Цитаты в теме «фантазия», стр. 16
Через непонятное, загадочное для мира смирение, и только через него, христианин приближается к одному из двух самых главных открытий в жизни. Первое из этих открытий состоит в том, чтобы узнавать правду о самом себе, увидеть себя таким каков ты есть на самом деле. Познакомиться с самим собой. А это, поверьте, очень важное знакомство. Ведь огромное число людей так и проживает век, не узнав себя. Мы ведь имеем лишь те или иные представления и фантазии о самих себе — в зависимости от наших тщеславия, гордыни, обид, амбиций. А истина, сколь горьким нам это ни покажется такова, что мы «несчастны, и жалки, и нищи, и слепы, и наги».
Обожая человека, вещь, идею или что-либо еще, я могу ошибаться: возможно, я ослеплен эмоциями, предрассудками, гормональным взрывом. Тем не менее, до тех пор, пока воображаемое качество, вызвавшее мою любовь, для меня существует, чувство живет. Пусть красота объекта, на который оно направлено, – лишь порождение моей фантазии, но для меня она безусловна. Влюбленные становятся слепыми, не замечая кривого носа или слабых умственных способностей любимого. В этом случае красоту видит в нем только сам любящий человек. Так для самца бородавочника – уродливого животного из семейства свиней – нет существа прекрасней, чем его самка. Лишь когда иллюзия рассеивается, человек начинает понимать: да ведь там ничего и не было кроме того, что я себе нафантазировал, я был влюблен в иллюзию!
А сейчас ты пытаешься просто не замечать того факта, что ты начинаешь верить в то, что все может оказаться правдой. Ты пытался убедить их, как безумно верить не в какое-то таинственное привидение, а в призрак человека, никогда не существовавшего. Но писатели приглашают призраки, это вполне возможно; наряду с актерами и художниками, они, наверное, единственно приемлемые в сегодняшней жизни медиумы. Они создают миры, которые никогда не существовали, населяют их людьми, никогда не жившими, а затем приглашают нас присоединиться к ним в их фантазиях. И мы так и делаем. Да. Мы платим, чтобы делать это.
Человек, от природы наделенный способностью чувствовать, но лишенный при этом воображения, все же мог бы писать восхитительные романы. Страдания, что причиняли бы ему другие люди, его попытки их предотвратить, столкновение между его и чужим жестоким характером – все это, проанализированное с помощью разума, могло бы стать материалом для книги столь же прекрасной, как если бы она была с начала до конца выдумана, представлена в воображении, столь же неожиданной для него самого, столь же случайной, как и причудливая нечаянность фантазии.
Но, дорогой мой, ведь животным не надо ничего делать, чтобы жить здесь. Они дома, у них готовый стол и квартира, им остается только пастись или охотиться и пожирать друг друга, соответственно своему инстинкту: бог никогда не предвидел любви и мирных нравов; он предвидел только смерть живых существ, ожесточенно убивающих и пожирающих друг друга. А мы!.. Ах, сколько потребовалось нам труда, сил, терпения, изобретательности, фантазии, предприимчивости, способностей, таланта, чтобы сделать эту каменистую, проросшую корнями почву сколько-нибудь обитаемой! Подумай, чего мы только ни сделали вопреки природе и против природы, чтобы устроиться хотя бы сносно, хоть как-нибудь, хоть сколько-нибудь удобно, хоть сколько-нибудь изящно, но все еще недостойно нас! И чем мы цивилизованнее, чем умнее и утонченнее, тем больше нам приходится побеждать и подчинять себе животный инстинкт, который заложен в нас по воле бога
— В том-то и дело, — сказал Горбовский. — Поэтому-то я здесь и сижу. Вы спрашиваете, чего я боюсь. Я не боюсь задач, которые ставит перед собой человечество, я боюсь задач, которые может поставить перед нами кто-нибудь
другой. Это только так говорится, что человек всемогущ, потому что, видите ли, у него разум. Человек — нежнейшее, трепетнейшее существо, его так легко обидеть, разочаровать, морально убить. У него же не только разум. У него так называемая душа. И то, что хорошо и легко для разума, то может оказаться роковым для души. А я не хочу, чтобы все человечество — за исключением некоторых сущеглупых — краснело бы и мучилось угрызениями совести, или страдало от своей неполноценности и от сознания своей беспомощности, когда перед ним встанут задачи, которые оно даже и не ставило. Я уже все это пережил в фантазии и никому не пожелаю. А вот теперь сижу и жду.
— Очень трогательно, — сказал Турнен. — И совершенно бессмысленно
Будешь болеть со мной?
Семь дней: молоко, малина,
Отсутствие аспирина,
Желание быть одной,
Желание быть желанной,
Растерянно — субфебрильной,
Не думать, что это странно,
Что мысли уже стерильны,
В них нет никого из «прошлых»,
Из пошлых воспоминаний.
Фантазии нестабильны и чёрт с ними,
Мы на грани, и это недопустимо —
Запреты колечком дыма
Срываются с сигареты над кофе.
Я не умею варить его так, как надо.
Какой равнодушный профиль
Замри, я сотру помаду.
Ну да, мы уже не дети,
Ты сам за себя в ответе,
Но это не повод, правда,
Хранить на щеках трофеи,
Чтоб после ворчать,
Краснея, что это не чьё-то дело?
На улице словно мелом
Побелены тротуары.
Вновь Карла крадут у Клары,
В порядке привычной кары —
Я брежу тобой всё реже —
Наверное, сбой программы,
Какой-нибудь новый штамм
И мы снова больны.
Мы.Снова.
И вертится это слово,
Почти — что у губ,
Но страшно его говорить одной.
Ты будешь болеть со мной?
Запланирую подвиг на завтра в тетрадке,
Как известный барон с нестареющей пленки,
Это так хорошо — быть до радостей падким,
Это голос души, бархатистый и звонкий.
На Луну на ядре и, конечно, обратно,
Носит где-то олень бесподобные ветки,
Запланирую подвиг — пусть будет приятно
Всем, кто слушает музыку в парке, в беседке.
Там гитара звучит, там блатные аккорды,
И все песни знакомые с раннего детства,
Подвиг прямо с утра, я решил это твердо,
Мне Мюнхгаузен глупость оставил в наследство.
И я этим горжусь, и храню словно око
Все фантазии, сны, сказки, ввысь поднимая,
Есть же тридцать второе число в наших сроках,
И не где-то, а в каждом мной прожитом мае.
Я сама заболела тобой.
Заразилась от слов,
Лихорадку фантазий беспечно впустила в тело.
Не привитая я от болезненно-ярких снов,
Бесполезно ищу ответы.
Скажи, что делать?
Я сама заболела тобой.
И дыханье жжёт
Невозможность эта слиться с тобой губами.
Постарается врач, но он вряд ли найдёт ответ,
Лихорадки причину, вспыхнувшей между нами
Я сама заболела тобой?
И мне ночь, как день,
Недоступность тебя мою иссушила кожу.
Каждый шорох, оконной рамы косая тень
Мне прошепчут тихо «Тобой заболел он тоже»
Я сама заболела тобой и лекарства нет
Этот вирус в крови и быстро пройдёт едва ли.
Я не врач, но мне кажется, знаю простой ответ:
Мы такой любовью всегда заболеть мечтали.
Листаю все июни прежних лет,
Их изумрудом заполняю вечер.
А время, что в нуле, уже не лечит.
И пусть не лечит. Просто жду рассвет
А память ноет.
Ноет и болит, отмахиваясь от деликатесов.
И раночки, царапины, порезы свои
Зачем-то бережно хранит.
Всё хорошо. С режимом, сном, едой.
Но, умываясь утром в тесной ванной,
Захочется бездонно океана,
Наполненного до краёв тобой
Какая блажь!
Гнать мысли эти прочь,
Бесстрастно час за часом проживая.
Вот новая канва. Вот я — живая.
Вот ты. Вот ступа. Воду растолочь?
Напрасный труд ты стал рационален.
Нет! — Будь распят, расколот на куски! —
Но это так фантазии тоски, которая по кругу от начала.
Мы, люди, живем так, словно пребываем в трансе. Мы загипнотизированы постоянным и никогда не кончающимся потоком мыслей, который бурлит внутри нас. Желания, беспокойства, страхи, сожаления, надежды, фантазии — внутри нас текут мысли всевозможных оттенков и самого разнообразного характера. Они требуют от нас постоянного внимания. Они захлестывают и подавляют нас. Каждый из нас воспринимает свой мир не напрямую, а через образы собственных мыслей. Они становятся чем-то вроде зеркала, через посредство которого мы воспринимаем свою действительность. И именно здесь мы оказываемся обманутыми. Мы живем внутри своего путаного лабиринта мыслей. Мы живем в коконе собственного изготовления.
Но когда б о тебе я не стала писать —
Все равно выходит слезоточиво.
Все равно кровавым речитативом
Из меня лезет память.
Сейчас опять. Нужно жить —
С понедельника, с чистой страницы.
Разучить на всех языках —
«У меня все в порядке»
Рифмовать среди ночи про
То-как-я-так-могла-ошибиться,
Исписать три блокнота и две тетрадки.
И стесняться саму себя, прятать в стол,
Закопаться в ворохе бумажного хлама —
Ах, ну если б вы знали, какая драма
Прикрывается комнатным бардаком.
А у сердца нет опции «верить» или «скучать»
Оно это совсем не обязано.
Ему нужно — стучать. Кровь качать.
Остальное — романтика и фантазии.
Примирись — раз зажали тебя в углу,
Все пройдет, как обычно проходит —
Ты как бабочка, поймали — и на иглу,
Чтобы в рамочку,
Чтобы в коллекцию, чтобы помнить.
Но когда б о тебе я не стала писать —
Не выходит пресно. Солоновато.
Уместить в конверт горечь?
Марка. Адрес.Печать. Экспонату — от экспоната.
Даже с близким, с кем когда-то,
Вместе соли съев пуды,
Породнились вы, как с братом, —
Не спешите быть на «ты»!
Переход опасен крайне!
Не случится ли беды
При внезапной смене граней,
Что стоят меж «вы» и «ты»?
«Ты» — трава, земное, проза!
«Вы» — как звезды — высоко!
«Вы — болван!» сказать непросто,
«Ты — болван!» сказать легко!
Не появится ль обиды
Из-за милой простоты
Выражений: «А иди ты »,
«Шел бы ты », «Пошла бы ты »?!
И на службе меньше проку,
И у кухонной плиты:
Нет в отечестве пророка!
Не пророки — с кем на «ты»!
«Ты» — как пешка — в небреженье,
В «вы» — достоинство ферзя!
«Вы» — взывает к уваженью,
Без поклона с ним нельзя!
«Ты» — легко необычайно,
В нем фантазии мертвы,
Но всегда витают тайны
В тех, с которыми на «вы»!
И сегодня столь же кстати
Древний памятник молвы:
Не на «ты» иду, как тати,
А как князь: «Иду на вы!»
На далёком острове посреди океана жила стая маленьких птичек. Каждую осень они трудолюбиво запасали зёрнышки на долгую и суровую зиму. И каждый год, ближе к холодам, мимо острова пролетал журавлиный клин. Каждый раз перелётные птицы останавливались на ночлег в старом замке, где жила стая. И рассказывали маленьким птичкам про далёкие страны, про тёплые края и большие материки. Птички слушали диковинные истории, открыв клювики, и в благодарность делились зёрнышками. Утром журавли улетали, а молодые птенцы, провожая, долго летели за ними.
— Мама, — воскликнул молодой птенчик, вернувшись усталым домой, — а правда, что есть огромные острова, диковинные животные и вечное лето?
— Ну что ты, — тяжело вздыхала мать после трудного дня, проведённого в поисках пищи. — Это всё пустые фантазии. Журавли просто не умеют искать себе пищу и придумывают интересные истории. Будь реалистом, сынок. Иди спать, завтра тяжёлый день.
Придумай меня, фантазии не щадя,
Весёлой, смешной, задумчивой и печальной.
Придумай меня, как девушку из дождя,
Чтоб я ожила и стала уже реальной.
Придумай простой и трогательной до слёз,
С букетом цветов стоящей у самой двери.
Придумай глаза, ресницы и цвет волос,
Я буду такой, какой ты захочешь, веришь?
Твори мою плоть, оттачивай каждый штрих
И, вспомнив мечту, несбывшуюся однажды,
Придумай тепло и искренность губ моих.
И жажду любви, и жизни большую жажду.
Рисуй мой портрет отрывисто, как в бреду,
До пепла сжигай десяток, а может, сто раз!
Меня еще нет, но я терпеливо жду,
Когда ты начнешь из мыслей лепить мой образ.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Фантазия» — 357 шт.
