Цитаты в теме «крик», стр. 19
Ветер-бродяга гуляет в стогах,
Пахнет ольхой и орехом,
Если б была ты ему дорога,
Он бы, конечно, приехал
Просто сумей оценить красоту,
Этого грустного лета,
Это не ветер разрушил мечту,
Так быть должно по сюжету.
Щеки твои покрывают слегка,
Слезы, как нежные росы,
Тают вдали, словно дым, облака
Всюду покосы, покосы
Волны колосьев, и троп берега
Крик отзывается эхом
Если б была ты ему дорога,
Он бы, конечно, приехал!
Пусть это лето уходит в архив,
Гриф «Забываем навеки»,
Горечь ореха и сладость ольхи
Грусть одного человека.
А меня на перроне не будет никто встречать,
Проводник улыбнется сочувственно и безлико.
Я нашла в себе силы решительно промолчать,
В тот момент, когда сердце мое заходилось от крика!
Новый город и новый этап в судьбе,
Чистый лист и пока ни идей ни планов.
Я найду в себе силы навеки забыть о тебе
Я себе обещаю, что снова счастливою стану!
Я уеду на юг, отогрею свою мечту,
Мне плацкартный билет и желательно полку снизу.
Я верну себе веру, и снова любовь обрету!
С ароматом прибоя и вкусом морского бриза!
Пусть меня на перроне не будет никто встречать,
(Не меня ищут люди в глазницах вагонных окон)
Мое сердце кричит, но сама я умею молчать
Я люблю эту жизнь даже будучи одинокой!
Сердце забором не отгородишь
И не поселишься по соседству.
Это не ты от меня уходишь,
Это меня покидает детство.
Это иллюзии канут в Лету
И растворяются с диким криком.
Ты же привычка, — вреднее нету,
Мне не поверишь, поверь уликам.
Сердце не станет цепной собакой,
Или ручным пучеглазым йорком.
Я ощущаю себя двояко
В жизни, что мчится скороговоркой.
В жизни, что теплится на рассвете,
И остывает, как чашка чая.
Ты до сих пор за меня в ответе?
Я, если честно, не замечаю.
Можешь мне верить, не проверяя,
Я перепробовала все средства.
Слишком спокойно тебя теряю
Значит во мне погибает детство.
Дым медленно растаял в свете ярких утренних лучей. Они увидели, что Овод упал; увидели и то, что он еще жив. Первую минуту солдаты и офицеры стояли, как в столбняке, глядя на Овода, который в предсмертных корчах бился на земле.
Врач и полковник с криком кинулись к нему, потому что он приподнялся на одно колено и опять смотрел на солдат и опять смеялся.
— Второй промах! Попробуйте еще раз, друзья! Может быть
Он пошатнулся и упал боком на траву.
— Умер? — тихо спросил полковник.
Врач опустился на колени и, положив руку на залитую кровью сорочку Овода, ответил:
— Кажется, да
иногда мне кажется, что я карабкаюсь по отвесной скале. Судорожно цепляюсь за чуть приметные впадинки окровавленными пальцами, всем телом прижимаюсь к холодным камням, а надо мной — серое равнодушное небо и пронзительный крик кружащего над пропастью ястреба.
И стоит мне на мгновенье расслабиться, ощутив под ногами широкий, и, казалось бы, надежный уступ, как он внезапно трескается и мелкой крошкой осыпается в бездну, оставляя меня вообще безо всякой опоры.
Удача. Дружба. Любовь. Долг.
Гранитные камушки, шуршащие вниз по склону.
В мире нет ничего прочного. Ничего вечного.
И по скале лучше взбираться с выпущенными когтями, безжалостно засаживая их в удобные для тебя щели.
И никогда не оглядываться.
Их все равно не вернуть. А мне — не вернуться
А встреча — знаешь — всегда внезапна,
Как нападение на патруль.
Так кошка крадется на мягких лапах
И прыгает резко тебе на грудь,
Так лайнеры тихо ныряют
В бездну всего за каких-то
Семнадцать миль до точки прибытия.
Я исчезну. Так лучше —
Не стоит судьбу дразнить.
Но если когда-нибудь вдруг
Случится внезапная встреча, случайный миг —
Дай силы пройти, не остановиться, кивнуть —
И не перейти на крик.
Остаться спокойной, чужой, холодной —
Не выдать присутствие мятежа,
Готовой поспорить на что угодно,
Что все испарилось, и мне не жаль.
Но страшно, как будто без этой силы
Не дотянуться. Не уберечь.
И если б я что-то сейчас просила, то только:
Не дай нам подобных встреч.
Лирика сломай меня, если хочешь,
Я вижу такие сны ночью,
Что давно пора быть переломанной.
От таких будней и такой лирики.
Во мне без тебя столько паники,
Столько крика, что все
Динамики треснут к чертям.
Я склонна преувеличивать.
И не могу без мелодрам.
Ты когда-нибудь видел,
Какие у луны печальные глаза,
Когда ее заслоняет солнце,
Как небо таким серым становится,
Что перед глазами небо — цвета земли?
Ты когда-нибудь видел, что у меня внутри?
Там тоски годами не разгрести.
Там ни яблоку упасть,
Ни семени прорости.
Я скучаю, а так нельзя.
Ты уж меня прости.
Слепи если ты без конца ко мне глух — я перестану вслух.
************
Мы так и останемся врозь,
Без лишних намеков
Вскользь брошенных, опустим прошлое.
Может, ты безнадежно слеп,
И так наигранно груб.
Печать от твоих губ
Не будет меня клеймить,
Я знаю, как время убить,
Яро стирая тебя, ничего
Не оставив себе.
Мокрых улиц рисует ночные тени.
Я без тебя не умею толком-то ничего.
Ночь вяло мажет черным мое окно,
Во мне немые крики,
Позволь мне просто запомнить руки
И самые синие в глазах блики.
Если вдруг меня вспомнишь — брось.
Как бесполезный хлам.
Только ты у меня внутри.
Он у меня в сердце, мам.
Видишь, я еще раз положительно утверждаю, что есть особенное свойство у многих в человечестве — это любовь к истязанию детей, но одних детей. Ко всем другим субъектам человеческого рода эти же самые истязатели относятся даже благосклонно и кротко как образованные и гуманные европейские люди, но очень любят мучить детей, любят даже самих детей в этом смысле. Тут именно незащищенность-то этих созданий и соблазняет мучителей, ангельская доверчивость дитяти, которому некуда деться и не к кому идти, — вот это-то и распаляет гадкую кровь истязателя. Во всяком человеке конечно таится зверь, — зверь гневливости, зверь сладострастной распаляемости от криков истязуемой жертвы, зверь без удержу спущенного с цепи, зверь нажитых в разврате болезней, подагр, больных печенок и проч.
Мысль оглушает, охватывает всё тело от кончиков пальцев ног, пронзает меня, затмевает все прочие мысли, и я не могу больше думать ни о чём другом. Она переполняет меня, словно беззвучный крик. Я так долго была больна — опухшая, слабая, с покрытой пятнами кожей, слоящимися ногтями, выпадающими волосы и выворачивающей до костей тошнотой. Это несправедливо. Я не хочу умирать вот так, толком не пожив. Я понимаю это с ослепительной ясностью. В сердце даже шевелится надежда-бред. Пока я не умерла, я хочу жить. Всё остальное не имеет смысла.
Доктор Урбино упорно не признавался, что терпеть не может животных, и отговаривался на этот счет всякими научными побасенками и философическими предлогами, которые могли убедить кого угодно, но не его жену. Он говорил, что те, кто слишком любит животных, способны на страшные жестокости по отношению к людям. Он говорил, что собаки вовсе не верны, а угодливы, что кошки — предательское племя, что павлины — вестники смерти, попугаи ара — всего-навсего обременительное украшение, кролики разжигают вожделение, обезьяны заражают бешеным сластолюбием, а петухи вообще прокляты, ибо по петушиному крику от Христа отреклись трижды.
Ни для кого на свете земля не означает так много, как для солдата. В те минуты, когда он приникает к ней, долго и крепко сжимая её в своих объятиях, когда под огнем страх смерти заставляет его глубоко зарываться в нее лицом и всем своим телом, она его единственный друг, его брат, его мать. Ей, безмолвной надежной заступнице, стоном и криком поверяет он свой страх и свою боль, и она принимает их и снова отпускает его на десять секунд, — десять секунд перебежки, еще десять секунд жизни, — и опять подхватывает его, чтобы укрыть, порой навсегда.
Как бы мне хотелось отвечать: «Я доктор» – всем, кто спрашивал, чем я занимаюсь, ведь доктора нынче в почёте – вот кто творит настоящие чудеса. Но тут и к гадалке не ходи: случись нашему автобусу перевернуться на крутом вираже, все сразу же кинутся ко мне, и поди докажи – среди воплей да стонов, – что хоть ты и доктор, но юрист; а после, взбреди им в голову судиться из-за увечий с правительством и нанять меня в консультанты, придётся сознаться, что на самом деле я бакалавр, притом философии; затем, в ответ на крики, и за что им это наказание, придётся покаяться, что я с трудом одолел Кьеркегора, и всё такое прочее. Словом, как оно ни прискорбно, как ни унизительно, решил я всё-таки не грешить против истины.
Легко вообразить Летучего Кота, черные кожаные крылья блестят, острые зубки, горящие зеленые глаза. Все его существо излучает чистую, дикую сладость, он перелетает в ночных лесах, издавая отрывистые мелодичные крики, загадочные послания.
Доверчивое существо, окруженное аурой гибели и печали. Множество раз за века им пренебрегали, бросали умирать в холодных городских аллеях, на раскаленных от зноя пустырях, на свалках, в крапиве, на рассыпающихся глинобитных стенах. Много раз он тщетно взывал о помощи.
Надежда. Шанс. Шанс потерян. Надежда умирает. Крик, преследующий единственного, кто способен его услышать, но находящегося слишком далеко, чтобы слышать, болезненная, мучительная печаль. Это скорбь без свидетелей. «Ты последний. Последний человек кричит». Это древний крик. Немногие способны его услышать. Крик, причиняющий сильную боль. Был шанс, что свершится чудо. Шанс потерян. Неверный поворот. Неверное время. Слишком рано. Слишком поздно. Пробудить выдохшуюся магию — рисковать ужасной ценой поражения. Знать, что шанс потерян, потому что ты проиграл. Эта скорбь способна убить.
Опыт научил тебя, что единственное несчастье, горшее, чем насильственная смерть близкого человека, — это пропажа близкого человека, пропажа без вести, с концами. Это пытка неопределённостью, когда сердце подпрыгивает на каждый стук в дверь, на каждый телефонный звонок. Несчастных выдаёт отчаяние в глазах, привычка в любой толпе поспешно и жадно прощупывать лица. Можно уговорить себя, что смерть близкого человека была неизбежна; много труднее подавить крик упорствующей души. Он жив, кричит душа; но вернётся ли он?
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Крик» — 488 шт.
