Лина Сальникова, цитаты, стр. 2
Я становлюсь натянутей и струннее —
Это привычка быть обнаженным нервом,
Стонами инструмента в упрямых пальцах.
Сколько ты хочешь еще во мне продолжаться
Звуками, перебоями, сердца ритмом? —
Под музыку эту пылал бы песок корриды,
И воздух арены мешался со свежей кровью,
На равные войны, напополам раскроен
Вот публика снова чествует жадным ревом того,
Кто ушел с арены непокоренным.
Господи, дай мне сердце, такое,
Где бы не отзывалась битва под знойным небом.
Эта привычка быть — как мороз по коже.
Господи, дай уйти, если он — не может.
Я устала звучать во имя его стараний
А Господь восхищен: «С ума сойти, как играет!»
Я мог бы любить тебя меньше. Из многих женщин,
Тягучих, как небо, легких, как мотылек,
Ты — сила, которая в сердце моем скрежещет,
Как в старом замке, куда ключ осторожно лег
И что-то открыл во мне, странное, но живое,
Чего я в себе и не чувствовал, и не знал
И я бы любил тебя тише, но я же вою,
Когда между нами холод и тишина.
И тут, в полумраке комнат, как в подреберье,
Тоска по тебе растет в нестерпимый гул.
И я б не любил Только я тебе слишком верю.
И я бы любил тебя меньше но — не могу.
Ты снишься мне желтым, осенним, немыслимым кружевом,
Где город дневной забывает свои обязательства.
Мы — страны, объединенные крепким содружеством,
Негласно принявшие принципы невмешательства.
И я наизусть повторяю твоими маршрутами
Изгибы любой, под тобой распростершейся, улицы.
И солнце, пронзенное осенью, тише как будто бы,
Как будто бы ласковей. Кошкой урчит и щурится.
Как будто ручное. Играет прохожими спинами,
На стеклах блестит, отражается черепицами.
Единственный способ не разлучаться с любимыми —
Каждую ночь друг другу украдкой сниться
И верить, как в карму, в эти ночные видения
И ждать, пока солнце шершаво память залижет
Да, мы подписали пакт о ненападении.
И целыми днями я тщетно пытаюсь выжить.
Я прячу тебя у сердца, в черновиках,
На не загорелой коже под обручальным.
В нас поровну вложено радостей
И печали, как в тех, кто не раз границу пересекал.
Кто знает, как нужно упрямо
И верно плыть, когда связи прерваны,
Сбит нутряной фарватер,
И помнить, как неприкрыты,
Почти что святы дороги к любви
Не сглаживая углы,
С тобой становясь отчетливей и острей,
Я прячу тебя за ценными мелочами,
Что нас отличали от прочих и отличают.
И где-то у сердца храню тебя, словно крест.
Ни дыхания, ни порыва, ни отголоска ни движения, все пусто и одичало.
Только осень лежит на сердце моем наброском, обнажаясь в моменты молчания и печали. Ничего не меняется: город, дома, статичность, солнце лижет углы им, лимонным течет по боку Я бы вычел себя из реальности. Взял и вычел. Я бы вынес себя за пределы или за скобки. Я бы стал невозможным, незримым, потусторонним, проходил сквозь людей, никогда не пытаясь быть им ни любовью, ни верой, ни знаком — пером вороньим, листопадом, маршрутом, звеном из цепи событий. Я устал, но усталость эта иного толка, чем физический спад, чем душевный поток терзаний одиночества Нет, я полон людьми настолько, что я вижу их лица с завязанными глазами.
И мой мир по частям разобран легко и просто, и мой опыт искать себя снова — неоднократен. Я молчу, возвращаюсь в дом, достаю набросок и рисую, чтоб выделить части и вновь собрать.
Ему и ты ему: «Все отлично. Я не нуждаюсь ни в чем».
Включаешь единоличность — и бог себе, и господин.
А сама аж скулишь — так хочешь уткнуться в его плечо.
Этот, девочка, — даже больше, чем единственный из мужчин.
Этот, знаешь ли, твой до строчки. Но не выписать их вовне,-
Ты не помнишь ни время суток, ни недель, ни других имен,
Если их не дают по словно выводить на его спине
В час, когда за кроватью к окнам предрассветный крадется сон.
Этот — твой — и на этом точка. Отпускай себя в январи,
Забывай города и страны, все, что было сквозь дни, не с ним.
Он такой, что от этой искры нестерпимо горит внутри
Этот больше, чем просто больше. И не надо искать причин.
Он смотрит с балкона, как
Местность взошла к восходу,
Как море у края свернулось
Листом бумаги,
Папирусом, запечатлевшим
Земных и водных
Она выбредает из душа в
Любимой майке
И сонно проходит по следу его
Касаний босыми ногами к холодной
Дороге пола.
На тонкой изящной шее под волосами
Храня поцелуй, она утреннее
Шепчет «hola»,
Становится рядом и смотрит в
Его ключицу,
Читает его по движению
Каждой жилки
И знает, что будет. И знает:
Когда случится
Все то, что им шепчет папирус,
Им надо жить, как
Двум кастам, идущим единой
Дорогой веры,
Совпавшим друг с другом, как
Соль и прибрежный камень.
Она в небосвод заплетает лучи
И перья — он видит их белыми легкими облаками
Когда все случится, мир
Вымолчит им минуту,
Как фреш апельсиновый,
Солнце в стаканы впрыснет.
За целую смерть до их смерти,
Вот этим утром,
Он молча стоит на балконе.
Он хочет быть с ней.
Казалось бы...Казалось бы, что ж еще — вот моя рука.
Вот имя твое, разбитое на переливы.
И осенью этой так просится быть счастливой,
Такой, чтобы, знаешь, — точно, наверняка.
Нервом быть, жилкой, к щеке прислонясь щекой.
Проснуться и жадно вбирать рассветно-лесное
И чувствовать, чувствовать, как оно бьется, ноет,
Тянется за перелеском седой рекой,
Срывается с горизонта, туда, за край,
Вплетается в волны, как лента в тугие косы
И осень, как шалью, укутана в пар белесый
И выброшена в небесные крики стай.
Казалось бы, что ж еще — оттолкнувшись, стать
Разумной, покладистой, нужной. Молчать. Остаться.
Но нужно запомнить тебя в пять касаний пальцев,
"Мой мир умирает на кончиках этих пальцев"
А после просто суметь без тебя дышать.
Аритмичное шепотом о любви
Заходишь в комнату, рукава закатываешь,
Решимость в голосе, шаг нечеткий.
Так, пропускать бы тебя закатами
Сквозь пальцы бусинами от четок,
Доставать, как книгу, шуршать страницами
В пижаму вписанной — не одетой.
И читать тебя /пусть им лучше спится/
Как свое занеженное — на ночь детям.
Рисовать тебя — до усталых кистей
"Холст масштабней, но глубже — лист бумажный",
Применять тебя, словно тест для истин,
Примерять тебя полотенцем влажным
— Так подумав, я, задыхаясь слогом,
Уроню ладони, зашагаю чинно,
Ощущая гордость за себя и Бога,
Что у нас в творениях есть такой мужчина.
Если кто-нибудь тонет, есть тот, кто бы мог спасти.
Кто-то строил дороги, кому-то по ним — идти.
Убегавшему вслед свистит поборовший страх,
Этот свист, словно пуля, пуля из серебра. -
Если в спину настигнет — позор, если в лоб — убьет:
Тут нельзя ни бояться, ни смелыми быть — вдвоем,
Потому что у мира мораль, и мораль строга:
Кто-то должен догнать пустившегося в бега.
Потому что у мира логика мудреца —
Если кто-то ушел, то кто-то остался сам.
Так и было бы годы, века, но ты должен знать:
Человек появился и создал полутона.
Сотни разных оттенков, сквозных, переходных чувств,
Повелел «так хочу», отказался «я не хочу».
Приходи же и слушай, слушай теперь меня:
С очевидным не спорят. Но если решил — меняй.
И солнечный диск вверху — поравнялся с нами;
И тени ложатся четче, играя цветом.
Вот было движение, путь ускользал, но замер,
Подвластный тому, кто пришел к своему ответу.
Так чувствуешь лето, истину, гладишь завязь, —
Макаешь ладони в солнце, растишь упрямо
Мы здесь, мой хороший. Мы больше не исчезаем.
И пряди травы источают душисто-пряный,
Настоянный аромат. Все, что было нужно,
Всегда обретается, если его не ищешь.
Вот солнечный диск, вот мы, вот — наш мир снаружи.
Остальное наступит, когда мы его напишем.
А счастье - не птица, не лезвие в голенище,
Не взгляд через восемь дубовых столов в упор.
Вот капитан. Капитан ничего не ищет.
Не изменяет порту, сменяя порт.
Вот капитан: семь пядей, косая сажень.
Море в глазах, и на сердце - морская соль.
Он видел все шесть смертей своих.
Рад был каждой. Седьмая вгляделась сильнее в его лицо.
Что говорят о нем? И говорят вообще ли? -
Шесть возвращений и слабого закалят!
Такая весна: ветра задувают
В щели и сушат ладони уставшего корабля,
А он не выходит из порта, нося седьмое бессмертие:
Волны звенят о сердечный борт -
Так море собой вытесняет другое море,
Если другое море - сама любовь.
Вот капитан. Капитан ничего не ищет:
Все те, кто обрел, но не ценит - всегда слабы,
Ведь счастье - не птица, не лезвие в голенище.
Счастье - всё то, без чего ты не можешь быть.
Во-первых и ты будешь спорить: "В-четвертых".,
Нет метода морем лечить потерпевших
От моря. Привыкших быть строго на твердом,
Семь футов под килем не радуют пеших.
А что во-вторых, то рожденным на суше
Покажется слишком чужим и соленым.
Смотри, а точнее - замри и послушай,
Как Осень выходит на берег влюбленной
В себя и в свои напускные эскизы:
Она не ждала, он забыл и не встретил. -
Мы часто не помним, как выглядит близость.
Мы врем себе часто. И это есть в-третьих.
Поэтому там, где сливается ручка
С листом до глубинных и честных аккордов, -
Не все выживают, сославшись на случай.
И это - в-четвертых. Увы, и в-четвертых.
Мы мельчаем, когда не рождаем счастья.
Костенеем, когда отвыкаем слышать.
Вот - дорога твоя: ты проходишь часто
По маршруту знакомому, если вышел
По делам с опозданием, в полвосьмого.
Что ты можешь сказать о дороге утром? -
Ощущаешь ли ты: аромат еловый
Слился с ветром, пронизанным перламутром
Восходящих лучей, замерев у ног,
И - очень тихо, нетронуто, первозданно...
Если б чудом каким-то увидеть смог ты,
Как восход отражается в стеклах зданий,
Поднимается, ширится и желтеет,
Словно гордый цветок распустился в поле... -
Мы не видим, поскольку мы не хотели
Видеть - красочно. Только по нашей воле
Мир становится чище, нежней,
На части не разобран, способен на обоюдность.
Мы мельчаем, когда не рождаем счастья.
Так замри и прислушайся: мир - повсюду.
Да такая же: так же ем, так же сплю ночами,
Так же думаю, как хороших вернуть назад.
И всего-то, что от других меня отличает, -
Эти грустные и задумчивые глаза.
Говорить стихами, молчать обо всем - стихами
И терпеть, потому что иначе - никак нельзя:
Я храню глубоко внутри себя чью-то память,
Чтоб однажды пришедший увидел свое и взял.
Чтоб почувствовал, что он дышит, узнал, что жив он,
Захотел нестерпимо кому-то себя сказать...
Нестерпимо. Поэтому часто неудержимо
Я от встреченных молча прячу свои глаза.
И в каждом случится весна, земная
И нежная, словно бутон в ладони.
******
Мы ходим под небом, молчим и знаем:
Однажды Он с неба звезду уронит,
А мы загадаем не быть чужими друг другу,
Вдыхать с теплым ветром смелость
Стать чуткими, мудрыми и большими;
Задумав, - исполнить, ведь так хотелось
Не врать себе, чувствовать, целовать
И беречь только тех, что слывут родными.
Хватит носить ледяную свою пустыню
У сердца. - В ладони дрожит бутоном,
Податливым, трепетным и атласным,
Подсказка его, указатель, что нам понять
В себе, чтобы открыться ласке,
Учиться не ранить и быть
В ответе за тех, перед теми,
Кого искали так долго...
*******
Почувствуй: теплеет ветер - меж пальцами льется и лепестками.
Да, это больно. Это чертовски больно:
Все понимать, все видеть, вникать и слушать.
******
Я обнажаюсь так просто,
непроизвольно и уязвимо, что можно легко нарушить
вдох или выдох, музыку букв
и мыслей, ускорить прилив сердечных моих ударов.
Если ты проникаешь, то ты случился
где-то внутри меня морем, над морем - па'ром,
тонкою белой струйкой, что пишет лайнер,
медленно приближаясь к ладоням по'рта.
Сбылся главой, историей, смыслом главным,
пересекая морскую мою аорту.
******
Будешь во мне. И миром, и картой мира:
Беречь тебя, кутать в бумагу, вести курсивом.
Истово, нужно, больно, невыносимо...
Порт просыпается. Пахнет весной и сыро.
******
Солнце встает из-за горно-лесных массивов,
краешек солнца, подсвеченный ими, - синий...
******
Слабость моя есть сила.
Пришло "подарочное" настроение, потому что беседа, пусть даже не долгая, да еще и с хорошим человеком к этому настроению привела. Мудрому, стальному внешне, но мягкому и нежному внутри. Для Севы Mac-Tire. Я умножаюсь. Я крепну и умножаюсь на осень, на жизни, отзывчивость или жалость,
на каждый в пути полученный мной ответ.
******
Послушай, я всё до капли в себе вместила,
Внутри у меня такая любовь и сила,
Что часть меня есть во всем, что живет вовне.
Я - аорта экватора, пульс его, чуткий нерв.
Любые из болей внутри оставляют шрамы -
Тебе выбирать: полем боя быть или храмом;
Цельным ли, грубо ли склеенным из частей;
Уметь пережить их, мудрея, или пустеть.
Жизнь принимаю, веду в себе красной нитью,
Сечением золотым, начинаю быть им.
Да станет всегда умножать меня этот свет.
На пыль океанскую. И на земную твердь.
-
Главная
-
❤❤❤ Лина Сальникова — 45 цитат
