Цитаты в теме «беда», стр. 96
Причёсана, прилизана, уложена,
Не радует количество побед.
Я холодна? Скорее заморожена,
Так защищаюсь от житейских бед
Накрашена, припудрена, ухожена,
Вновь в бархатный сезон лечу на юг.
Я не считала, сколько мною брошено,
Так защищаюсь от душевных мук.
Запахнута, зашорена, застёгнута.
Ранимость — это главный мой изъян.
Душа моя вовнутрь, как линза вогнута,
Так защищаюсь от сердечных ран.
Растрёпана, заплакана, расхристана,
Все губы искусала до крови.
Мой выбор не случаен, мною выстрадан.
Я просто защищаюсь — от любви!
Причёсана, накрашена, ухожена
Прошу тебя, мне больше не звони!
Зачем явился в жизнь мою не прошенным?
Я просто защищаюсь — извини!
Приснилось, что угнали все счета,
И это стало преступлением века.
Всё дело в том, что я ничем не занята,
По мне давно грустит библиотека,
Кружок игры на духовой трубе.
Я заигралась на самой себе.
А с ней собой быть надо начеку, ей,
Этой мне, прописано лечение,
Ей ничего не стоит выдернуть чеку,
Не зная про её предназначение,
И дай ей волю и налей стакан –
Она наплачет комнатный фонтан.
Ей просто быть и камнем, и водой,
И пролететь под Триумфальной аркой,
И, дабы не закончилось бедой,
Я у нее сестрою-санитаркой, лужу, паяю,
Глажу по плечам, привязываю к койке по ночам.
Когда земля уходит из-под ног, не должная никак,
Ничем, ни скольким, и жизнь, усмешку пряча в уголок,
Идет, хрустя по собственным осколкам -
Успеть, хотя бы не имея прав,
Поймать её за порванный рукав.
Все правильно. Все так, как быть должно.
Единственно возможный пройден путь.
Жизнь — это не роман и не кино.
Нельзя ни переснять, ни зачеркнуть.
Спокойнее и проще без любви:
Ни взлетов, ни падений, ни страстей.
Не плачь, не ной и Бога не гневи,
Живи не для себя, а для детей.
Впряглась — терпи и выполняй свой долг.
Что есть — цени, оберегай от бед.
Я эти фразы знаю назубок
И по ночам твержу сама себе.
Не помогает. Корчится душа,
Зажатая в семейные тиски.
Нелепая любовь — последний шанс
От саморазрушения спастись.
Последняя попытка стать собой,
Понять, зачем я на земле живу,
И все-таки узнать, что есть любовь
Не в книгах и кино, а наяву.
Без страха поднимаясь к облакам,
Увидеть мир с небесной вышины.
Хотя бы раз уснуть в твоих руках.
И дальше жить, играя роль жены.
Упала птица и разбилась,
Лишь потому, что не нашла гнезда
И вольной жизни покорилась
Вот в чем была её беда.
Упав на камни, задыхаясь,
Пыталась снова ввысь взлететь
И громким криком, словно каясь,
Просила Бога умереть.
А кровь бежала по земле и камням,
И ветер перья раздувал.
Казалось, вот конец её страданиям
В глазах реальный мир всё дальше исчезал.
Собрав все силы и желанье быть свободной,
Не знать пристанища и зов гнезда,
Забила крыльями о камни также больно,
Как мучила и плакала её душа.
В последний раз, расправив крылья,
Вдохнула грудью и открыв глаза,
Взметнулась в небо и там скрылась
И где-то рядом с Богом умерла.
Мораль:
Не главное на что упасть и обо что разбиться,
А главное попробовать взлететь.
Попробовать взлететь, как эта птица
И знать, что всё равно придется умереть.
А помнишь, как ты пальцы загибал,
Для слова «нет» подсчитывая поводы?
Когда ее на волю отпускал,
Ты верил сам в придуманные доводы?
Да ладно Не об этом разговор
С обиды и не то, порою, скажется
Вернёшься вот — спрошу тебя в упор:
Ну, как тебе в моём сердечке княжится?
Отшутишься — тебе не привыкать.
Аукнется ли? Жизнь непредсказуема
Я научилась многое прощать
И знаю, что Любовь — ненаказуема.
Прости за правду, ладно? Без обид
Я не в упрёк. Так просто, в сердце колется
А хочешь, расскажу, что предстоит
Нам, если мы с тобой не остановимся?
Нас очень долго будут осуждать,
И сплетен будет тьма, слова-пощёчины,
Когда с тобой устанем мы скрывать,
Что на беду друг другу напророчены
Порядочные оба как назло
Грехов на нас немало Может, спишется?
Ну что ж мне так с тобой не повезло,
Что без тебя почти совсем не дышится?
Как много вопросов и мало ответов.
Зачем нам закаты, зачем нам рассветы?
Но всё принимая, как данность, молчим,
И часто ругаем в душе без причин.
Дожди и жару, духоту вечерами,
Осенние лужи и слякоть под нами.
Морозной зимой проклинаем метели,
И ждём по ночам за порогом капели.
Мы время торопим — песчинки считая,
А наши вопросы вода размывает:
Зачем и куда, почему, от чего?
Сомненье от бед не спасёт никого.
Никто до конца не познает ответа,
Что жизнь нам дана — для любого рассвета.
Пусть дождь за окном, пусть метель и зима,
Но в сердце должна петь капелью весна.
Как хорошо, что я психолог
И люди мне насквозь видны,
Иначе б путь мой был недолог
По тропкам Интернет-страны.
Мой интеллект — моя «беда»,
Ведь за него клеймят всегда!
Я в обсуждениях — заноза,
«Мечта» словесного поноса
Разумным быть в сети негоже —
В ответ «схлопочешь прямо в рожу»,
И грязью мощно обольют,
Как только ум твой просекут.
По-русски чисто говоришь?
Заявят злобно, что троллишь,
Что с детства у тебя проблемы,
Чтоб ты валила с этой темы
Нет, за себя мне не обидно —
Любому сброду дам отпор.
Но как порой за РУССКИХ стыдно,
Язык родной не знать — позор!
А как мужчинки измельчали —
Готовы в клочья разорвать!
«Я завалю тебя!» — писали
И поминали мою мать
Распять себя не дам публично —
Я в обсуждениях редкий гость,
И в жизни всё моей отлично —
А вы хлебайте дальше злость!
Когда ко дну былое — и плевать;
Когда не знаешь, вынырнешь ли снова;
Когда важнее не реальность — слово;
Когда не можешь ни дышать, ни спать;
Когда из снов, сплетённых на беду,
Рождается горячее желанье,
Когда на нереальное свиданье
Спешишь, как на реальное — в бреду;
Когда летишь, лишаясь земных оков,
В пространство рук, не познанных доныне;
Когда в толпе свободен, как в пустыне,
И слышишь только то, что далеко;
Когда лишь в лунных бликах ждёшь ответ —
На той, тебе подаренной, Планете —
И в той душе, единственной на свете,
Спроси себя: «Ты веришь в этот бред?»
А если веришь — как его зовут?
Найди ему название и основу
Но почему-то снова веришь слову,
Стремясь в тобой придуманный приют
И в этом бегстве — подлинная боль
И в этом бегстве — подлинное счастье
Два сердца, разделённые на части
Одна — Неразделимая — Любовь.
Мой ангел-хранитель
Безмолвный свидетель,
Придирчивый зритель,
Присутствием чуждое, злое гоня,
Мой добрый помощник,
Мой ангел-хранитель
И ночью, и днём охраняет меня.
Под пальмовой веткой
В мерцающей рамке
Парит злато крыло, как будто вовне,
Врачует душевные раны и ранки,
И пестует, и утешает во сне.
Он — чем-то на мамины руки похожий,
На нежный любимого ласковый взгляд —
Слетит — и смягчается Промысел Божий,
В улыбке — обид растворяется яд.
Лоскутная жизнь. Как моё одеяло
Писала о разном — гуляла в былом.
Я думала, просто стихи сочиняла,
А это — касался меня он крылом.
Я, им осияна, легка и наивна.
Мне с этой опекой беда — не беда.
И дух его светлый, и вид его дивный,
Как крестик нательный, со мною всегда.
На крае земли, собираясь в дорогу —
Какие тревоги, судьба, ни готовь,
Я знаю, со мной он — посланником Бога,
Что дарит мне веру, надежду, любовь.
Огради меня, судьба, от беды.
Сохрани мою мечту в чистоте.
Защити от злой и чуждой среды.
Нарисуй мою любовь на холсте,
Чтобы я там — на свету, как во сне —
В тёплых солнечных лучах у реки.
А плохое — где-то с краю, вовне,
Чтоб ему меня достать не с руки.
Будет чистой и прозрачной — вода,
Будет лёгким — мой любовный недуг.
И порхают, как минуты — года,
Души-бабочки друзей и подруг.
Пусть зальются тишиной вечера!
Пусть развеются беды миражи!
И - поверю, что ко мне ты добра.
Что для этого мне сделать, скажи?
Время лечит душевные раны.
Все проходит, и это пройдет.
Пусть сегодня бушуют бурьяны.
Бесконечных проблем и забот.
День за днем проскользнет торопливо,
И нахлынут большие снега.
Под напевы ветров сиротливых.
Зарыдает, заплачет пурга.
А к утру, утомившись от боли,
Ты посмотришь случайно в окно и увидишь,
Что бед твоих поле — Белоснежное,
Как полотно и покой разольется по телу.
И кому-нибудь, в пору невзгод,
В утешение, со знанием дела,
Тихо скажешь: «и это пройдет».
Мы все болеем: каждый в свою меру.
Один — простудой, второй — головой,
Третий — гордыней, гневом, маловерием,
Четвёртый — ленью, пятый же — тоской.
Мы все больны, истощены хандрою,
Бывает, что недугов весь букет,
И оттого так хочется порою
Больничный взять на много-много лет.
Да вот беда: болезнь не излечима
Примочками, микстурой или сном.
Одно лекарство здесь необходимо:
Жизнь изменить — но мы кричим: «Потом!»
«Потом, потом исправлюсь, обещаю,
сейчас — нет сил, уж лучше по болеть!»
Так к своему недугу привыкаем,
Что излечиться можем не успеть.
Моей маме и всем родителям.
Никого нет ближе, чем родители,
Лишь они тебя поймут,
Даже если неба жители,
Крылом обнимут — силу придадут.
Кто тебе придет на помощь,
В час, когда стучит беда,
Только мать с отцом согреют,
Даже если холода.
Пусть отец бывает молчалив,
И угрюмый он заходит в дом,
Кто тебя поддержит в трудный миг
Сильным волевым плечом?
Мама тихо встанет у окошка
И попросит Бога за тебя:
«Ты пошли моей кровинушке немножко
Здоровья, счастья. Я ж не для себя»
Никого нет ближе, чем родители,
Ты их береги, не вечны мы,
Их укутай солнечными нитями —
Позвони им посреди зимы.
А женщина уходит от тебя
Еще в застолье пьют за вас друзья,
Но от беды грядущей нет спасенья,
И предсказать приход ее нельзя,
Как предсказать нельзя землетрясение.
А ветерок, речную гладь рябя,
Кружит листву над городом окрестным,
А женщина уходит от тебя,
Хотя тебе об этом неизвестно.
Где и когда все сделалось не так,
Уже неважно, поздно лезть на стену,
Вся жизнь твоя, как стершийся пятак,
С ее уходом потеряла цену.
Стремись вперед, противника дробя,
Бойцовские оттачивая свойства,
А женщина уходит от тебя,
Ей дела нет для твоего геройства.
Она уходит, гений красоты,
На световые наступая пятна,
Ее теперь уже не в силах ты,
Схватив за плечи, повернуть обратно.
И грянут трубы, миру раструба
Еще недавно бывшее секретом,
Что женщина уходит от тебя,
И жизнь твоя кончается на этом.
Помнишь, мы сидели там, у огня,
И вдыхали вкусный запах еловых веток?
Ты рассказывал мне легенды не наших предков.
Это было самое первое наше лето.
Опьяненный, ты пьянил меня и пленял.
Помнишь, мы стояли там — на ветру?
Забивали из мореного дуба трубку.
Мы хотели узнать все значения кельтских руно,
Мы хотели полмира объехать, ловя попутки.
Мы теперь живем в мире радостей взрослых и бед,
Мы готовим обеды и учимся жить до получки
Помнишь первое наше лето, что было лучшим?
Свет мой, нам научиться бы не взрослеть.
И ругаемся, снова ругаемся, потому что я не могу представить, что с ним может случиться беда, и пока ругаемся, в духовке сгорает утка, и я уже ору и плююсь от бешенства, но тут выясняется, что он вообще не ест утку, но эту сгоревшую будет есть все равно, обязательно, потому что это сделала я, и мы деремся, я пытаюсь вырвать раскаленную утятницу и тяну в одну сторону, а Джим тянет к столу и клянется, что будет кушать все, и полюбит любую дрянь, которую я опять пересолю, как всегда, и я уже дерусь с ним на тему пересола, и *** его знает, что это такое, если не любовь
— Жерве.
— Чо?
— Чем я так тебе глянулся?
— Ты про чо это?
— Да вот ты сказал, что я тебе нравлюсь. С чего это вдруг? 10 лет за мной гонялся, а тут вдруг раз и нравлюсь?
— Ну.. это просто дружба, симпатия к товарищу по беде.
— Ну что конкретно тебя во мне привлекает?
— Аккумулятор посажен.
— Говори.
— Меня привлекает..
— Так так.
— ..
— Ну давай, не тупикуй. Ну входишь в комнату, а там я, и ты такой «О! Кёртис» и дальше ты..
— Думаю! Твои лучшие качества..
— Так так так
— Мне нравится, что ты не такой, как все.
— Правда? Ты тоже заметил? Нормально. Вот это по-пацански. Молодец-молодец. Ну-ка, давай петушка.
— А, щас.
— Постой постой. Штаны снимать не нужно. Руку давай.
Однажды я странный сон увидал, будто с Господом рядом у моря шагал. А в небе высоком из прошлых дней отражались картины жизней моей. Следы на песке я видал каждый раз, дорожка тянулась за каждым из нас. Когда двойная была видна, когда оставалась всего лишь одна. И вскоре я понял — как ни взгляни, когда приходили чёрные дни, потерям и бедам не знал я числа — одна лишь дорожка за нами шла. И я возопил: «О, Спаситель наш, ты обещал, что в обиду не дашь. Но когда чёрный мрак мою жизнь топил, Господи Боже, где же ты был? » «Разве не слышал, — глянул он строго, — мол, не надейся только на Бога? А про дорожку — то не вопрос, знаешь, сынок, это я тебя нёс. »
— Есть люди, которые постоянно воюют с кем-то — с окружающими, с самими собой, с жизнью. И постепенно у них в голове начинает складываться некое театральное действо, и либретто его они записывают под диктовку своих неудач и разочарований.
— Я знаю многих таких.
— Беда в том, что они не могут разыграть эту пьесу в одиночку, — продолжает он. — И тогда прибегают к помощи других актеров.
Здесь произошло нечто подобное. Старик хотел за что-то на ком-то отыграться, кому-то за что-то отомстить и выбрал нас. Если бы мы послушались его, вняли его запрету, то испытывали бы сейчас горечь поражения и раскаивались бы. Мы бы стали частицами его убогой жизни и его неудач.
Но его враждебность бросалась в глаза, и потому нам нетрудно было уклониться от нее. Куда хуже, когда люди «вызывают нас на сцену», начиная вести себя как жертвы, жалуясь на то, что жизнь полна несправедливости, прося у других совета, помощи, заступничества.
Он заглянул мне в глаза.
— Берегись, — сказал он. — Ввяжешься в такую игру — проиграешь непременно.
— Знаете, Уотсон, — сказал он, — беда такого мышления, как у меня, в том, что я воспринимаю окружающее очень субъективно. Вот вы смотрите на эти рассеянные вдоль дороги дома и восхищаетесь их красотой. А я, когда вижу их, думаю только о том, как они уединенны и как безнаказанно здесь можно совершить преступление.
— О Господи! — воскликнул я. — Кому бы в голову пришло связывать эти милые сердцу старые домики с преступлением?
— Они внушают мне страх. Я уверен, Уотсон, — и уверенность эта проистекает из опыта, — что в самых отвратительных трущобах Лондона не свершается столько страшных грехов, сколько в этой восхитительной и веселой сельской местности.
— Вас прямо страшно слушать.
— И причина этому совершенно очевидна. То, чего не в состоянии совершить закон, в городе делает общественное мнение. В самой жалкой трущобе крик ребенка, которого бьют, или драка, которую затеял пьяница, тотчас же вызовет участие или гнев соседей, и правосудие близко, так что единое слово жалобы приводит его механизм в движение. Значит, от преступления до скамьи подсудимых — всего один шаг. А теперь взгляните на эти уединенные дома — каждый из них отстоит от соседнего на добрую милю, они населены в большинстве своем невежественным бедняками, которые мало что смыслят в законодательстве. Представьте, какие дьявольски жестокие помыслы и безнравственность тайком процветают здесь из года в год.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Беда» — 1 971 шт.
