Светлана Львова Запон, цитаты

Как девочка, придумавшая жизнь
Как девочка, придумавшая жизнь
И миражи по личному фасону,
Я улыбаюсь. Тают миражи?

Зато видней и чётче горизонты.
Мне недосуг считать свои шаги.
Дойду — сочтут и в чёрточку спрессуют.
Я понимаю, в мире мало зги,

Приходится хвататься за любую.
Зачем мне знать про завтра и вчера?
Уже — во тьме, ещё - не осветили.
Сиюминутно с временем игра без правил,

Перерывов и на вылет.
Подмигивает звёздный небосвод.
Вот где мираж вселенского размаха!
Я верую в глобальный статус кво,

Как в неизбежность собственного праха.
В бессонной тьме куражится строка,
Но блекнет и тушуется под солнцем.
А я овец считаю в час быка —

И множатся стада моих бессонниц.
Мир вечно юн — стареют миражи,
Как фото из забытого альбома,
Где девочка, придумавшая жизнь,
И мальчик, заигравшийся судьбою.

Не бойся за меня...

Не бойся за меня, я не умру.
Я за тобою выключила время.
Я заменила углерод на кремний –
И не ищу твоих горячих рук.

Прости, прости, ты не сумел решить –
А я устала боль свою баюкать.
Я выбираю пустоту и скуку –
Покой для надорвавшейся души.

Застыли стрелки. Знаю, не придёшь.
В безвременье моё нет больше входа.
Здесь я храню стерильную свободу
И аккуратно спрятанную ложь.

Слова, слова – осколки битых фраз.
А ты смолчал, ты предпочёл поверить.
Я буду жить – без слёз и без истерик
И доживу, пожалуй, до утра.

А утром утром будет тишина
и хруст шагов по крошеву из счастья.
И, всё-таки, не стоит возвращаться.
Боль спит пока. И видит счастье в снах.

Что-то перепуталось внезапно,
Распахнулись створки на судьбе —
И скелеты выпали из шкафа,
Начали по кругу свой забег.

Носятся, орут, гремят костями,
Не пускают нас с тобой в кровать.
Даже к стенке гадов не поставить —
Мертвецам на пули наплевать.

Учинили подлый поединок,
Начали посуду колотить.
Тут уж мы пошли стеной единой,
Встали у скелетов на пути!

Мы их в шкаф загнать едва сумели.
А потом поклялись в унисон,
Что наутро поменяем мебель.
И старьё в помойку унесём.

В окна долбит оголтелый ветер.
В гости, что ли, хочет напроситься?
Он еще с утра меня приметил
И теперь отчаянно стучится.

Может быть, ему там одиноко
Беспросветной, неприютной ночью.
Вот и развлекается жестоко,
Завывает, стонет и хохочет.

Рвется в душу ветер бесшабашный.
Нечем мне от холода прикрыться.
Зря казалось – мне уже не страшно.
Он со мной не хочет согласиться.

Он ломает хрупкие барьеры,
Он срывает ветхие одежды.
Стынет голая душа без веры,
Уцепившись за лоскут надежды.

Свисает с неба занавесью снег,
Оборочки изящны и легки.
И времени остановился бег,
Умолкли телефонные звонки.

И одиночество, как Высший суд.
Едины прокурор и адвокат.
От горьких обвинений не спасут,
Но к высшей мере не приговорят.

А снег идет, струится до земли,
Как будто в небе распахнулся створ
Участники процесса замерли.
Судья еще не вынес приговор

Запятая

Мир поделён на нас и «не до нас».
Рассвет шепнёт: уйти нельзя остаться.
И я, до хруста стискивая пальцы,
Сумею, наконец, поставить знак.

Ещё есть время всё переиграть –
Короткий миг от выдоха до вдоха
А в опустелом черепе горохом
Колотится: пора, пора, пора

Но я устала падает рука,
И запятая катится с ладони.
Уйти нельзя остаться.
Монотонно вибрирует увечная строка.

Ты не послушал...

Мой океан обманчив.
Ты не верь, когда он
В тишине вздыхает сонно.
Он зол и хищен.
Он глотает солнце.
В нём умирает беззащитный свет.
Мой океан зеркален.
И волна в нём цвета переменчивого неба.
В нём нет меня, и мира тоже нету.
Ты не входи – в нём нету даже дна.
Мой океан спрессован в глубине.
Тебе не вырваться.
Не хватит силы. Ты утонул.
В тот день меня штормило.
Ты утонул. Но ты теперь во мне.

У каждого из нас есть к Вечности свой счёт,
Вот только этот счёт, увы, не в нашу пользу.

Краснеет за окном июньский небосвод,
Закатывая в стих несбывшуюся прозу.
Заметки на полях по вытерты давно.
Небрежный черновик обрёл благообразность.

Бездонной суетой подмигивает ночь,
пытаясь показать невидимое глазу.
И, кажется, вот-вот отыщутся в ночи
разбросанные сны, неведомые даты

Потёртая строка слегка кровоточит.
Безвестный кредитор, зачти как предоплату.

Такое время — то хандра, то сплин.
Болею — видно, временем продуло.
Сижу в ознобе и в печальных думах,
Совсем одна на краешке земли.

А за окном пространство на распах,
И это тоже как-то утомляет.
Всех развлечений — громыхать соплями
И мучиться прострелами в висках.

Да ерунда, всё будет зашибись!
Я ж паетеса, блин! Сгущаю краски.
Я не могу без ритуальной пляски
Вокруг костра — задабриваю жизнь?

И от того сама впадаю в транс,
Неистребим во мне наивный чукча,
Камланием заговариваю тучи
В своём мирке — обязывает ранг.

А, может, сан? да, впрочем, всё равно.
Нам, чукчам, нету дела до регалий.
Я прыгаю вокруг костра кругами
И верю, что со мной светлее ночь,

Что без меня полнее пустота,
И бесконечность без меня короче.
Я завершаюсь ритуальной точкой
И начинаюсь с чистого листа.

Она пыталась его забыть

Она пыталась его забыть,
Она ругалась: «Подлец! Пьянь!»
Она из сказки кроила быль
Да вот лекала, видать, дрянь.

Кромсала время-пространство в ноль
И тёрла щёткой в душе след,
А по ночам смотрела в окно,
Вдыхая звёздный скупой свет.

Она впустила в свою постель
Другого (право, умён, мил) —
Не замерзать же ей в пустоте.
Но, Боже, дай хоть чуть-чуть сил

Играть успешно в тягучий быт,
Не путать имя в хмельных снах
И помоги же того забыть,
Кого не стоило ей знать.

Там за дверью

Там за дверью не ты. Там за дверью чужой.
Свет остылой луны как холодный ожог.
Обращается боль в нестерпимый вопрос.
Этот долбаный мир — мастер метаморфоз.

Солнце вкрадчиво встанет за дальним ручьём,
Этот хищный рассвет — обглодает живьём,
Обратит в жалкий мусор живые листы.
Там за дверью — чужой или, всё-таки, ты?

Путь до двери длиною в две тысячи лет,
Там за дверью неслышно вздыхает ответ.
Угасает луна — твой ночной катафот.
Этот долбаный мир без тебя не живёт.

Долгий скрежет замков, открывается дверь,
Спотыкается мир, размягчается твердь.
Самый близкий чужой выдыхает: прости
Ты пришёл — умирающий мир воскресить.

Зимнее

Ну, вот и всё. Закончилась пурга.
И с неба брызжет нестерпимо синим.
Мой ангел, я тебе не стану лгать —
Я приходила, чтоб тебя покинуть.

Чужая ночь, ворованная жизнь,
Из зеркала — ухмылка альтер его.
Зима, мой ангел, снова запуржит,
Мои следы укроет долгим снегом.

А с неба свет, холодный зимний свет.
Душа прозрачна, словно на рентгене.
Зима, мой ангел. Виноватых нет.
Рельефнее и резче светотени.

Я до сих пор умею понимать,
Хотя меня так больно отучали.
Зима, мой ангел, светлая зима
Заплаканную память укачает.

Я принимаю холод снежных стен
И скользкие дороги без разметок.
Зима, мой ангел.Время перемен.
До звона промороженных ответов.

Горькое

Мой тихий «сос» слегка не завершён
Наверно, не хватило пары точек.
Похоже, передатчик обесточен.
Да к черту! Это даже хорошо.

Мне утешаться горьким «се ля ви»
Способнее, пожалуй, в одиночку.
Химеры стервенеют ближе к ночи,
К рассвету оставляя яд в крови.

Я прячусь за спасительностью строк
Надёжно, как за стенами острога.
Я отсижусь, приду в себя немного.
Я отсижу. И выйду под залог.

Усталый дождь девятый день идёт,
Стучит в мозги размеренным горохом.
И не сказав привычное «апо »,
Я выпью без закуски антидот.

Ты так и знал

Ты так и знал! Ты снова так и знал!
Твоё всезнание не вредит здоровью?
Ты назидательно суровишь брови
И хмуро прогнозируешь финал.

Ты так и знал, что в мокрую пургу
Опасно ездить — скользкие дороги.
Идти пешком — насквозь промокнут ноги.
Ну просто доморощенный авгур!

Оно, конечно, ты предупреждал,
Что стройными рядами Фибоначчи
По жизни маршируют неудачи,
Что лёд холодный, кипяток горячий,

Что в драке могут в ухо зафигачить
Что жеребёнок станет старой клячей
От времени и тяжкого труда.
И то, что жизнь мучительно вредна

И убивает силы и здоровье.
Помрёшь — я лично
Выбью на надгробье
Как эпитафию: он так и знал.

О баране и воротах

Глядит баран на новые ворота —
Такой вот любознательный баран.
Молчит, жуёт —
Понять ему охота,

Что значит эта странная игра.
Зачем стоят
ворота в чистом поле,
И к ним уже протоптана тропа?

Со всех сторон
привольное приволье —
А у ворот безумствует толпа.
Мычит, рычит, бодается и блеет —

И лезет, как в игольное ушко.
И всяк баран мечтает быть первее
И рвётся — кто нахрапом, кто тишком.
И там и тут — одни и те же травы,

Гуляй себе подальше от ворот.
Зачем тогда в баталии кровавой
По головам копытиться народ?
Взревел баран — и поскакал галопом

Испробовать ворота на таран.
Ну, что возьмёшь
С такого остолопа?
На то он, извините, и баран.

Под утро

За окном полощется рассвет, серый,
Как застиранная тряпка.
Мир к утру похож на странный бред,
Сонный, неприветливый и зябкий.

Призрачно мерцает монитор.
Он, как я, устал от глупых строчек.
Долгий и бесплодный разговор
Кончился рядами многоточий.

Ночью тряхануло балла три,
Я рюмашкой подлечила нервы,
А потом курила до зари,
Глядя на светлеющее небо.

Просто осень, просто переждать,
Просто устаю от межсезонья.
Видимо, берут своё года
Выспался, небритый мой за соня?

Я впускаю в окна новый день,
Отключив измученный компьютер.
Ветер рвёт барашки на воде.
Значит, будет солнечное утро.

Скольжение любви по краешку сознания. В неясности теней резвится первый квант, сплетая явь и сон на предрассветной грани. Ты рядышком сопишь — и я опять жива.
А время — шарлатан, и ничего не лечит. Мы выжили с тобой настойкою любви. Мы шли кружным путём на встречу не по встречной, но сжалился Господь — пространство искривил. В зеркальности любви — разорванное небо, прибитое к душе осколками из звёзд. Из драных лоскутов мы выкроили нежность, из крошева звезды мы выстроили мост.
А что в повестке дня? Холодное светило, взъерошенный прибой, безудержная синь, пульсация любви в линейности пунктира и совпадение душ на временной оси.

Тем дождём

Ночами к сердцу подступает дрожь,
Прихотливо неслучайна память.
Уютно сеет бесконечный дождь,
Бурлит река, облизывая камни.

И папин голос: «Светка, не сиди,
Иди к костру, за студишься, малышка».
Но магия изменчивой воды не отпускает.
Я пою чуть слышно, как чукча,

Ни о чём и обо всём.
Мир шелестит, журчит и подпевает,
И я звучу с пространством в унисон,
Промокшая, счастливая, живая

Безумствуют циклоны за окном,
Коварный март не отпускает зиму.
А я беззвучно плачу тем дождём.
И счастье жить — как в детстве нестерпимо.

Рыцарское

Он чистит любимый меч,
Латает драные латы
И едет за сбычей мечт,
Которых мечтал когда-то.

А ей говорит: «Прощай!
(Ну, в смысле, прости, родная).
Я рыцарь, пардон, плаща
И этого как там? Нала!

Не суй мне в седло упрёк —
Он зад натирает, колет.
Меня призывает рок
И мне обещает долю.

Ты будь мне верна пока,
Блюди за собою в оба,
А если падёшь слегка —
Хотя бы рожать не пробуй».

Отдал ей любовный жар,
Суя свою ногу в стремя.
А конь деликатно ржал,
Копытом бия смиренно.

Откуда берутся стервы...

Ну что тебе не так? Давай поговорим.
О том, что ты не смог, и в чём не виноват
Ты знал меня другой? – я смыла старый грим,
Сменила лексикон – и остудила взгляд.

В общем, молодец – ты очень мне помог.
Да нет! я не смеюсь – натёр в душе мозоль.
Она теперь – такой бесчувственный комок.
Мне стало легче жить не донимает боль.

Ну, закури уйми дрожание руки
Хлебать коньяк с горла?!.. ненужный эпатаж.
Забавный вы народ, ей-богу, мужики
Душевный разговор? с чего такая блажь?

Ты пепел-то стряхни ещё вопросы есть?
Захочешь – приходи, не против переспим.
Да что ты, дорогой, какая ж это месть?
Ну что опять не так?! Ещё поговорим?

САМЫЕ ПОПУЛЯРНЫЕ ТЕМЫ жадность жажда жалость жара желание железо желудок жена женщина жертва жестокость животное животные жизненно жизненное зависимость зависть завтра завтрак заключённый закон замок занятие запах запрет зарплата заря заслуга защита звезда звонок здоровье земля зеркало зима зло злоба злодей злость змея знакомство знакомый знание значение золото зрелище зрелость зрение зритель зуб