Цитаты в теме «дума», стр. 3 ▷ Socratify.Net

Одинокая мама.

Тошнит...который день подряд,
Врачи сказали: "Токсикоз",
И "кесарить" меня грозят -
Неутешительный прогноз...

Я как огромный сонный кит,
Плывущий по волнам в роддом...
От страха все внутри дрожит
И принимается с трудом.

Хожу по дому взад-вперед,
Ношу свой бережно живот,
Там рыбка-девочка живет...
И где-то папа-идиот...

Наделал дел и сам в кусты,
Сказал, чтоб делала аборт...
Все эти мужики-плуты,
Бегут от тягостных забот...

Девятый месяц разных дум...
Живу без ласки и любви...
И пусть что будет, наобум,
Не бойся, доченька, живи!

И пусть я плачу по ночам,
Прошу у Бога пожалеть,
И так еще... по мелочам...
Чтоб нам с дочуркой не болеть.

До какой же степени должно деградировать общество за какую-то сотню лет. Если раньше люди решали глобальную задачу — состояться в этой жизни, то сегодня их прапраправнуки решают задачу, как попасть в этот клуб и состояться сегодняшним вечером. Если в начале прошлого века героем общества был мальчик, стоявший у истоков революции — Паша Корчагин, то сегодня его заменил мальчик, стоящий у входа в ночной клуб, — Пашка фейсконтрольщик. У него берут интервью, он надувает щеки, говорит какие-то глупости и дает советы, как быстрее стать законченным идиотом. Он, Пашка фейсконтрольщик, истинный властитель дум. Ведь именно этот ночной страж решает, попадете вы в конечном итоге в мир мумий, достаточно ли близко вы уже подошли к нему или еще нет.
Но самое ужасное заключается не в его существовании. А в существовании той аудитории, которая готова читать его бредни, принимать как руководство к действию его советы и добровольно становиться мумиями.

Мы еще повоюем! Какая ничтожная малость может иногда перестроить всего человека!
Полный раздумья, шел я однажды по большой дороге.
Тяжкие предчувствия стесняли мою грудь; унылость овладевала мною.
Я поднял голову Передо мною, между двух рядов высоких тополей, стрелою уходила вдаль дорога.
И через нее, через эту самую дорогу, в десяти шагах от меня, вся раззолоченная ярким летним солнцем, прыгала гуськом целая семейка воробьев, прыгала бойко, забавно, самонадеянно!
Особенно один из них так и над саживал бочком, бочком, выпуча зоб и дерзко чирикая, словно и черт ему не брат! Завоеватель — и полно!
А между тем высоко на небе кружил ястреб, которому, быть может, суждено сожрать именно этого самого завоевателя.
Я поглядел, рассмеялся, встряхнулся — и грустные думы тотчас отлетели прочь: отвагу, удаль, охоту к жизни почувствовал я.
И пускай надо мной кружит мой ястреб - Мы еще повоюем, черт возьми!

Сонеты к Лауре.

Уходит жизнь — уж так заведено,-
Уходит с каждым днём неудержимо,
И прошлое ко мне непримиримо,
И то, что есть, и то, что суждено.

И позади, и впереди — одно,
И вспоминать, и ждать — невыносимо,
И только страхом Божьим объяснимо,
Что думы эти не пресёк давно.

Всё, в чём отраду сердце находило,
Сочту по пальцам. Плаванью конец:
Ладье не пересилить злого шквала.
Над бухтой буря. Порваны ветрила,

Сломалась мачта, изнурён гребец,
И путеводных звёзд как не бывало

Рассветный ветер с доброй вестью влетел в проем моих дверей,
Шепнул: «Идет на убыль время твоих несчастий и скорбей!»
Так отдадим певцам в награду свои разорванные платья
За вести утреннего ветра! Он прежних вестников добрей.
О красота, с высот эдема в мир принесенная Ризваном*,
Внемли молениям сокровенным! О Гурия, приди скорей!
В Шираз вступаю я под сенью небесного благоволенья;
Хвала тебе — любовь дарящей, хвала владычице моей!
С твоим венцом хотел сравняться мой войлочный колпак дервиша,
Склонись к раскаянию безумца, тревогу дум моих развей!
Луна безмолвная, бывало, моим рыданиям внимала,
Когда твой голос доносился из пышного шатра царей.
Хафиз до солнца подымает победоносные знамена,
Найдя прибежище у трона прекрасной гурии своей!
* - Ризван — в Коране ангел, стоящий стражем у врат рая.

Все не по-нашему свершается кругом
Недостижима цель в скитании земном.
И в думах горестных сидим на перепутье —
Что поздно мы пришли, что рано мы уйдем.

Я не знаю, ты жив или умер,-
На земле тебя можно искать
Или только в вечерней думе
По усопшем светло горевать.

Все тебе: и молитва дневная,
И бессонницы млеющий жар,
И стихов моих белая стая,
И очей моих синий пожар.

Мне никто сокровенней не был,
Так меня никто не томил,
Даже тот, кто на муку предал,
Даже тот, кто ласкал и забыл.

Она прекрасно знала, что значит встречаться с людьми, которые к тебе равнодушны, блуждать в толпе, которой нет до тебя никакого дела. Она ли этого не испытала? Разве она не одинока и в настоящую минуту? Разве среди тех, кого она знает, есть хоть кто-нибудь, в ком она могла бы искать сочувствия? Ни одного человека! Она всецело предоставлена своим думам и сомнениям.

Сколько раз меня лишали слова в Государственной Думе. Зюганова — ни разу. Он ничего не делает — молчит.

Самыми большими моими горестями были горести Хитклифа: я их все наблюдала, все переживала с самого начала! Самой большой думой в жизни был он, и только он.

Ты знаешь не хуже, чем я, что на каждую думу, отданную Линтону, она тысячу дум отдает мне.

Случается, долго бредёшь бок о бок с людьми, замкнувшись в молчании либо перекидываясь незначащими словами. Но вот настаёт час опасности. И тогда мы Друг Другу опора. Тогда оказывается — все мы члены одного братства. Приобщаешься к думам товарищей и становишься богаче. Мы улыбаемся друг другу.

Газеты по мудрости своей предлагают читателям решать кроссворды, подобно тому как церковь по своей бесконечной предусмотрительности предписывала верующим перебирать чётки. И то и другое — превосходное лекарство, с помощью которого человек избавляется от навязчивых мыслей, тяжёлых дум и рефлексии — худшей из пыток.

Поздний вечер, тишина, за окном луна и ясно,
Тень печали вплетена в думы, что уже бесстрастны;
Словно блик того, чему невозможно было сбыться,
Что растаяло, как птица, где-то в облачном дыму,
С чем уже и связи нет, что давно украли дали —
Кроме отзвука печали в обретённой тишине.

На улице — дождик и слякоть,
Не знаешь, о чем горевать.
И скучно, и хочется плакать,
И некуда силы девать.

Глухая тоска без причины
И дум неотвязный угар.
Давай-ка, наколем лучины,
Раздуем себе самовар!

Авось, хоть за чайным похмельем
Ворчливые речи мои
Затеплят случайным весельем
Сонливые очи твои.

За верность старинному чину!
За то, чтобы жить не спеша!
Авось, и распарит кручину
Хлебнувшая чаю душа!

Нас продвигает дело, а не только думы о том, что надо делать.

Властители дум ненавидели власть
Теперь же иные у них отношения.
И новая власть им по вкусу пришлась.
Ирония вдруг поменяла мишени.

И бывший бунтарь, затихающий бард,
Свободу свою не предавший ни разу,
Теперь комплименты выслушивать рад,
Не сразу поняв, что всучили награду.

И Пушкина некогда царь приручал.
Да только напрасно, а нынешний «гений»,
Чей голос систему в сердцах раскачал,
Готов преклонить перед властью колени.

Укрепись в возвышенных думах!

Кичится мир, что многого достиг,
Проник в законы Бога и природы
Но в нём иссяк высоких дум родник –
Коварен век безнравственной свободы.

Мир шатким стал, избравши власть купюр,
И меркнет, о святом не беспокоясь.
В нём стильная одежда «от кутюр»
Давно важней, чем искренность,чем совесть.

Муравей, страдальчески прогнувшись,
Позабыв в заботах об ином,
Верно нёс, на ропот не преткнувшись,
Мелкую травинку в общий дом.

Муравей считал, что нет важнее
Тех трудов, жалеть не смея сил, –
В муравейник, в дружную затею
Он сводил наивно целый мир.

Муравьиных дум тайга не знала –
Вот уже подсохший лес дымит,
И к рассвету в зареве пожара
Всё вокруг беспомощно сгорит.