Цитаты в теме «грудь», стр. 8
Уходит женщина от счастья,
Уходит от своей судьбы,
А то, что сердце бьется часто,
Так это просто от ходьбы.
Она от сына отказалась,
Зачем ей сын в 17 лет?
Не мучает не страх, не жалость
Не взглянет мальчик ей во след
Уходит женщина от счастья,
Под горький шепот матерей,
Ее малыш — комочек спящий
Пока не ведает о ней
Она идет легко и бодро,
Не оглянувшись на роддом,
Вся в предвкушении свободы
Что скажут ей потом?
И рухнет мир, когда средь ночи,
Присниться, радостно, почти,
Тот теплый, ласковый комочек,
Сопевший у ее груди.
матери не ожидают наград. Мать любит без толку и без разбору. Велики вы, славны, красивы, горды, переходит имя ваше из уст в уста, гремят ваши дела по свету — голова старушки трясется от радости, она плачет, смеется и молится долго и жарко. А сынок, большею частью, и не думает поделиться славой с родительницею. Нищи ли вы духом и умом, отметила ли вас природа клеймом безобразия, точит ли жало недуга ваше сердце или тело, наконец отталкивают вас от себя люди и нет вам места между ними — тем более места в сердце матери. Она сильнее прижимает к груди уродливое, неудавшееся чадо и молится еще долее и жарче.
Пой свои песни, пей свои вина герой.
Ты опять видишь о том, что всё впереди.
Стоя на крыше ты тянешь руку к звезде,
И вот она бьётся в руке, как сердце в груди.
Что теперь делать с птицей далёких небес,
Ты смотришь сквозь пальцы, но свет слишком ярок и чист,
И звезда говорит тебе: «Полетим со мной!»,
Ты делаешь шаг, но она летит вверх, а ты вниз.
Но однажды тебе вдруг удастся подняться наверх,
И ты сам станешь одной из бесчисленных звёзд,
И кто-то снова протянет тебе ладонь,
А когда ты умрёшь, он примет твой пост!
Когда ты рядом, я в огне горю,
А без тебя — в воде заледенею.
Я за любовь судьбу благодарю,
Жаль, что молиться только не умею.
Ты — все, чем мое сердце дышит,
Ты — ветра шум и шелест тростника.
Я не боюсь, что кто-нибудь услышит,
Как рвется из груди моя тоска.
Ты — купол голубого небосвода,
Комета, промелькнувшая в ночи.
Ты — хмурая и ясная погода
И яркий пламень восковой свечи.
Пусть километры лягут между нами,
Пронзит иглой живое сердце боль,
Ты станешь для меня двумя словами —
Мой горький сахар и морская соль.
Научись уходить от тех, кто тебя не
держит
Научись отпускать всех тех, кто
решил уйти.
Улыбаться с утра и быть прочным
гранитным стержнем,
Даже если вселенский взрыв у тебя
в груди.
Научись не просить о чувствах и
обогреве,
Научись не жалеть, не желать и не
помнить зла.
На словах это просто, но так
тяжело на деле,
Когда дикая боль под кожу тебе
вросла.
Научись проходить мимо бывших
не оглянувшись,
Научись не писать, не звонить и
не ждать вестей,
Научись не кричать в подушку,
когда проснувшись
Вспомнишь худший кошмар, где он
не с тобой, а с ней.
Научись не ходить кругами, не
биться в окна,
Не проситься пустить хоть раз
переночевать.
Как бы не было грустно, горько и
одиноко
Научись уходить без оглядки и
отпускать.
Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она, —
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.
Их речь уже немногословна,
Без слов понятен каждый взгляд,
Но души их светло и ровно
Об очень многом говорят.
В неясной мгле существованья
Был неприметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел.
Изнемогая, как калеки,
Под гнетом слабостей своих,
В одно единое навеки
Слились живые души их.
И знанья малая частица
Открылась им на склоне лет,
Что счастье наше — лишь зарница,
Лишь отдаленный слабый свет.
Оно так редко нам мелькает,
Такого требует труда!
Оно так быстро потухает
И исчезает навсегда!
Как ни лелей его в ладонях
И как к груди ни прижимай, —
Дитя зари, на светлых конях
Оно умчится в дальний край!
Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она, —
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.
Теперь уж им, наверно, легче.
Теперь все страшное ушло,
И только души их, как свечи,
Струят последнее тепло.
Держать тебя — безумная затея
- Ты мне не нужен, связанный, у ног.
И как душа моя ни холодеет
- Иди любой из выбранных дорог.
Дыши легко. Лови земное счастье.
Смотри вперёд, о прошлом не грусти.
Моя любовь без времени и власти
Тебя догонит где-нибудь в пути.
Расходятся и сходятся маршруты,
Мелькают, как страницы, города,
Но в этом мире призрачном и трудном,
Хоть кто-то должен выучиться ждать.
Спеши вперёд — лови хмельное счастье,
А завтра, не жалея ни о чём,
Моя любовь — ни времени, ни власти -
Тебя тихонько тронет за плечо.
Коснётся губ взволнованным дыханьем.
Ударит в грудь горячею волной -
И с кем бы ни был ты — чужой и дальний -
Ты всё-таки останешься со мной.
Лети вперёд — лови шальное счастье.
Дыши легко, о прошлом — не суди.
Моя любовь — ни бремени, ни власти -
Конечно же, хранит тебя в пути.
Я так хочу с тобой поговорить,
Смотреть в глаза, и слышать голос ровный,
Мне хочется разбить твою корону,
А после научиться мудро жить
Оставить на потом свои стихи,
- Они тебе всегда вставали комом, -
А позже никогда своим знакомым,
Не говорить как были мы близки
Все в жизни не проходит просто так,
И надо, наконец, пере итожить
Свою, и вдруг понять, что все так сложно,
Лишь потому, что сделать важный шаг
Не можем. Лютый холод студит грудь,
И скоро навсегда замерзнет сердце
Тебе давным-давно не отвертеться
От памяти моей. Она чуть-чуть
Мне все перевирает, как всегда,
Я верю ей обычно добровольно
Одно скажи: зачем мне сделал больно?
Ты этого хотел? Конечно, да.
Насмотревшись историй невыносимых,
Я взываю в космическую дыру:
Защити меня, Господи, от любимых,
От всего остального я не умру.
Только самые близкие рвут на части
Если выпадет случай. Так дай же мне
Анти спам на подделку людского счастья,
И окопчик поглубже в любой войне.
Дай мне мудрости, отче, за нож не браться,
Если близкий ударит под грудь ножом.
Научи меня, Господи, так сдаваться,
Чтоб не помнить предательств и лжи потом.
Изогни полукругом мои дороги,
Если видишь, что ждет меня суд людской.
Этот суд самый страшный и самый строгий,
И нечестный. Позволь мне увидеть твой.
Ну, а если сценарий давно написан,
И таких поворотов не избежать —
Оберни меня, Господи, бурым лисом,
И шепни мне на ушко, куда бежать
Чтобы эти, что лупят друг друга сдуру,
По друг другу палят из своих стволов
Не сумели поймать меня, сдернуть шкуру,
И на шапки пустить для своих голов.
Заметила ли ты, о друг мой молчаливый,
О мой забытый друг, о друг моей весны,
Что в каждом дне есть миг глубокой, боязливой,
Почти внезапной тишины?
И в этой тишине есть что-то неземное,
Невыразимое... душа молчит и ждет:
Как будто в этот миг все страстное, живое
О смерти вспомнит и замрет.
О, если в этот миг невольною тоскою
Стеснится грудь твоя и выступит слеза...
Подумай, что стою я вновь перед тобою,
Что я гляжу тебе в глаза.
Любовь погибшую ты вспомни без печали;
Прошедшему, мой друг, предаться не стыдись...
Мы жизни хоть на миг друг другу руки дали,
Мы хоть на миг с тобой сошлись.
Спокойной ночи! Спи! Я расстаюсь с тобой.
Пусть ангелы тебе навеют сновидение.
Спокойной ночи! Спи! Да обретешь забвение!
И сердцу скорбному желанный дашь покой.
И пусть от каждого мгновения со мной
Тебе запомнится хоть слово, хоть движенье,
Чтоб, за чертой черту, в своем воображение
Меня ты вызвала из темноты ночной!
Спокойной ночи! Дай в глаза твои взглянуть,
В твое лицо Нельзя? Ты слуг позвать готова?
Спокойной ночи! Дай, я поцелую грудь!
Увы, застегнута! О, не беги, два слова!
Ты дверь захлопнула Спокойной ночи снова!
Сто раз шепчу я: «Спи», — чтоб не могла уснуть.
Опять пошаливают нервы,
Опять не выдержит душа
Ведь кто-то должен сделать первым -
Пусть виновато! - Первый шаг.
Ну вот осталось семь ступеней
Звонок Шаги Щелчок замка
Я вздрогну и оцепенею
В твоих растерянных руках.
Окажется, что так непросто
Поднять глаза, слова найти.
Сожмусь и стану меньше ростом,
По-детски прячась на груди.
И неожиданно заплачу,
Впервые, не скрывая слез.
Ты будешь гладить, как незрячий,
Запутанную прядь волос.
Начну оправдываться глупо,
Тебя за прошлое корить
Но обжигающие губы
Мне не дадут договорить
Осталось только семь ступеней,
И точка ждущего звонка
А я стою и цепенею
От счастья в нескольких шагах.
Потерялась (или вовсе брошена)
Девочка притихшая, хорошая.
Личико чумазое, серьезное.
Белый день. Вокзал. Дитя бесхозное.
На груди у потеряшки-девочки
Тряпочная кукла, самоделочка.
Рядовой милиции застенчиво
За руку, как мама, держит птенчика.
Он и сам еще не шибко взрослый-то,
Страж румяный, свыше ей ниспосланный.
Водит по вокзалу, озирается:
Может, кто опомнится — признается?
Но никто никто не вспомнил, к сожалению,
На вокзале люди — ошалелые.
Да и ни при чем тут люди-граждане:
Есть свои ребеночки у каждого.
Глядя на беспомощную рожицу,
Кто вздохнет, кто вздрогнет, кто поежится
Можно после виденного-здравствовать.
Пить в купе коньяк. Листать Некрасова.
Что бы смочь до совести дотронуться —
Перечислить сотню для детдомовцев.
Душ принять. Ругать себя по батюшке.
Можно все, но чистым — не бывать уже.
Колыбелит тело зыбь рессорная.
Снится мне малышка беспризорная.
В душу мне глядит глазами сонными.
На руках у мальчика с погонами.
Женская свобода
Вздохнув полной грудью второго размера,
Я запах свободы своей ощутив,
Избавившись лихо от лап изувера,
Энергии вновь ощутила прилив.
Я словно на крыльях парю в поднебесной,
Про лишние семь килограммов забыв,
С безмерною радостью я бессловесно
Свободой дышу, чуть глаза приоткрыв.
Смеюсь, что полжизни уже пролетело,
И розовый след от очков уж зарос.
Глаза широко я открыть не созрела,
Чтоб снова очки нацепить на свой нос.
И вновь предлагают мне руку и сердце,
Но жизненный путь мой извилист как змей,
От жгучего Чили до сладкого перца —
Познала я много, но нет тех дверей,
Которые б я так легко отворила,
И крылья свободы подрезать дала,
Чтоб в розовых снова очках заходила,
Чтоб существовала я, а не жила!
Кому из нас по жребию придётся
Сухим щелчком курок судьбы взвести,
И в сердце, что тобою только бьется
Ударить первым, выстрелив: прости?
Кому из нас, бледнея тонкой кожей,
Учиться вновь умению дышать,
И падать с неба, но при этом всё же
Во что-то верить и чего-то ждать?
Вернётся эхо, снег с ветвей сбивая;
Какая мука палачей любить!
Он мне чужой она теперь чужая -
Кому из нас придётся с этим жить?
И звать весну, но так и не дозваться,
Вмерзая в снег расстрелянной душой,
И иногда счастливым притворяться
Тебе с другим, а может мне с другой?
Кому из нас, стирая память снова,
Гнать чей-то голос: что ты натворил!
И ни звонка полгода, ни полслова,
Как будто кто-то тоже всё забыл.
Следы укроют белые метели;
Кому из нас пробьет навылет грудь?
Пора и нам по правилам дуэли
По очереди жребий свой тянуть
Рука в перчатке – скручены бумажки;
С пяти шагов и чей-то ствол пустой
Мой номер – два. Последних две затяжки.
- Похоже первый выстрел за тобой.
Морозно на улице, дышится.
На сердце ещё холодней.
Просто так, стихи ведь не пишутся,
В оковах серости дней...
У каждой строчки своя история,
Каждый стих – чьей-то жизни кусочек.
Когда внутри сгораем, как в криматории,
Чернила врастают в бумажный листочек.
Кулаки разбивая о стену,
Пытаясь убить любовь,
Лезвием режем вены
На листок проливая кровь.
По щеке, когда, катятся слёзы.
И когда их не в силах унять.
Про замёрзшие, мёртвые розы
Мы стихи начинаем писать.
И, со временем, становится легче...
Доходим до точки и боль отступает.
Только шрамы остались навечно...
И в груди льда осколок по весне не растает.
Мы часто рассуждаем о Божественном вдохновении, о порыве, данном свыше, волшебстве неземного откровения. Когда художники видят во сне свои будущие картины, когда поэты пишут стихи на одном дыхании, захлебываясь словами, когда ученые кричат эврика, а в их расширенных зрачках сходится в ровную формулу то, что было лишь предчувствием чего-то большого. Прорыв, открытие, экстаз. Манна небесная или плод труда? Результат одержимости своим делом? Ведь человек, полной грудью вдыхающий свое творчество, будь то искусство, наука, что-угодно, человек живущий этим, влюбленный в свою работу, каждый день пропускающий сквозь разум, сквозь душу, сквозь сердце мысли, идеи, размышления, чувства, все оттенки выбранного ремесла, больной этой неудержимой страстью, рано или поздно начинает переносить ее на все области жизни, создавая еще один парадокс подсознания. Так домохозяйка, каждый день взвешивающая учебу своего сына, волнующаяся за него, вдруг начинает видеть во сне, как он проваливает экзамен. И если реальность по стечению обстоятельств складывается аналогично сну, то ее живой страх, остро переживаемый каждый день, явится аналогом вещего сна, тем самым Божественным откровением, являясь на деле не большим, чем стандартной функцией мышления. Но как хочется человеку верить в чудо, в богоизбранность, в касание ангельских крыл. Так пусть будет каждому по вере его.
У каждого своя реальность. И мы, в вечных поисках единой истины, щуримся в прицел разума, взвешиваем в руке гарпун души, мы бьем без промаха и стрелы отточены безупречно убийцы мифов, снайперы заблуждений человеческих. И чужие реальности, не совпадающие с нашей, мятой салфеткой летят в урну данности, хрипят в оболочке острых слов, отшлифованных логикой ли, интуицией ли, знанием ли, чувством ли пустые, неуместные, нежизнеспособные. И глаза людей, в которых жили эти маленькие мирки затягиваются мутной пеленой. Однажды в них вырастет новый мир, все вернется на круги своя, но пока Улыбайся, ты в прицеле истины. Но истины ли? Нет, теории. А истина едина, но она не за, не возле, не рядом, она не прячется под прозрачной вуалью слов, она не приходит незнакомкой в пелене снов, она везде, она просто есть. В сумме бытия, в единстве существования всех теорий, в целостности мира, где нет ничего лишнего, где любая, даже самая неправильная, нелепая на твой взгляд теория, не больше чем штрих, создающий общую систему мазков в портрете Бога. И нет тех, кто ближе и тех, кто дальше, и нет тех, кто знает и тех, кто не знает, и нет правых и не правых. Есть бесконечный спор людей, за шаг до того поля, где цветы и листья, где небо и земля, которые просто живут, не ища подтверждений своей исключительности, не воюя друг с другом за право признания того, что они важнее, мудрее, лучше. И снова выбирая среди множества теорий одну единственную, ту, которую понесешь ты как знамя истины, близкую и понятную тебе, ту, в которую ты захочешь поверить, как в единственно верную войди в реку, встань в воду, закрой глаза Прислушайся, вдохни полной грудью, погаси в себе пожар негодования, оскал хищника, влюбись в этот мир во всем его разнообразии, сбрось с плеч стремление обвинять и осуждать, дробить общую для всех реальность на бесформенные куски добра и зла, своего и чужого, нужного и лишнего.. И заглянув в лицо Бога, многоликое, огромное, непостижимое и простое, вобравшее в себя все, что ты знал, во что не верил, что любил и ненавидел, что возносил и над чем смеялся улыбнись, пожми плечами и будь собой. По образу и подобию.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Грудь» — 1 064 шт.
