Цитаты в теме «грусть», стр. 22
Рецензия на «Прощай любовь, я начинаю жить!» (Неоновый)
Прощай, любовь, прощай!
Расстанемся с тобою,
Хотя лежит в душе тяжелым камнем грусть.
Не будет больше встреч под яркою луною,
И как ты не зови, я больше не вернусь.
Есть лишние кг, пора себя избавить
От их присутствия на бедрах, животе.
Любимая еда, теперь ты, как отрава,
Поэтому «Прощай» я говорю тебе.
А похудеть смогу, уверена, так будет.
И начинаю жить. Даю себе зарок,
Что не вернусь к тебе.
Нас нет уж друг для друга —
На холодильник я повесила замок.
Время бежит вперед,
Память уходит вспять,
После падения — взлет,
И не узнать себя.
Акт бытия в глазах,
С вычетом ломких чувств,
Делает краткий взмах
В сердце вселяя грусть.
Значит, пока что жив,
Значит, еще смогу
Спеть не один мотив,
В ноты вогнав судьбу.
Значит, не солнце — смех
Греет сердца людей,
Значит, любовь — для всех,
Значит, тоска — не в ней.
Значит, идти вперед,
Ямы, холмы — не в счет.
Значит, там кто-то ждет,
Значит, и я еще,
Преодолев посты
Бед и потерь кольцо,
Снова скажу: «лишь ты»,
Глядя в твое лицо.
Морозный лес.
В парадном одеяние
Деревья-мумии, деревья-изваяния...
Я восхищаюсь этой красотой,
Глаз не свожу,
А сердцем не приемлю.
Люблю землею пахнущую землю
И под ногой листвы упругий слой.
Люблю кипение, вздохи, шелест, шорох,
Величественный гул над головой,
Брусничники на рыжих косогорах,
Кочкарники с каемчатой травой...
Труд муравьев, и птичьи новоселья,
И любопытных белок беготню...
Внезапной грусти,шумного веселья
Чередование по сто раз на дню.
Люблю я все, что плещется, струится,
Рождается, меняется, растет,
И старится, и смерти не боится...
Не выношу безжизненных красот!
Когда январским лесом прохожу я
И он молчит, в сто цветных блестках сплошь,
Одно я повторяю, торжествуя:
"А все-таки ты скоро оживешь!"
Не отрекаются любя,
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
А ты придёшь совсем внезапно.
А ты придёшь,когда темно,
Когда в стекло ударит вьюга,
Когда припомнишь, как давно
Не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
Не полюбившейся когда-то,
Что переждать не сможешь ты
Трёх человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
Трамвай,метро, не знаю что там
И вьюга заметёт пути
На дальних подступах к воротам
А в доме будет грусть и тишь,
Хрип счётчика и шорох книжки,
Когда ты в двери постучишь,
Взбежав наверх без передышки.
За это можно всё отдать,
И до того я в это верю,
Что трудно мне тебя не ждать,
Весь день не отходя от двери.
Когда плейбой ушел в запой,
Всех баб он проклял разом!
Накрылся сон его — звездой,
Либидо — медным тазом.
Почти секс символ и герой,
Услышал три отказа!
И как подстреленный ковбой,
Свалился с унитаза.
Потом гурьбой к нему домой,
Вломились те заразы,
И учинили мордобой,
По челюсти и глазу!
Почуяв жуткий беспредел
Покруче групповухи,
Звонить в полицию хотел,
Но убежали суки!!!
А он ведь их почти любил,
Старался по ночам,
Открытки с розами дарил,
Все мало сволочАм!!!
Вот и сидит который день
И квасит в одну харю!
На сердце грусть и дребедень
Уж, постарались! Твари!!!
Незаметно окончилось лето,
Налетела осенняя грусть,
Возвращаться плохая примета,
Я к тебе никогда не вернусь!
Может ты всех красивей на свете,
Может, лучше других. Ну и пусть!
Возвращаться плохая примета,
Это значит, что я не вернусь.
Почему ты не дал мне ответа?
Ну скажи откровенно, не трусь!
Возвращаться плохая примета,
Жди не жди, я уже не вернусь.
Если мы повстречаемся где-то,
Я тебе лишь слегка улыбнусь,
Возвращаться плохая примета,
Ты прости, только я не вернусь.
В сердце места любви больше нету,
В сердце правит обида и грусть,
Возвращаться плохая примета,
Я к тебе никогда не вернусь.
Ветер-бродяга гуляет в стогах,
Пахнет ольхой и орехом,
Если б была ты ему дорога,
Он бы, конечно, приехал
Просто сумей оценить красоту,
Этого грустного лета,
Это не ветер разрушил мечту,
Так быть должно по сюжету.
Щеки твои покрывают слегка,
Слезы, как нежные росы,
Тают вдали, словно дым, облака
Всюду покосы, покосы
Волны колосьев, и троп берега
Крик отзывается эхом
Если б была ты ему дорога,
Он бы, конечно, приехал!
Пусть это лето уходит в архив,
Гриф «Забываем навеки»,
Горечь ореха и сладость ольхи
Грусть одного человека.
Ну и что, что теперь ничего не вернуть?
Под язык — Валидол, и немного немого терпенья,
Все равно я хотела пройти этот путь,
Я ничуть не жалею о наших с тобою мгновеньях!
Ну и что, что в квартире теперь сквозняки,
И упрямо молчит пятый день аппарат домофона,
Ведь в картине важнее всего основные мазки,
Ну, а многие краски, они так всего лишь для фона
Я, как бусинки, наши с тобою минуты храню,
Надеваю на памяти нить, чтоб они не терялись
Я тебя, как и прежде, все так же безумно люблю!
Но уже примирилась давно с тем, как глупо расстались
Я давно поняла, что уже ничего не вернуть!
Захлестнула мой дом тяготеющей грустью рутина,
Мы прошли слишком краткий, но очень волнующий путь,
Не дописана наша с тобой основная картина
Ну и что, что тоской мне мучительно давит виски.
Валидол под язык, пережду эти длинные ночи
Ведь в картине важнее всего основные мазки!
Их с другой написать ты уже никогда не захочешь.
Снова с твоей подачи случится грусть, которую мне придется делить на части, и чередой глаголов, имен, причастий все превращать в изысканную игру, и вся наша боль опять обернется счастьем — с этим я завтра как-нибудь разберусь. Видишь ли, нынче время идет быстрей: мы же хотели по-взрослому — без морали, мы же о нашей избранности орали под каждой из пугающих нас дверей — и нам иногда приветливо отпирали демоны, которые подобрей. Мы не жалеем крови — ее чернил хватит еще на пару томов «о важном», но этот мирок — наш странный, смешной, бумажный давно бы исчез в пустоте, растворился, сгнил, если бы я изменила тебе однажды. Если б меня хоть кто-нибудь изменил.
Дежурный по апрелюАх, какие удивительные ночи!
Только мама моя в грусти и в тревоге:
— Что же ты гуляешь, мой сыночек,
одинокий, одинокий?
Из конца в конец апреля путь держу я.
Стали звёзды и круглее и добрее.
— Мама, мама, это я дежурю,
я — дежурный по апрелю!
— Мой сыночек, вспоминаю всё, что было,
стали грустными глаза твои, сыночек.
Может быть, она тебя забыла,
знать не хочет? Знать не хочет? -
Из конца в конец апреля путь держу я.
Стали звёзды и круглее и добрее.
— Что ты, мама! Просто я дежурю,
я — дежурный по апрелю
Нева Петровна, возле вас — всё львы.
Они вас охраняют молчаливо.
Я с женщинами не бывал счастливым,
вы — первая. Я чувствую, что — вы.
Послушайте, не ускоряйте бег,
банальным славословьем вас не трону:
ведь я не экскурсант, Нева Петровна,
я просто одинокий человек.
Мы снова рядом. Как я к вам привык!
Я всматриваюсь в ваших глаз глубины.
Я знаю: вас великие любили,
да вы не выбирали, кто велик.
Бывало, вы идете на проспект,
не вслушиваясь в титулы и званья,
а мраморные львы — рысцой за вами
и ваших глаз запоминают свет.
И я, бывало, к тем глазам нагнусь
и отражусь в их океане синем
таким счастливым, молодым и сильным
Так отчего, скажите, ваша грусть?
Пусть говорят, что прошлое не в счет.
Но волны набегают, берег точат,
и ваше платье цвета белой ночи
мне третий век забыться не дает.
Опустите, пожалуйста, синие шторы.
Медсестра, всяких снадобий мне не готовь.
Вот стоят у постели моей кредиторы:
молчаливые Вера, Надежда, Любовь.
Раскошелиться б сыну недолгого века,
да пусты кошельки упадают с руки
Не грусти, не печалуйся, о моя Вера, —
остаются еще у тебя должники!
И еще я скажу и бессильно и нежно,
две руки виновато губами ловя:
— Не грусти, не печалуйся, матерь Надежда,
есть еще на земле у тебя сыновья!
Протяну я Любови ладони пустые,
покаянный услышу я голос ее:
— Не грусти, не печалуйся, память не стынет,
я себя раздарила во имя твое.
Но какие бы руки тебя ни ласкали,
как бы пламень тебя ни сжигал неземной,
в троекратном размере болтливость людская
за тебя расплатилась Ты чист предо мной!
Чистый-чистый лежу я в наплывах рассветных,
белым флагом струится на пол простыня
Три сестры, три жены, три судьи милосердных
открывают последний кредит для меня
Когда я по лестнице алмазной
Поднимусь из жизни на райский порог,
За плечом, к дубинке легко привязан,
Будет заплатанный узелок.
Узнаю: ключи, кожаный пояс,
Медную плешь Петра у ворот.
Он заметит: я что-то принес с собою —
И остановит, не отопрет.
«Апостол, скажу я, пропусти мя! »
Перед ним развяжу я узел свой:
Два-три заката, женское имя
И темная горсточка земли родной
Он проводит строго бровью седою,
Но на ладони каждый изгиб
Пахнет еще гефсиманской росою
И чешуей иорданский рыб.
И потому-то без трепета, без грусти
Приду я, зная, что, звякнув ключом,
Он улыбнется и меня пропустит,
В рай пропустит с моим узелком.
Осень приходит и меня отпускает дрожь.
И больше не кажется,
Что мой каждый день зря прожит.
И ничего не тревожит.
Все уравновешенно и все хорошо.
И кажется — теперь все возможно.
Ты больше душу мою не трогаешь.
Меня без тебя только больше.
Мне лучше, и для меня дни дольше,
А ночи тем более, осень лечит меня,
Как Оле-Лукойе своими сказками.
Мы остались разными, тем лучше.
Осень приходит меня лечить
От бессонницы и бесконечной грусти.
Хандру отрубает напрочь своим запалом.
Мне в этой осени мало дождей
И ветров мало, мне в этой серости
Так бесконечно комфортно,
Что, знаешь, больше и ничего не надо.
Осень приходит и меня отпускает дрожь.
Каплями по карнизам четко чеканит дождь.
Я в этой осени счастлива, ты меня не поймешь.
Ты больше душу мою не трогаешь.
Тогда ты убил меня, а теперь меня только больше.
Куда бы я ни пришел, везде будут люди со своими драмами. Люди как вши – они забираются под кожу и остаются там. Вы чешетесь и чешетесь – до крови, но вам никогда не избавиться от этих вшей. Куда бы я ни сунулся, везде люди, делающие ералаш из своей жизни. Несчастье, тоска, грусть, мысли о самоубийстве – это сейчас у всех в крови. Катастрофы, бессмыслица, неудовлетворенность носятся в воздухе. Чешись сколько хочешь, пока не сдерешь кожу. На меня это производит бодрящее впечатление. Ни подавленности, ни разочарования – напротив, даже некоторое удовольствие. Я жажду новых аварий, новых потрясающих несчастий и чудовищных неудач. Пусть мир катится в тартарары. Пусть человечество зачешется до смерти.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Грусть» — 578 шт.
