Лина Сальникова, цитаты, стр. 2

Я становлюсь натянутей и струннее —
Это привычка быть обнаженным нервом,
Стонами инструмента в упрямых пальцах.
Сколько ты хочешь еще во мне продолжаться

Звуками, перебоями, сердца ритмом? —
Под музыку эту пылал бы песок корриды,
И воздух арены мешался со свежей кровью,
На равные войны, напополам раскроен

Вот публика снова чествует жадным ревом того,
Кто ушел с арены непокоренным.
Господи, дай мне сердце, такое,
Где бы не отзывалась битва под знойным небом.

Эта привычка быть — как мороз по коже.
Господи, дай уйти, если он — не может.
Я устала звучать во имя его стараний
А Господь восхищен: «С ума сойти, как играет!»

Сохранить

Мы с тобой на расстоянии выстрела.
Что же, здравствуй, амиго. Давай без слов.
Перед смертью мысль становится чистою,
Как начальная точка первооснов.

Отмеряй пошагово и двенадцатью
Отсекай себя. Только где-то внутри
Мне так пусто /нечем даже похвастаться/
Между нами — двенадцать — земля горит.

Мне бы смело смотреть вот в эти синие,
Но, нацелившись, вдруг онемеет рука
Отпусти. Уходи. Не извини меня.
Твое имя пронзительней взвода курка.

Мы с тобой на расстоянии выстрела.
Мой амиго, мне эта встреча легка.
"Перед смертью мысль становится быстрою.
Умещается в сжатии кулака."

Я тебя умею построчно выстрадать,
Выплавлять на холодном листов снегу.
Я хочу упасть от этого выстрела
Не могу — без тебя и с тобой — не могу.

Сохранить

Я мог бы любить тебя меньше. Из многих женщин,
Тягучих, как небо, легких, как мотылек,
Ты — сила, которая в сердце моем скрежещет,
Как в старом замке, куда ключ осторожно лег

И что-то открыл во мне, странное, но живое,
Чего я в себе и не чувствовал, и не знал
И я бы любил тебя тише, но я же вою,
Когда между нами холод и тишина.

И тут, в полумраке комнат, как в подреберье,
Тоска по тебе растет в нестерпимый гул.
И я б не любил Только я тебе слишком верю.
И я бы любил тебя меньше но — не могу.

Сохранить

Ты снишься мне желтым, осенним, немыслимым кружевом,
Где город дневной забывает свои обязательства.
Мы — страны, объединенные крепким содружеством,
Негласно принявшие принципы невмешательства.

И я наизусть повторяю твоими маршрутами
Изгибы любой, под тобой распростершейся, улицы.
И солнце, пронзенное осенью, тише как будто бы,
Как будто бы ласковей. Кошкой урчит и щурится.

Как будто ручное. Играет прохожими спинами,
На стеклах блестит, отражается черепицами.
Единственный способ не разлучаться с любимыми —
Каждую ночь друг другу украдкой сниться

И верить, как в карму, в эти ночные видения
И ждать, пока солнце шершаво память залижет
Да, мы подписали пакт о ненападении.
И целыми днями я тщетно пытаюсь выжить.

Сохранить

Слышишь, как ровно дыхание спящих?
"Рядом бессонница студит кровать".
Бескомпромиссно со всем настоящим
Я не хочу его забывать.

Я представляю, что город, как птица,
Стал на крыло и улетит
К тем берегам. Мне все еще снится,
Как он мне молча в глаза глядит,

Как он касается /нет, не касался/,
Как его губы на вкус горчат
Каждою строчкой безумного танца
Пью лишь собственный внутренний ад.

Каждое слово тебе — это трудно.
"Сколько же стоят такие слова?"
Но вопреки всем замученным будням
Я не хочу тебя забывать.

Сохранить

Я прячу тебя у сердца, в черновиках,
На не загорелой коже под обручальным.
В нас поровну вложено радостей
И печали, как в тех, кто не раз границу пересекал.

Кто знает, как нужно упрямо
И верно плыть, когда связи прерваны,
Сбит нутряной фарватер,
И помнить, как неприкрыты,

Почти что святы дороги к любви
Не сглаживая углы,
С тобой становясь отчетливей и острей,
Я прячу тебя за ценными мелочами,

Что нас отличали от прочих и отличают.
И где-то у сердца храню тебя, словно крест.

Сохранить

Ни дыхания, ни порыва, ни отголоска ни движения, все пусто и одичало.
Только осень лежит на сердце моем наброском, обнажаясь в моменты молчания и печали. Ничего не меняется: город, дома, статичность, солнце лижет углы им, лимонным течет по боку Я бы вычел себя из реальности. Взял и вычел. Я бы вынес себя за пределы или за скобки. Я бы стал невозможным, незримым, потусторонним, проходил сквозь людей, никогда не пытаясь быть им ни любовью, ни верой, ни знаком — пером вороньим, листопадом, маршрутом, звеном из цепи событий. Я устал, но усталость эта иного толка, чем физический спад, чем душевный поток терзаний одиночества Нет, я полон людьми настолько, что я вижу их лица с завязанными глазами.
И мой мир по частям разобран легко и просто, и мой опыт искать себя снова — неоднократен. Я молчу, возвращаюсь в дом, достаю набросок и рисую, чтоб выделить части и вновь собрать.

Сохранить

Ему и ты ему: «Все отлично. Я не нуждаюсь ни в чем».
Включаешь единоличность — и бог себе, и господин.
А сама аж скулишь — так хочешь уткнуться в его плечо.
Этот, девочка, — даже больше, чем единственный из мужчин.

Этот, знаешь ли, твой до строчки. Но не выписать их вовне,-
Ты не помнишь ни время суток, ни недель, ни других имен,
Если их не дают по словно выводить на его спине
В час, когда за кроватью к окнам предрассветный крадется сон.

Этот — твой — и на этом точка. Отпускай себя в январи,
Забывай города и страны, все, что было сквозь дни, не с ним.
Он такой, что от этой искры нестерпимо горит внутри
Этот больше, чем просто больше. И не надо искать причин.

Сохранить

Он смотрит с балкона, как
Местность взошла к восходу,
Как море у края свернулось
Листом бумаги,

Папирусом, запечатлевшим
Земных и водных
Она выбредает из душа в
Любимой майке

И сонно проходит по следу его
Касаний босыми ногами к холодной
Дороге пола.
На тонкой изящной шее под волосами

Храня поцелуй, она утреннее
Шепчет «hola»,
Становится рядом и смотрит в
Его ключицу,

Читает его по движению
Каждой жилки
И знает, что будет. И знает:
Когда случится

Все то, что им шепчет папирус,
Им надо жить, как
Двум кастам, идущим единой
Дорогой веры,

Совпавшим друг с другом, как
Соль и прибрежный камень.
Она в небосвод заплетает лучи
И перья — он видит их белыми легкими облаками

Когда все случится, мир
Вымолчит им минуту,
Как фреш апельсиновый,
Солнце в стаканы впрыснет.

За целую смерть до их смерти,
Вот этим утром,
Он молча стоит на балконе.
Он хочет быть с ней.

Сохранить

Казалось бы...Казалось бы, что ж еще — вот моя рука.
Вот имя твое, разбитое на переливы.
И осенью этой так просится быть счастливой,
Такой, чтобы, знаешь, — точно, наверняка.

Нервом быть, жилкой, к щеке прислонясь щекой.
Проснуться и жадно вбирать рассветно-лесное
И чувствовать, чувствовать, как оно бьется, ноет,
Тянется за перелеском седой рекой,

Срывается с горизонта, туда, за край,
Вплетается в волны, как лента в тугие косы
И осень, как шалью, укутана в пар белесый
И выброшена в небесные крики стай.

Казалось бы, что ж еще — оттолкнувшись, стать
Разумной, покладистой, нужной. Молчать. Остаться.
Но нужно запомнить тебя в пять касаний пальцев,
"Мой мир умирает на кончиках этих пальцев"
А после просто суметь без тебя дышать.

Сохранить

Аритмичное шепотом о любви
Заходишь в комнату, рукава закатываешь,
Решимость в голосе, шаг нечеткий.
Так, пропускать бы тебя закатами

Сквозь пальцы бусинами от четок,
Доставать, как книгу, шуршать страницами
В пижаму вписанной — не одетой.
И читать тебя /пусть им лучше спится/

Как свое занеженное — на ночь детям.
Рисовать тебя — до усталых кистей
"Холст масштабней, но глубже — лист бумажный",
Применять тебя, словно тест для истин,

Примерять тебя полотенцем влажным
— Так подумав, я, задыхаясь слогом,
Уроню ладони, зашагаю чинно,
Ощущая гордость за себя и Бога,
Что у нас в творениях есть такой мужчина.

Сохранить

Если кто-нибудь тонет, есть тот, кто бы мог спасти.
Кто-то строил дороги, кому-то по ним — идти.
Убегавшему вслед свистит поборовший страх,
Этот свист, словно пуля, пуля из серебра. -

Если в спину настигнет — позор, если в лоб — убьет:
Тут нельзя ни бояться, ни смелыми быть — вдвоем,
Потому что у мира мораль, и мораль строга:
Кто-то должен догнать пустившегося в бега.

Потому что у мира логика мудреца —
Если кто-то ушел, то кто-то остался сам.
Так и было бы годы, века, но ты должен знать:
Человек появился и создал полутона.

Сотни разных оттенков, сквозных, переходных чувств,
Повелел «так хочу», отказался «я не хочу».
Приходи же и слушай, слушай теперь меня:
С очевидным не спорят. Но если решил — меняй.

Сохранить

И солнечный диск вверху — поравнялся с нами;
И тени ложатся четче, играя цветом.
Вот было движение, путь ускользал, но замер,
Подвластный тому, кто пришел к своему ответу.

Так чувствуешь лето, истину, гладишь завязь, —
Макаешь ладони в солнце, растишь упрямо
Мы здесь, мой хороший. Мы больше не исчезаем.
И пряди травы источают душисто-пряный,

Настоянный аромат. Все, что было нужно,
Всегда обретается, если его не ищешь.
Вот солнечный диск, вот мы, вот — наш мир снаружи.
Остальное наступит, когда мы его напишем.

Сохранить

А счастье - не птица, не лезвие в голенище,
Не взгляд через восемь дубовых столов в упор.
Вот капитан. Капитан ничего не ищет.
Не изменяет порту, сменяя порт.

Вот капитан: семь пядей, косая сажень.
Море в глазах, и на сердце - морская соль.
Он видел все шесть смертей своих.
Рад был каждой. Седьмая вгляделась сильнее в его лицо.

Что говорят о нем? И говорят вообще ли? -
Шесть возвращений и слабого закалят!
Такая весна: ветра задувают
В щели и сушат ладони уставшего корабля,

А он не выходит из порта, нося седьмое бессмертие:
Волны звенят о сердечный борт -
Так море собой вытесняет другое море,
Если другое море - сама любовь.

Вот капитан. Капитан ничего не ищет:
Все те, кто обрел, но не ценит - всегда слабы,
Ведь счастье - не птица, не лезвие в голенище.
Счастье - всё то, без чего ты не можешь быть.

Сохранить

Во-первых и ты будешь спорить: "В-четвертых".,
Нет метода морем лечить потерпевших
От моря. Привыкших быть строго на твердом,
Семь футов под килем не радуют пеших.

А что во-вторых, то рожденным на суше
Покажется слишком чужим и соленым.
Смотри, а точнее - замри и послушай,
Как Осень выходит на берег влюбленной

В себя и в свои напускные эскизы:
Она не ждала, он забыл и не встретил. -
Мы часто не помним, как выглядит близость.
Мы врем себе часто. И это есть в-третьих.

Поэтому там, где сливается ручка
С листом до глубинных и честных аккордов, -
Не все выживают, сославшись на случай.
И это - в-четвертых. Увы, и в-четвертых.

Сохранить

Мы мельчаем, когда не рождаем счастья.
Костенеем, когда отвыкаем слышать.
Вот - дорога твоя: ты проходишь часто
По маршруту знакомому, если вышел

По делам с опозданием, в полвосьмого.
Что ты можешь сказать о дороге утром? -
Ощущаешь ли ты: аромат еловый
Слился с ветром, пронизанным перламутром

Восходящих лучей, замерев у ног,
И - очень тихо, нетронуто, первозданно...
Если б чудом каким-то увидеть смог ты,
Как восход отражается в стеклах зданий,

Поднимается, ширится и желтеет,
Словно гордый цветок распустился в поле... -
Мы не видим, поскольку мы не хотели
Видеть - красочно. Только по нашей воле

Мир становится чище, нежней,
На части не разобран, способен на обоюдность.
Мы мельчаем, когда не рождаем счастья.
Так замри и прислушайся: мир - повсюду.

Сохранить

Да такая же: так же ем, так же сплю ночами,
Так же думаю, как хороших вернуть назад.
И всего-то, что от других меня отличает, -
Эти грустные и задумчивые глаза.

Говорить стихами, молчать обо всем - стихами
И терпеть, потому что иначе - никак нельзя:
Я храню глубоко внутри себя чью-то память,
Чтоб однажды пришедший увидел свое и взял.

Чтоб почувствовал, что он дышит, узнал, что жив он,
Захотел нестерпимо кому-то себя сказать...
Нестерпимо. Поэтому часто неудержимо
Я от встреченных молча прячу свои глаза.

Сохранить

И в каждом случится весна, земная
И нежная, словно бутон в ладони.
******
Мы ходим под небом, молчим и знаем:
Однажды Он с неба звезду уронит,
А мы загадаем не быть чужими друг другу,
Вдыхать с теплым ветром смелость

Стать чуткими, мудрыми и большими;
Задумав, - исполнить, ведь так хотелось
Не врать себе, чувствовать, целовать
И беречь только тех, что слывут родными.

Хватит носить ледяную свою пустыню
У сердца. - В ладони дрожит бутоном,
Податливым, трепетным и атласным,
Подсказка его, указатель, что нам понять

В себе, чтобы открыться ласке,
Учиться не ранить и быть
В ответе за тех, перед теми,
Кого искали так долго...
*******
Почувствуй: теплеет ветер - меж пальцами льется и лепестками.

Сохранить

Да, это больно. Это чертовски больно:
Все понимать, все видеть, вникать и слушать.
******
Я обнажаюсь так просто,
непроизвольно и уязвимо, что можно легко нарушить
вдох или выдох, музыку букв
и мыслей, ускорить прилив сердечных моих ударов.
Если ты проникаешь, то ты случился
где-то внутри меня морем, над морем - па'ром,
тонкою белой струйкой, что пишет лайнер,
медленно приближаясь к ладоням по'рта.
Сбылся главой, историей, смыслом главным,
пересекая морскую мою аорту.
******
Будешь во мне. И миром, и картой мира:
Беречь тебя, кутать в бумагу, вести курсивом.
Истово, нужно, больно, невыносимо...
Порт просыпается. Пахнет весной и сыро.
******
Солнце встает из-за горно-лесных массивов,
краешек солнца, подсвеченный ими, - синий...
******
Слабость моя есть сила.

Сохранить

Пришло "подарочное" настроение, потому что беседа, пусть даже не долгая, да еще и с хорошим человеком к этому настроению привела. Мудрому, стальному внешне, но мягкому и нежному внутри. Для Севы Mac-Tire. Я умножаюсь. Я крепну и умножаюсь на осень, на жизни, отзывчивость или жалость,
на каждый в пути полученный мной ответ.
******
Послушай, я всё до капли в себе вместила,
Внутри у меня такая любовь и сила,
Что часть меня есть во всем, что живет вовне.
Я - аорта экватора, пульс его, чуткий нерв.

Любые из болей внутри оставляют шрамы -
Тебе выбирать: полем боя быть или храмом;
Цельным ли, грубо ли склеенным из частей;
Уметь пережить их, мудрея, или пустеть.

Жизнь принимаю, веду в себе красной нитью,
Сечением золотым, начинаю быть им.
Да станет всегда умножать меня этот свет.
На пыль океанскую. И на земную твердь.

Сохранить

САМЫЕ ПОПУЛЯРНЫЕ ТЕМЫ жадность жажда жалость жара желание железо желудок жена женщина жертва жестокость животное животные жизненно жизненное зависимость зависть завтра завтрак заключённый закон замок занятие запах запрет зарплата заря заслуга защита звезда звонок здоровье земля зеркало зима зло злоба злодей злость змея знакомство знакомый знание значение золото зрелище зрелость зрение зритель зуб