Цитаты в теме «лед», стр. 5
Любовь как лёд - а я огнем пылаю.
И почему, сосульками звеня,
Она от страсти пламенной не тая,
Всё больше замерзает от меня?
И почему гигантского огня
Она не сдержит холодом сердечным,
В кипящий пот, как резвого коня,
Меня вогнав пожаром бесконечным?
О, где найти мне факел этот вечный,
Горящий сверхъестественным огнем,
Чтоб лёд им растопить бесчеловечный,
Его же погасив навеки в нём?
У кротких душ любовь сильнее смерти,
Ломая всё привычное, поверьте!
Вот и зима закружила своими метелями,
Снегом присыпала глупых упреков следы.
Разве же, встретившись, так расставаться хотели мы?
Нам ведь казалось, всегда будут чувства светлы.
Ёлки повсюду огнями искрят новогодними,
И ожиданием чудес наполняется дом.
Нет, не бывают в любви друг от друга свободными.
Эта свобода даётся разлукой потом
Снова шампанским игристым бокалы наполнятся,
Я загадаю желанье. С твоим совпадет?
Может быть, в душах у нас, наконец, распогодится,
И, несмотря на морозы, вдруг тронется лёд?
Хватит минора, покуда мы можем надеяться,
Верить — в душе и природе не вечна зима.
В звуках «Love story» земля, наши души согреются.
Вместо снегов — первых встреч под ногами листва.
***
В ночь новогоднюю прочь мы прогоним разлуку.
Только влюблённо в глаза мне сейчас посмотри.
"— Вальс начинается.
Дайте же, сударь, мне руку,
и — раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три!"
Я, кажется, стала похожа на лютую зиму,
Опять засыпаю диван, словно снегом, поп-корном
Я чувствую то, что словами невыразимо!
И то, что с моим же понятием «истины» спорно
Я, кажется, стала похожа на белую вьюгу,
Я выгляжу хрупкой и даже болезненно бледной!
К нему у меня что-то больше, чем чувствуют к другу,
Лишь с ним я бываю смешной и немножечко вредной.
И я на февраль этот грубый вдруг стала похожа.
Бросаю слова, как снежки, уходящему в спину,
И я ощущаю, что нет в этом мире дороже
Такого родного, такого чужого мужчины
Я, кажется, стала похожа на лютую зиму:
Душа изо льда и почти белоснежная кожа,
Мне жить на земле без тепла просто невыносимо!
Зима же привыкла и хочется верить, я тоже.
К нам на небо из земной юдоли
Жаркий дух вздымается всегда —
Спесь и сытость, голод и нужда,
Реки крови, океаны боли,
Судороги, страсти, похоть, битвы,
Лихоимцы, палачи, молитвы.
Жадностью гонимый и тоской,
Душной гнилью сброд разит людской,
Дышит вожделением, злобой, страхом,
Жрет себя и сам блюет потом,
Пестует искусства и с размахом
Украшает свой горящий дом.
Мир безумный мечется, томится,
Жаждет войн, распутничает, врет,
Заново для каждого родится,
Заново для каждого умрет.
Ну, а мы в эфире обитаем,
Мы во льду астральной вышины
Юности и старости не знаем,
Возраста и пола лишены.
Мы на ваши страхи, дрязги, толки,
На земное ваше копошение
Как на звезд глядим коловращение,
Дни у нас неизмеримо долги.
Только тихо головой качая
Да светил дороги озирая,
Стужею космической зимы
В поднебесье дышим бесконечно.
Холодом сплошным объяты мы,
Холоден и звонок смех наш вечный.
А мне сейчас либо он, либо на хрен всё!
Видишь, старуха с косой меня на руках несёт?
Голос, содранный до небес, подостывший лёд —
Всё хрипит: «Черт тебя разберёт, черт поймёт!»
А мне сейчас либо он, либо жизнь с нуля.
Как же таких, невозможных, несет земля?
Не дрожит, не скулит, не роняет кресты с могил
На дороги, на души, на лица, по которым он проходил?
А мне сейчас либо он, либо шаг в окно,
Чтоб остаться в безличье дней неизбежным сном.
Превратиться в простого, бумажного змея,
Зацепиться печальным трофеем за фонарную шею.
А мне сейчас либо он, либо только он!
Это простой завет, болевой синдром!
Но я молчу, губы сжав, не звоню и не отвечаю.
Только, Господи, я скучаю, я по нему скучаю.
Во мне столько боли, что я не могу терпеть.
Вы там посмотрите за дверью, сидит моя смерть?
Она обещала цветов принести и кутьи,
Но всё не могла дойти.
Вы знаете, доктор, симптомы уже не те.
Оставьте меня полежать тут одну в темноте.
Так хочется мандаринов и мамину руку на лоб,
Погладила чтоб. И те минус тридцать,
Что жалят сейчас за окном, гоните вином.
Вино помогает от многих болезней, да
И бывает порою полезнее, чем вода.
Я бы выпила с вами, мой дорогой, но идите домой.
Доктор, от любви нет лекарства, вы так говорили, правда?
Она бьёт меня в голову страшной чугунной кувалдой
И ломает все косточки, все позвонки, мышцы рвёт.
И я бьюсь в эти окна с разбегу, как рыба об лёд.
Я рву простыни, перевязываю сустав.
Ты иди домой, доктор. ты так устал
Ты еще говорил, что от этого не умирают.
Пострадаю с полгодика — и отползу от края.
Нет, же доктор, смотри
Ну смотри мне сейчас в глаза —
Я умираю.
Что и требовалось доказать.
Какого вкуса чувства наши —
И скорбь и лютая тоска?
И впрямь горька страданий чаша?
Любовь и впрямь, как мёд сладка?
Горчинка лёгкая в стакане
У грусти явственно слышна.
Живая соль на свежей ране,
Когда обида солона.
Среди страстей, среди борения
Я различить тот час берусь
И резко-кислый вкус презрения
И кисловатый скуки вкус.
Под вечер горькая услада,
И на просвет почти черно
Вино дождя и листопада,
Печали терпкое вино.
Но все оттенки бред и бренность,
И ничего не слышит рот,
Когда стоградусная ревность
Стаканом спирта оплеснёт.
Всё так. И пусть. И горечь тоже.
Приемлю мёд. Приемлю соль.
От одного меня, о Боже,
По милосердию уволь:
Когда ни вьюги и ни лета,
Когда ни ночи и ни дня,
Когда ни вкуса и ни цвета,
Когда ни льда и ни огня!
Пора зимы царит который век,
В стране волшебной Снежной Королевы.
Там стелется ковром пушистый снег,
И вьюги звонкой слышатся напевы.
Она живет у ледяной скалы,
В величественном и хрустальном замке.
В нем серебром расписаны полы,
И окна блещут в изумрудных рамках.
Без устали бегущие года,
Над Королевой Снежною не властны.
Она вовеки будет молода,
И внешностью загадочной прекрасна.
На голове алмазный свод венца,
Сверкают инеем ее ресницы,
Белей снегов овал ее лица.
И взор в зеркальных блестках серебрится.
Но вместо сердца лишь осколок льда,
Едва ли стать ей преданной и нежной.
Ее любовь сковали холода,
Ей быть вовеки Королевой Снежной.
Она для чувств открыться бы смогла,
Когда б ее теплом души согрели.
Но нет надежды отыскать тепла,
Где веют леденящие метели.
Восходя дорогой горной прямо к бездне голубой,
Не печалься, брат мой гордый, будет нам еще с тобой
И парча ковров ценнейших, и невиданный фарфор,
И красавиц августейших неожиданный фавор.
Не раздавит нас, ей-Богу, ни чужбина, ни нужда.
Будет нам всего помногу. А не будет — не беда.
И когда недуг сердечный вдруг сожмет тебя в горсти,
Не печалься, друг мой вечный, твой корабль уже в пути.
Не зазря ломал ты крылья, не напрасно ты страдал,
И бесился от бессилия, и от холода рыдал.
Потеряешь счет пожиткам предсказаниям вопреки.
Будет нам всего с избытком. А не будет — пустяки.
И покуда шепот струнный все зовет куда-то вдаль,
Дольше срока, принц мой юный, не продлится твой февраль.
Вспыхнет утро, грянут грозы, льды сойдут, снега сойдут,
И твои ночные слезы дневным садом прорастут.
Будь, что будет, знай, не медли, путь не близок, в добрый час.
Там посмотрим — будет, нет ли. Не печалься, будет с нас.
Заезжает Трент, рассказывает, как «парочка еврейских принцесс истеричек» якобы видели в Бель Эр каких то монстров; идет разговор об оборотнях. Кто то из принцессиных подружек будто бы исчез. Вчера вечером в Бель Эр шел розыск, ничего не нашли, за исключением – здесь Трент ухмыляется – трупа изуродованной собаки. Еврейские принцессы, которые, по словам Трента, «вообще без башки», поехали ночевать к подруге в Энчино. Трент говорит, что у еврейских принцесс, видимо перепивших диетколы, была своего рода аллергическая реакция. Может быть, соглашаюсь я; но история меня тревожит. После ухода Трента я пытаюсь позвонить Джулиану, но никто не отвечает, я пытаюсь понять, где бы он мог быть. Вешаю трубку, уверенный, что слышу, как кричат в соседнем доме, ниже по каньону, закрываю окно. Еще слышен собачий лай, «KROQ» играет старую песню Doors , на тринадцатом канале «Война миров», я переключаю на какую-то религиозную программу, где проповедник вопит: «Дайте Господу вас использовать. Господь хочет вас использовать. Расслабьтесь и позвольте Ему вас использовать, вас использовать. Расслабьтесь, – продолжает он свое песнопение. – Использовать вас, использовать». Я пью джин с подтаявшими кубиками льда и, кажется, слышу, как кто то ломится в дом. Дэниел по телефону говорит, что это, вероятно, мои сестры, пытающиеся достать что нибудь выпить; из теленовостей я узнаю, что вчера ночью на холмах четверо были забиты насмерть, и большую часть ночи не сплю, глядя в окно на задний двор и ожидая оборотней.
Как камень на душе твоё молчанье,
Как лёд — твой взгляд, шипы — слова
Я не могу простить непонимание
Моей любви:
Ни письма, ни звонки не трогают тебя.
Горяч ты как огонь, и — всё же, вечный лёд,
Слова твои — то жгут, то леденят
Твой взгляд прервал души моей полёт —
Он отравил её, как тело травит яд.
Скорей бы кончилась зима в тебе,
Тогда, Быть может, ты оценишь сердцем,
Что той любовью, что горит во мне,
В любой момент ты сможешь отогреться.
Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе,
Ты в своих путях всегда уверенный,
Свет узревший в шалаше.
И тебе, печально-благодарная,
Я за это расскажу потом,
Как меня томила ночь угарная,
Как дышало утро льдом.
В этой жизни я немного видела,
Только пела и ждала.
Знаю: брата я не ненавидела
И сестры не предала.
Отчего же Бог меня наказывал
Каждый день и каждый час?
Или это ангел мне указывал
Свет, невидимый для нас?
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Лед» — 302 шт.
