Цитаты в теме «дух», стр. 54
Она пришла с мороза, раскрасневшаяся, наполнила комнату ароматом воздуха и духов, звонким голосом и совсем неуважительной к занятиям болтовней. Она немедленно уронила на пол толстый том художественного журнала, и сейчас же стало казаться, что в моей большой комнате очень мало места. Всё это было немножко досадно и довольно нелепо. Впрочем, она захотела, чтобы я читал ей вслух «Макбета». Едва дойдя до пузырей земли, о которых я не могу говорить без волнения, я заметил, что она тоже волнуется и внимательно смотрит в окно. Оказалось, что большой пестрый кот с трудом лепится по краю крыши, подстерегая целующихся голубей. Я рассердился больше всего на то, что целовались не мы, а голуби, и что прошли времена Паоло и Франчески.
— Вспомни, Анжелика, у меня был ребенок. Я была матерью, и ты сама спасла меня от смерти. А что стало с моим ребенком? Ведь я оставила его колдунье ля Вуазин. Порой я думаю о его невинном маленьком тельце, моей плоти и крови, принесенном в жертву на алтарь дьявола тайными художниками Парижа. Я знаю, что они делают на своих тайных черных мессах. К ним приходят за помощью в делах любви. Одни хотят умертвить других или возвысить кого-нибудь. Я часто думаю о своем ребенке. Они пронзили его сердце длинными иглами, выпустили из него кровь и смешали ее с требухой, издеваясь над святым духом. И когда я вспоминаю об этом, думаю о том, что если бы мне нужно было сделать больше, чем просто уйти в монастырь, я сделала бы это.
В сущности человек — славное животное. Все ему впору. Он одинаково хорошо сживается и с радостью, и с горем, и с обжорством, и с голодом. Дайте ему четыре ноги или отнимите обе, сделайте его глухим, слепым, немым, он ухитрится приспособиться и каким-то образом, про себя, видеть, слышать и говорить. Он словно воск, который можно растягивать и сжимать; душа плавит его на своем огне. И радостно ощущать, что обладаешь этой гибкостью духа и мышц, что можешь, если надо, быть рыбой в воде, птицей в воздухе, в огне саламандрой, а на земле человеком, который весело борется с четырьмя стихиями.
Дух осуждения
Когда, в одежды правды облачась,
Дух осужденья в сердце проникает, –
Грехов людских губительную грязь
Он вглубь меня настойчиво вбирает.
Приняв практичный рассужденья вид,
Врагов коварных рядом он рисует,
Он искру самых мелочных обид
В великий пламень ревностно раздует.
Он будет мне лукаво предлагать
Круг бытия без всех прикрас увидеть, –
А между тем, научит зла желать,
Научит мир винить и ненавидеть
И рухнет всё, и станет всё не так:
Вот совесть к Богу больше не взывает,
И свет любви иссяк и правит мрак,
И всё живое в сердце умирает.
люди говорят о красоте беззаботно, они употребляют это слово так небрежно, что оно теряет свою силу и предмет, который оно должно осмыслить, деля свое имя с тысячью пошлых понятий, оказывается лишённым своего величия. Словом «прекрасное» люди обозначают платье, собаку, проповедь, а очутившись лицом к лицу с прекрасным, не умеют его распознать. Они стараются прикрыть свои ничтожные мысли, и это притупляет их восприимчивость. Подобно шарлатану, фальсифицирующему тот подъем духа, который он некогда чувствовал в себе, они злоупотребляют своими душевными силами и утрачивают их.
Любовь – это слабость. Но я мужчина и, случается, хочу женщину. Удовлетворив свою страсть, я уже думаю о другом. Я не могу побороть свое желание, но я его ненавижу: оно держит в оковах мой дух. Я мечтаю о времени, когда у меня не будет никаких желаний и я смогу целиком отдаться работе. Женщины ничего не умеют, только любить, любви они придают бог знает какое значение. Им хочется уверить нас, что любовь – главное в жизни. Но любовь – это малость. Я знаю вожделение. Оно естественно и здорово, а любовь – это болезнь. Женщины существуют для моего удовольствия, но я не терплю их дурацких претензий быть помощниками, друзьями, товарищами.
Любовь — это испытание. Она испытывает дух человека. Да, если вы достаточно разумны, если вы способны опираться на свое сознание, вы можете совладать со страстью. Но что дальше? Обозлиться на весь белый свет, поставить на себе крест и спрятаться? В монастырь? В глушь? В Саратов?
Нет, если вы по-настоящему любите человека, нужно пройти весь этот путь до конца, а не бежать прочь, поджав хвост, при первых взрывах петард. Просто идите вперед, делайте то, что должны делать, то, что подсказывает вам сердце. И ничего не бойтесь. Да, любовь — это испытание. Но испытание, которое делает вас сильными.
– Я говорю так: глядя на небо, мы видим солнечный диск. Так же мы способны узреть и даже понять Христа, его человеческую составляющую. При этом нам кажется, что Солнце не очень-то и большое и крутится вокруг нас. Но на самом-то деле Солнце – огромно, и это Земля вращается вокруг него. Так и мы, люди, на самом-то деле соотносимся с Христом Идем дальше. Солнце видится нам диском, но это исполинский шар. Так и Бог для человеческого взора доступен лишь малой частью, которая ослепляет нас. Не в наших силах объять его во всей полноте И еще – даже если мы закроем глаза, перестанем видеть Солнце – все равно мы почувствуем его лучи, его тепло – всей кожей. Так и Дух Святой пронизывает все мироздание.
Дело-то, по-моему, не во всяких там интрижках, связях — не они определяют нашу жизнь. Связь кончается, и всё, нет её нет! Как прошлогоднего снега! А важно лишь то, что неподвластно времени. Мне важна моя жизнь, и все в протяженности и в развитии. А что эти сиюминутные связи? Особенно те, которые держатся не духом, а плотью? Всё как у птичек: раз-два и разлетелись, большего связи и не стоят. Правда, люди порой пытаются придать этим связям значительность. Смешно! А важна общность людей на протяжении всей жизни.
— Чёрт возьми, старина, я прекрасно понимаю, что ты не пришёл бы ко мне только за тем, чтобы стать писателем, да и знаю я об этом только одно — то, что в это дело нужно врубаться с энергией бензедринщика
Он же отвечал:
— Ну разумеется, мне эта мысль хорошо знакома, да я и сам сталкивался с подобными проблемами, но чего я хочу, так это реализации тех факторов, которые следует поставить в зависимость от дихотомии Шопенгауэра, потому что каждый внутренне осознанный — и так далее, в том же духе, о вещах, в которых я ровным счётом ничего не смыслил и в которых сам он смыслил ещё меньше моего.
Дорогой друг, влюблённый мужчина перестаёт для меня существовать. Он глупеет, больше того: он становится опасен. С теми, кто любит меня как женщину или притворяется влюблённым, я порываю всякие отношения, во-первых, потому, что они мне надоедают, а во-вторых, потому, что я их боюсь, как бешеных собак, которые всегда могут наброситься. Я подвергаю их моральному карантину до тех пор, пока они не вылечатся. Запомните это. Я отлично знаю, что для вас любовь — это нечто вроде голода, а для меня это это нечто вроде духовной связи, в которую не верят мужчины. Вы довольствуетесь формами её проявления, а мне важен дух.
– Вот камень, через некоторое время он, может быть, превратится в прах, а из земли станет растением, животным или человеком. В прежнее время я бы сказал: «Этот камень – только камень. Он не имеет никакой ценности, он принадлежит миру Майи. Но так как в круговороте перевоплощений он может стать человеком или духом, то я и за ним признаю ценность». Так, вероятно, я рассуждал бы раньше. Ныне же я рассуждаю так. Этот камень есть камень; он же и животное, он же и бог, он же и Будда. Я люблю и почитаю его не за то, что он когда-нибудь может стать тем или другим, а за то, что он давно и всегда есть то и другое. Именно за то, что он камень, что он теперь, сегодня представляется мне камнем – именно за то я люблю его и вижу ценность и смысл в каждой из его жилок и скважин, в его желтом или сером цвете, в его твердости, в звуке, который он издает, когда я постучу в него, в сухости или влажности его поверхности.
Я думаю о том, что, когда ломаешь, уничтожаешь что-то, когда обходишься с чем-то по-звериному жестоко, оно, это что-то, выглядит изуродованным, обезображенным, немного нереальным и нечеловеческим, и это облегчает твою задачу, позволяет глумиться, калечить, давить, пока ты не уничтожаешь это что-то совершенно, доказывая тем самым, что уничтожение естественно для человеческого духа, что природа снабдила нас механизмами, дающими возможность разрушать и не ломаться при этом самим; она изобрела, придумала, как сделать, чтобы самые праведные, жаждя действий, совершали их, не страшась последствий; она изобрела способ низводить нас до состояния ниже человеческого, когда мы преступаем закон
Который сейчас может быть час? Сквозь жалюзи проникают лучи пропыленного света. Под фортепианные аккорды бушует неистовая, безрассудная страсть. Разбить своё сердце навеки, погубить ради кого-то свою жизнь и плакать, плакать безутешно! И не надо никаких таблеток, ни плеток, ты весь во власти ее глаз и ее губ. И когда ты будешь думать о ее духах и поцелуях, у тебя вновь перехватит дыхание.
Самое лучшее — если сначала она тебя отвергнет. Сколько блаженных страданий ты вынесешь, воображая себе, как кто-то другой, быть может, кладет голову к ложбинку ее плеча. В угасшем Париже ты будешь смотреть на счастливых прохожих, выдыхая облака грусти. Если повезет, эта печаль сделает тебя застенчивым и ты перестанешь мучиться выбирая каждый раз между ней и наркотиками
У каждой женщины есть собственный «павлик», готовый в любое время суток выслушать, пожалеть, а то и прискакать на помощь со всех четырех лап, радуясь самой возможности встречи. Павлики застенчивы и полностью лишены намёков на мужскую привлекательность, зато их преданность не знает границ. Ухаживать за павликами несложно — они питаются надеждой. как именно питается павлик, никто не видел, но известно, что телефонный разговор в духе «привет, как поживаешь?» делает его сытым на неделю. Раз в месяц павликов следует выгуливать, но не далеко от дома, потому что в приличное место с павликами нельзя. Секс с павликом возможен. Но я считаю это извращением, вроде поцелуя с попугаем. Лично я с павликами не сплю.
Нет ничего более грустного и жалостного в мире, чем крестьянин, который умеет лишь молиться, петь, работать, и который неспособен мыслить. Его молитва — это тупо повторяемый набор слов, который не имеет никакого смысла для его состояния духа. Его труд — это работа для мышц, которую ни один проблеск интеллигенции не в состоянии облегчить. Его песня — это выражение бесцветной меланхолии, которая подавляет его. Если бы не тщеславие, которое время от времени пробуждает в нем желание потанцевать, праздничные дни он посвятил бы сну.
Мне вдруг стало противно от мысли, что я сижу в этой маленькой заплеванной каморке, где пахнет помойкой, противно от того, что я только что пил из грязного стакана портвейн, от того, что вся огромная страна, где я живу, — это много-много таких маленьких заплеванных каморок, где воняет помойкой и только что кончили пить портвейн, а самое главное – обидно от того, что именно в этих вонючих чуланчиках и горят те бесчисленные разноцветные огни, от которых у меня по вечерам захватывает дух, когда судьба проносит меня мимо какого-нибудь высоко расположенного над вечерней столицей окна.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Дух» — 1 239 шт.
