Не останется в сердце и памяти даже.
Будут годы мелькать, как в степи поезда,
Будут серые дни друг на друга похожи
Без любви можно тоже прожить иногда,
Если сердце молчит и мечта не тревожит.
Но когда-нибудь ты, совершенно одна
(Будут сумерки в чистом и прибранном доме),
Подойдешь к телефону, смертельно бледна,
И отыщешь затерянный в памяти номер.
И ответит тебе чей-то голос чужой:
«Он уехал давно, нет и адреса даже.»
И тогда ты заплачешь: «Единственный мой!
Как тебя позабыть, дорогая пропажа!»
Я безумно боюсь золотистого плена ваших медно-змеиных волос я влюблен в ваше тонкое имя «Ирена» и в следы ваших слез, ваших слез я влюблен в ваши гордые польские руки в эту кровь голубых королей. В эту бледность лица, до восторга, до муки обожженного песней моей разве можно забыть эти детские плечи етот горький заплаканный рот и акцент вашей странной изысканной речи и ресниц утомленных полет? А крылатые брови? А лоб Беатриче? А весну в повороте лица? О как трудно любить в этом мире приличий о как больно любить без конца И бледнеть, и терпеть, и не сметь увлекаться И зажав свое сердце в руке осторожно уйти, навсегда отказаться и еще улыбаясь в тоске не могу, не хочу, наконец — не желаю! И приветствуя радостный плен я со сцены вам сердце как мячик бросаю ну, ловите, принцесса Ирен!
Есть слова, как монеты истёртые,
Как средь ярких цветов травы сорные,
Неживые, пустые и мёртвые:
«Вы сгубили меня, очи чёрные!»
И, увы, неожиданно ясная
Мысль пронзает сознание, упорная,
Что погиб ни за что, понапрасну я,
Что сгубили меня очи чёрные!
Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в Вечный Покой!
Осторожные зрители молча кутались в шубы,
И какая-то женщина с искаженным лицом
Целовала покойника в посиневшие губы
И швырнула в священника обручальным кольцом.
Закидали их елками, замесили их грязью
И пошли по домам — под шумок толковать,
Что пора положить бы уж конец безобразию,
Что и так уже скоро, мол, начнем голодать.
И никто не додумался просто стать на колени,
И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране,
Даже светлые подвиги — это только ступени,
В бесконечные пропасти — к недоступной Весне!
Какое мне дело, что ты существуешь на свете,
Страдаешь, играешь, о чем-то мечтаешь и лжешь,
Какое мне дело, что ты увядаешь в расцвете,
Что ты забываешь о свете и счастья не ждешь.
Какое мне дело, что все твои пьяные ночи
Холодную душу не могут мечтою согреть,
Что ты угасаешь, что рот твой устало-порочен,
Что падшие ангелы в небо не смеют взлететь.
И кто виноват, что играют плохие актеры,
Что даже иллюзии счастья тебе ни один не дает,
Что бледное тело твое терзают, как псы, сутенеры,
Что бедное сердце твое превращается в лед.
Ты-злая принцесса, убившая добрую фею,
Горят твои очи, и слабые руки в крови.
Ты бродишь в лесу, никуда постучаться не смея,
Укрыться от этой, тобою убитой любви.
Какое мне дело, что ты заблудилась в дороге,
Что ты потеряла от нашего счастья ключи.
Убитой любви не прощают ни люди, ни боги.
Аминь. Исчезай. Умирай. Погибай и молчи.
В этом городе пыльном, где Вы жили ребенком,
Из Парижа весной к Вам пришел туалет.
В этом платье печальном Вы казались орленком,
Бледным маленьким герцогом сказочных лет.
В этом городе сонном Вы вечно мечтали
О балах, о пожарах, вереницах карет.
И о том как ночами в горящем Версале
С мертвым принцем танцуете Вы менуэт.
В этом городе сонном балов не бывало,
Даже не было просто приличных карет.
Шли года, Вы поблекли, и платье увяло
Ваше дивное платье — mezon la’balet.
И однажды сбылись мечты сумасшедшие.
Платье было надето, и фиалки цвели!
И какие-то люди, за Вами пришедшие
В катафалке по городу Вас повезли.
На слепых лошадях колыхались плюмажики,
Старый попик любезно кадилом махал.
Так весной в бутафорском смешном экипажике
ПЕС ДУГЛАСПосвящается изумительной танцовщице М. Л. ЮрьевойВ нашу комнату Вы часто приходили,
Где нас двое: я и пес Дуглас,
И кого-то из двоих любили,
Только я не знал, кого из нас.
Псу однажды Вы давали соль в облатке,
Помните, когда он заболел?
Он любил духи и грыз перчатки,
И всегда Вас рассмешить умел.
Умирая, Вы о нас забыли,
Даже попрощаться не могли
Господи, хотя бы позвонили!
Просто к телефону подошли!
Мы придем на Вашу панихиду,
Ваш супруг нам сухо скажет: «Жаль »
И, покорно проглотив обиду,
Мы с собакой затаим печаль.
Вы не бойтесь. Пес не будет плакать,
А, тихонечко ошейником звеня,
Он пойдет за Вашим гробом в слякоть
Не за мной, а впереди меня! 1917 г.
Малиновка
Малиновка моя, не улетай!
Зачем тебе Алжир, зачем Китай?
Каких ты хочешь мук?
Какой ты ищешь рай?
Малиновка моя, не улетай!
Не покидай меня и не зови с собой,
Не оставляй меня наедине с судьбой,
Чтоб вечно петь и петь, кричать в сердца людей
И укрощать зверей!
Твоя судьба — звенеть и вить своё гнездо.
Я ж обречён лететь упавшею звездой,
Полнеба озарив, погаснуть без следа,
Как луч на дне пруда.
И как сказать тебе, мой светлый Май,
Что ты последний сон, последний рай,
Что мне не пережить холодного «прощай»
Малиновка моя, не улетай!
За кулисами
Вы стояли в театре, в углу, за кулисами, А за Вами, словами звеня, Парикмахер, суфлер и актеры с актрисами
Потихоньку ругали меня.
Кто-то злобно шипел: «Молодой, да удаленький.
Вот кто за нос умеет водить».
И тогда Вы сказали: «Послушайте, маленький, Можно мне Вас тихонько любить?»
Вот окончен концерт Помню степь белоснежную
На вокзале Ваш мягкий поклон.
В этот вечер Вы были особенно нежною, Как лампадка у старых икон
А потом — города, степь, дороги, проталинки
Я забыл то, чего не хотел бы забыть.
И осталась лишь фраза: «Послушайте, маленький, Можно мне Вас тихонько любить?»
-
Главная
-
❤❤❤ Александр Вертинский — 17 цитат
