Цитаты

Цитаты в теме «крыса», стр. 7

Я свалил из Нью-Йорка в сорок девятом по весне,
Без цента в кармане поехал по стране.
Осень в Монтане — дождь и темно.
Отца своего я нашёл в казино.
Отец, где ты был, дай ответ.
Один я как перст с десяти юных лет.
Сказал отец: «Сынок, лучше дальше иди,
Я вот-вот умру от чахотки в груди».
Проехал Миссисипи, проехал Теннесси,
Возвращаться домой мне не по пути.
Мой дом теперь в Медоре и в Траки,
Домой возвращаться мне не по пути.
Что бы не случилось и в дождь, и в зной,
Женат я на дороге и девчонки одной.
Бог меня любит, я люблю его,
От меня ему не нужно больше ничего.
А могильным червям вечно хочется жрать,
Но меня им придётся долго, очень долго ждать.
Удалось из Монтаны на товарном свалить
В ту ночь, когда отец приказал долго жить.
Проехал я все дыры, где лишь крысы могут жить,
Но живого меня им домой не затащить.
Проехал Оклахому и Эль-Кахон
И даже Техачапи и Сан-Антон.
Домой не по пути, домой не по пути,
Домой не по пути.
Голуби — совершенно бессмысленные создания. Они всегда рядом, самый привычный для города вид птиц: курлыкают, ищут еды, смотрят вокруг глупыми круглыми глазками, лениво выпархивая из-под ног. Регулярно я их подкармливаю хлебом, но чаще — не замечаю. Как кто-то сказал: те же крысы, только с крыльями. Я, правда, и крысу, когда-то жившую в подъезде, подкармливал. Конечно, источник заразы, но люди тоже не ангелы, а все мы, как говорится, под Богом, все живые. Примерно так я думал, пока однажды весной не увидел птенцов голубя. И вдруг не осознал, что при всей привычности самих птиц, птенцов я вижу первый раз. До этого я видел только взрослых матерых голубей. А тут — птенец. Впервые. И как все, происходящее впервые, это выделилось из общего будничного фона и запомнилось, слегка изменив взгляд. Всего лишь птенец, покрытый растрепанным пухом, с желтым клювом, жадно открытым нараспашку, пронзительно писклявый. И снова мелькнула мысль: я ведь живу в городе, в котором голубей хоть ешь. Но вот передо мной птенец, и пищит он громко и противно, а я ведь никогда раньше не только не видел, но и не слышал их. Ни разу. Эта история случилась давно, детали уже подзабылись, я сменил не один город. Но до сих пор, фотографируя улицы, я заползаю во все щели, забираюсь на все крыши, спускаюсь в подвалы. И самым краешком сознания я высматриваю птенцов голубей. Ищу и не нахожу, превращая их в воображении в полумифических существ, живущих только в моей фантазии. После этого случая я все внимательнее смотрю вокруг и все чаще задаюсь вопросом: а что еще я не замечаю, упускаю, теряю в суете, до повязки на глазах привыкнув к своей жизни.
Первое, на что я обратил внимание в тот первый день в Бомбее, – непривычный запах. Я почувствовал его уже в переходе от самолета к зданию аэровокзала – прежде, чем услышал или увидел что-либо в Индии. Этот запах был приятен и будоражил меня, в ту первую минуту в Бомбее, когда я, вырвавшись на свободу, заново вступал в большой мир, но он был мне абсолютно незнаком. Теперь я знаю, что это сладкий, тревожный запах надежды, уничтожающей ненависть, и в то же время кислый, затхлый запах жадности, уничтожающей любовь. Это запах богов и демонов, распадающихся и возрожденных империй и цивилизаций. Это голубой запах морской кожи, ощутимый в любой точке города на семи островах, и кроваво-металлический запах машин. Это запах суеты и покоя, всей жизнедеятельности шестидесяти миллионов животных, больше половины которых – человеческие существа и крысы. Это запах любви и разбитых сердец, борьбы за выживание и жестоких поражений, выковывающих нашу храбрость. Это запах десяти тысяч ресторанов, пяти тысяч храмов, усыпальниц, церквей и мечетей, а также сотен базаров, где торгуют исключительно духами, пряностями, благовониями и свежими цветами. Карла назвала его однажды худшим из самых прекрасных ароматов, и она была, несомненно, права, как она всегда бывает по-своему права в своих оценках. И теперь, когда бы я ни приехал в Бомбей, прежде всего я ощущаю этот запах – он приветствует меня и говорит, что я вернулся домой.
Только когда плывёшь
Против течения понимаешь,
Чего стоит свободное мнение.
Звенья собираются
В длинные цепочки
Линия жизни
Становится точкой
Строчки и дни,
Стежок за стежком,
Шьют твоё дело
С душой и огоньком
Здесь, "за решёткой"
Начальник-полковник
Моя свобода -
Это радиоприёмник
Быть другим - Это значит
Быть всегда одному.
Выбирай, что тебе -
Суму или тюрьму?
Никому просто так
Не даётся Свобода
- Из неё нет выхода,
И в неё нет входа.
Сода для того,
Чтоб чай был
Черней Понятно?
Тогда и себе
Налей я учавствую в каком-то
«Сидячем» марафоне
Хорошо есть приёмник.
В магнитофоне.
Чай и папиросы
Ответы на вопросы
Допросы опять
Допросы Мой приёмник -
Односторонняя связь -
Тире и точки,
Арабская вязь.
Я не могу сказать,
Но зато я - Слышу
Я видел, как Крыса
Становится Мышью
То,что не стереть,
Как сильно не три -
Свобода это то,
Что у меня Внутри.
Две подруги

«Красиво ты живешь, любезная сестрица! -
Сказала с завистью в гостях у Крысы Мышь. -
На чем ты ешь и пьешь, На чем сидишь,
Куда ни глянешь — все из-за границы!» —

«Ах, если б, душенька, ты знала, —
Со вздохом Крыса отвечала, —
Я вечно что-нибудь ищу!
Я день-деньской в бегах за заграничным —

Все наше кажется мне серым и обычным,
Я лишь заморское к себе в нору тащу
Вот волос из турецкого дивана!
Вот лоскуток персидского ковра!

А этот нежный пух достали мне вчера —
Он африканский. Он от Пеликана!» —
«А что ты ешь? — спросила Крысу Мышь —
Есть то, что мы едим, тебе ведь не пристало!» —

«Ах, душенька! — 
Ей Крыса отвечала. -
Тут на меня ничем не угодишь!
Вот разве только хлеб я ем и сало! »
*******
Мы знаем, есть еще семейки,
Где наше хают и бранят,
Где с умилением глядят
На заграничные наклейки
А сало русское едят!