Цитаты в теме «дом», стр. 142
Боги играют в кости и не спрашивают, хотим ли мы участвовать в их игре. Им дела нет до того, что там у тебя осталось позади — возлюбленный, дом, служба, карьера, мечта. Боги знать не хотят о твоей жизни, в которой каждой вещи находилось свое место и каждое желание, благодаря упорству и трудолюбию, могло осуществиться. Боги не берут в расчет наши планы и наши надежды; в каком-то уголке Вселенной играют они в кости — и вот по случайности выбор падет на тебя, и с этой минуты выигрыш или проигрыш — дело случая. Боги, затеяв партию в кости, выпускают Любовь из ее клетки. Эта сила способна созидать или разрушать — в зависимости от того, куда ветер подует в тот миг, когда она вырвется на волю.
Это — ритуал. Это — под запретом. Стаканы нельзя бить с умыслом. Когда мы сидим в ресторане или у себя дома, мы стараемся не ставить стаканы на край стола. Наша Вселенная требует, чтобы мы были осторожны, чтобы стаканы на пол не падали.
А разобьем по неловкости и нечаянности — увидим: ничего особенного не произошло. «Не беспокойтесь», — скажет официант, а я ни разу в жизни не видела, чтобы разбитый стакан ставили в счет. Бить стаканы — обычное дело, дело житейское, и никому не причиняет вреда — ни нам, ни ресторану, ни ближнему.
Он был один. Прошлое умерло, будущее нельзя вообразить. Есть ли какая нибудь уверенность, что хоть один человек из живых — на его стороне? И как узнать, что владычество партии не будет вечным? И ответом встали перед его глазами три лозунга на белом фасаде министерства правды:
ВОЙНА — ЭТО МИР
СВОБОДА — ЭТО РАБСТВО
НЕЗНАНИЕ — СИЛА
Он вынул из кармана двадцатипятицентовую монету. И здесь мелкими четкими буквами те же лозунги, а на оборотной стороне — голова Старшего Брата. Даже с монеты преследовал тебя его взгляд. На монетах, на марках, на книжных обложках, на знаменах, плакатах, на сигаретных пачках — повсюду. Всюду тебя преследуют эти глаза и обволакивает голос. Во сне и наяву, на работе и за едой, на улице и дома, в ванной, в постели — нет спасения. Нет ничего твоего, кроме нескольких кубических сантиметров в черепе.
Засыпают уставшие за день дома,
Закрывают глаза — занавески,
Чтоб в конце сентября наступила зима,
Повод нужен действительно веский
Дождь смывает с дороги уснувшую пыль,
Таят в лужах остатки бензина,
Расстояние в семь с половиною миль,
Может быть до несносности длинным
Далеко от меня засыпает твой дом,
Оставляя открытыми веки,
Твое сердце я встречу когда-то потом,
В совершенно чужом человеке
Я смогу полюбить расстояние и дождь,
Я узнаю твой дом из десятков,
Не для сна нам была предназначена ночь,
Для чего? Остается загадкой
Этой ночью дома видят страшные сны,
Резко вздрогнут во сне занавески,
Чтоб в конце сентября ждать начала весны,
Повод нужен действительно веский.
Открою окна посреди зимы,
И в дом впущу холодный зимний вечер,
Когда друг другу больше не верны,
Тогда заняться вместе точно нечем.
С Зимою не найти нам общих тем,
Она поймет и ни чем не спросит,
Ведь зачастую мы верны лишь тем,
Кто нашей верности совсем не просит
Входи, Зима, я так тебя ждала,
Прости, но чай тебе не предлагаю,
Ну как живешь и как твои дела?
Должно быть хорошо, я полагаю
Она молчит, молчат ее снега,
Лишь ветер теребит большие ели,
Ведь я была тебе когда-то дорога,
Но нашу верность замели метели,
Прости, Зима, тебе уже пора,
Спасибо, что зашла на этот вечер,
Я грею руки у погасшего костра,
Согреть себя сейчас мне больше нечем.
Закрою окна и начнется дождь,
(зима обиделась и горько заревела)
Я не просила верности, но все ж,
Я в глубине души ее хотела.
Я больше не мечтаю о тебе,
Ну, может, перед сном совсем немножко,
Гуляют кошки сами по себе,
Ну что же, получается, я — кошка!
Я больше не ищу с тобою встреч,
И не звоню без видимой причины,
Мужчина должен женщину беречь,
Выходит, ты не истинный мужчина!
Я больше не хочу с тобою быть,
Я на ошибках этих научилась,
У многих получается любить,
Выходит, что у нас не получилось!
Самокопание оставлю на потом,
И дам душе прийти в себя немножко,
Бродячим кошкам очень нужен дом,
Ну что же, получается, я — кошка!
Боже, пошли во все семьи желанных детей,
Просто услышь все молитвы о маленьких крохах,
В мире так много достойных, надежных семей,
Но без детей им на свете живется так плохо.
Боже, дай шанс всем детишкам найти теплый дом,
Не позволяй ждать годами в холодных приютах,
Пусть они вырастут в ласке и станут потом,
Любящим папой и нежною мамой кому-то.
Боже, воздай же по мыслям и вере всем тем,
Кто терпеливо годами глотает таблетки,
Колет гормоны и ходит в больницу за тем,
Чтобы их жизнь наконец-то украсили детки.
Боже, прошу помоги, ведь они так хотят!
Не на земле, а в душе для тебя строят храмы!
Пусть у всех пар, что так жаждут, родится дитя!
Пусть у всех деток появятся папа и мама!
Она была талантливой «актрисой»,
И столько лет свою играла роль,
Задернув шторы в доме, как кулисы,
От зрителя скрывала свою боль.
Давно уже затихли разговоры,
Лишь в пустоту печальный монолог,
Все, что вдвоем, по большей части споры,
Он маску снял, не выдержал, не смог
И их кино уже давно немое,
Все чаще по щекам стекает грим,
Он притворяется счастливым, но не скроет,
«Актрисой» этой он отныне не любим,
Она старается, как ни крути, квартира, дети
Что скажут им родители и друзья?
Но сбой пошел в налаженном сюжете,
В их милом фильме, под названием «Семья».
Она старалась долго и усердно,
Меняла роли, путалась в словах
Но» хеппи энда» не видать, наверно,
Увы, провал! Увы, похоже, крах
Она то думала, еще не слишком поздно,
Она то думала, ему не все равно,
И по щекам ее катились слезы,
Как титры черно-белого кино.
Ну и что, что теперь ничего не вернуть?
Под язык — Валидол, и немного немого терпенья,
Все равно я хотела пройти этот путь,
Я ничуть не жалею о наших с тобою мгновеньях!
Ну и что, что в квартире теперь сквозняки,
И упрямо молчит пятый день аппарат домофона,
Ведь в картине важнее всего основные мазки,
Ну, а многие краски, они так всего лишь для фона
Я, как бусинки, наши с тобою минуты храню,
Надеваю на памяти нить, чтоб они не терялись
Я тебя, как и прежде, все так же безумно люблю!
Но уже примирилась давно с тем, как глупо расстались
Я давно поняла, что уже ничего не вернуть!
Захлестнула мой дом тяготеющей грустью рутина,
Мы прошли слишком краткий, но очень волнующий путь,
Не дописана наша с тобой основная картина
Ну и что, что тоской мне мучительно давит виски.
Валидол под язык, пережду эти длинные ночи
Ведь в картине важнее всего основные мазки!
Их с другой написать ты уже никогда не захочешь.
Кто по ночам тебе, мой милый, снится?
Живешь ли ты в мечтах о чудесах?
В руках твоих роскошная синица,
А я — журавль в дальних небесах
С небес я за тобою наблюдаю,
И на себе ловлю твой нежный взгляд,
И сколько раз к другим не улетаю,
Но каждый раз лечу к тебе назад
Лишь ты способен сказку сделать былью,
Лишь ты один ценил мою любовь,
Скажи, зачем ты подарил мне крылья?
Коль так хотел, чтоб я была с тобой
Кто по ночам тебе, мой милый, снится?
И чьи тебя ласкают голоса?
Твой дом — гнездо не любящей синицы,
Мой дом — любовь и боль на небесах
Я ничего тебе не обещаю,
Но без тебя я не могу летать,
Я все тебе заранее прощаю,
Хоть, может, даже нечего прощать
Я лишь сейчас и здесь, я лишь мгновенье,
И очень мало я смогу тебе отдать,
Но я люблю тебя до умопомрачения,
И этим не хочу пренебрегать
Не знаю, кто тебе ночами снится,
Но коль захочешь, только позови,
И твой журавль в руки возвратится,
На крыльях первой, искренней любви.
Я изобретал дома не для того, чтобы их улучшить, а чтобы показать ей, что они неважны, мы могли жить в любом доме, в любом городе, в любой стране, в любом веке, и быть счастливы, как если бы весь мир был нашим домом. В ночь перед тем как все потерять, я напечатал на машинке наш последний будущий дом: «Дорогая Анна, мы поселимся в веренице домов, ютящихся по склонам альп и ни в одном не будем спать дважды. Проснувшись и позавтракав, мы будем на санках съезжать к следующему дому. И едва распахнем дверь, как наш вчерашний дом будет разрушен и воздвигнут заново. А от подножия нас опять вознесут к вершине, и все начнется сначала».
Из дома вышел человек с дубинкой и мешком
И в дальний путь, и в дальний путь
Отправился пешком
Король, не знаешь ты народ,
Не видишь ты людей.
Ты видишь масок хорошо
Шутов, пажей, лядей
Они вокруг тебя снуют
Виляют, лгут и льстят,
И оды славные поют,
И лижут сладкий зад.
Всё это кукольный театр,
И ты в нём кукловод
Но если хочешь Мир узнать —
Иди, король в народ!
Бери дубинку и мешок,
Пальтишко не забудь,
Прими сто грамм на посошок
И отправляйся в путь.
Вперёд, король! Давай, родной!
Ступай, король, в народ!
Иди в мир новый, в мир иной!
И погуляй в нём год
И вот когда уже потом
Воротишься назад,
Ты станешь лучшим королём!
Ты станешь нашим королём!
Виват, король! Виват!
Умар бин аль-Ахвас сказал, что он был вместе с посланником Аллаха на прощальном хадже, где пророк восхвалял и восславлял Аллаха и обратился к людям с проповедью. Во время проповеди посланник Аллаха сказал; "Я заповедаю вам хорошо относиться к женам, потому что они как ваши пленницы. Не поступайте плохо с ними, кроме тех случаев, когда будет очевидным их непристойность. В этом случае ложитесь раздельно и если наказываете их, то наказывайте не сильно и не больно. Если они подчинились, не издевайтесь над ними, Знайте, что у них есть права перед вами и что у вас есть права перед ними. Ваши права в том, чтобы они не пускали в дом тех, кого вы не любите. Их права состоят в том, чтобы вы хорошо одевали и кормили их".
(Передал ат-Тирмизи)
Один сподвижник, выходя из дома на пути Аллаха, повелел своей жене не спускаться со второго этажа до его приезда. На первом этаже жил ее отец, который когда заболел, попросил свою дочь спуститься к нему и ухаживать за ним. Она известила об этом пророка и спросила, что делать в данной ситуации. Он передал ей: "Бойся Аллаха и слушайся мужа". Затем ее отец умер, и она еще раз попросила совет у пророка о том, что делать в данном случае. Пророк ответил ей также как и в первый раз. После этого пророк передал ей: "Поистине, Аллах, простил твоего отца за то, что ты слушалась".
(Рассказал Анас, передал ат-Тирмизи)
Я наслаждаюсь своей уязвимостью. Он предлагает встретиться около метро, и я решаю, что в дом он меня не позовет и вообще собирается со мной расстаться. А он хочет всего лишь зайти в магазин.
Он говорит мне на прощание: «Я был так рад с тобой», – и я прихожу к выводу, что продолжения не будет, потому что он собирается со мной расстаться. Или – о какой-то своей девушке – «я живу с ней». А меня охватывает жар, и сердце совершенно банально останавливается, потому что он конечно же «собирается со мной расстаться». (Все время на этом попадаюсь: я-то иначе пользуюсь словами, и мне сразу в голову не приходит, что «был» не обязательно означает «а теперь не буду». Что человек может сказать «жить» в смысле «совокупляться», а не «жить вместе». Только когда он трижды повторил «она на нем женилась», стали закрадываться кое-какие сомнения – может, не всегда «собирается со мной расстаться»?)
Люди живут в больших домах, чтобы укрыться от «дождя» и «снега», по бокам коробок проделаны дырки, чтобы можно было глядеть наружу. Они перемещаются в коробках меньшего размера, раскрашенных во все возможные цвета, с колёсами по углам. Им нужна эта коробочная культура, потому что каждый человек мыслит себя заключённым в коробку под названием «тело»; им нужны руки и ноги, пальцы, чтобы держать карандаши и ручки, разные инструменты, им нужен язык, потому что они забыли, как общаться, им нужны глаза, потому что они забыли, как видеть.
Топчется ночь — не решаясь войти,
Заперты звезды в небесные клетки.
Мрачный подъезд — слёт убогих квартир,
Жвачкой залеплен глазок у соседки.
Поиск ключа у закрытых дверей,
В сумке, как в мире — бардак бесконечен.
Это мой дом — это мой мавзолей
Чисто, светло — только кофе пить не с чем.
Быстрые струйки чуть грязной воды,
Мне маскарад этой ночью, не нужен.
Я остаюсь частью смятой тахты,
И на салфетке разводами туши.
Кофе с бессонницей — странный коктейль,
Собственный смех — неестественно громко.
Ночь через трубочку в завтрашний день,
Чисто светло, только вот одиноко.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Дом» — 3 521 шт.
