Сидит на скамеечке парочка, не гопники и не пьянь, девочка с мальчиком — лапочки, как будто бы инь и янь. Всё началось с мелкого цемика, но цёмик ведь разве предел? Цемики — это для гномиков, а мальчик иного хотел и он наклонившись к девчонке на ушко об этом сказал рукою коснулся юбчонки и цёмом поцеловал но цём — это тоже негусто, ну что для девчонки цём? У неё же ведь в сердце пусто его надо плавить огнём! И парень от страсти в порыве забил там на всякие «цём»и цёмищ бутылку открыл он, их было много при нём! Да, цёмище — это получше,но всё же еще не то,девчонка их бросила в лужу, и как в засосище его! А дальше их сотни и тыщи у нее было и у него, а после страстным сексищем, наполнилось всюду и всё! Потом нежно девочке в ушко он втюхал влажненький цём, и молча в подушку уткнувшись, уснул, позабыв обо всём.
— Паша Броский, 145 цитат
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
Чужой он и есть чужой. Что в нём хорошего? А свой - он тёплый. У него и глаза другие. Свой- он немножко как ты сам...
Всё на свете можно обратить в шутку, — и во всём есть глубокий смысл и наставление, — надо только уметь его найти.
Дайте человеку всё, чего он желает, и в ту же минуту он почувствует, что это всё не есть всё.
А ведь в жизни всё — и плохое и хорошее — начинается с того, что кто-то когда-то кому-то просто поверил...
Сейчас у нас есть всё: и подснежники в декабре, и мандарины в мае. Но не хватает в людях человечности и нежности.
А просто всему своё время:
Для мудрости и для мечты,
Для радости и для терпенья ,
И для отреченья, увы...
Пожалуй, всему - свои краски,
Оттенки и запах, и вкус;
Слова, ожидания, сказки...
Надежды и светлая грусть.
Так было и есть, и так будет, -
На этом стоит белый свет:
Расписано всё в "Книге Судеб"...
Но людям к ней доступа нет.
Душа человека, как комната с дверью. У одних — красивая дверь, но в комнате пусто и тесно. У многих дверь обшарпанная, а в комнате — вся Вселенная! Не смотрите только на то, что вам видно, посмотрите на то, что внутри. Смотрите сердцем, а не глазами!
Я помню, как проснулась однажды на рассвете, и было такое чувство неограниченных возможностей. И я помню, как подумала тогда: «Вот оно — начало счастья, И, конечно, дальше его будет больше». Но тогда я не понимала, что это не было началом. Это и было само счастье. Прямо тогда, в тот момент.
Ты веришь в Бога? Я его не видел…
Как можно верить в то, что не видал?
Ты извини, что я тебя обидел,
Ведь ты такой ответ не ожидал…
Я верю в деньги, их я видел точно…
Я верю в план, в прогноз, в карьерный рост…
Я верю в дом, что был построен прочным…
Конечно… Твой ответ довольно прост…
Ты веришь в счастье? Ты его не видел…
Но видела его душа твоя…
Прости, наверно, я тебя обидел…
Тогда у нас один - один… Ничья…
В любовь ты веришь, в дружбу? Как со зреньем???
Ведь это всё на уровне души…
А искренности светлые мгновенья?
Увидеть всё глазами не спеши…
Ты помнишь, как тогда спешил на встречу,
Но пробки… не успел на самолёт?!
Твой самолёт взорвался в тот же вечер,
Ты пил и плакал сутки напролёт…
А в тот момент, когда жена рожала,
И врач сказал: «Простите, шансов нет…»,
Ты помнишь, жизнь как слайды замелькала,
И будто навсегда померкнул свет,
Но кто-то закричал: «О, Боже, чудо…»
И крик раздался громкий малыша…
Ты прошептал: «Я в Бога верить буду"
И улыбалась искренне душа…
Есть то, чего глаза узреть не в силах,
Но сердце видит чётче и ясней…
Когда душа без фальши полюбила,
То разум возражает всё сильней…
Ссылается на боль, на опыт горький,
Включает эгоизм, большое «Я»…
Ты видел Бога каждый день и столько,
Насколько глубока душа твоя…
У каждого из нас своя дорога…
А вера и любовь важней всего…
Я не спросил тебя: «Ты видел Бога?»
Я спрашивал, поверил ли в него…
Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.
А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.
У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.
И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой…
Все это забирает он с собой.
Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.
Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.