Цитаты в теме «одежда», стр. 4 ▷ Socratify.Net

Скромность умерла, когда родилась одежда.

Лучше чинить бедняку рваную одежду, чем быть наложницей в доме богатого.

Держите тело в строгости,
Чтобы оно не перестало повиноваться душе:
Пусть пища лишь утоляет
Голод, питье — жажду,

Пусть одежда защищает тело от холода,
А жилище — от всего ему грозящего.
А возведено ли жилище из дерна
Или из пестрого заморского камня,

Разницы нет: знайте,
Под соломенной кровлей человеку
Не хуже, чем под золотой.
Презирайте все, что ненужный труд создает ради

Украшения или напоказ.
Помните: ничто, кроме души,
Недостойно восхищения,
А для великой души все меньше нее».

Шью новые наряды из надежды.
На рукавах блестит немного грусть
Но я влюбляюсь в светлые одежды —
К себе я, прежней, больше не вернусь

Накину шарфик нежности на плечи
А по подолу — вышивка из снов,
В которых звёзды обнимают вечер,
В которых улыбается Любовь

Я в волосы вплету цветы жасмина
И распрощаюсь с вьюгой за окном
Грустит тихонько Память у камина
Сгорает боль пылающим костром

Воротничок из кружев полу тайны
Любимый аромат моих духов
И чей-то взгляд, пока ещё случайный
И строчки не написанных стихов

Страх — это энергия, которая сжимает, закрывает, втягивает, убегает, прячет, накапливает, наносит ущерб.
Любовь — это энергия, которая расширяет, раскрывает, посылает вовне, отпускает, дает откровение, делится, исцеляет.
Страх укутывает ваши тела в одежды, любовь позволяет вам оставаться нагими.
Страх замыкается и заканчивается на том, что у вас есть, любовь — позволяет отдать все, что у вас есть.
Страх гребет под себя, любовь — касается с нежностью.
Страх сковывает, любовь — отпускает.
Страх рождает боль, любовь — облегчение.
Страх атакует, любовь — преображает.

Я сегодня такая странная...Я сегодня такая странная,
Даже счастлива в одиночестве
Кофта мятая, носки рваные
И никто не зовёт по отчеству.
Я сегодня такая домашняя —
Волосы заплела косичкою,
Лицо заспано, не накрашено
Наблюдаю в окно за птичками.
Планы на день — совсем не сложные:
Тёплый плед, пара дисков с фильмами,
Растворимый какао с мороженным,
В ванной час с пузырями мыльными
А вчера я была успешною —
Платье строгое, губы алые.
Принимала решенья поспешные,
Только внешне ничуть не усталая
Ну, а завтра решусь побыть глупою
И оденусь как-то немыслимо,
Озорной всех улыбкой запутаю,
Собью с толка безумными мыслями
Ты люби меня только по-прежнему,
Ты люби меня — ту, настоящую,
Что не спрячешь под яркой одеждою —
В груди сердце тихонько стучащее

— Как она выглядит?
— Как библиотекарша.
— Библиотекарша на твой вкус или на мой?
— Ну, на ней была одежда, если ты об этом.

Хорошие мысли предпочитаются блестящему слогу. Слог — это, так сказать, внешняя одежда; мысль — это тело, скрывающееся под одеждой.

— Хорошо, что никто не видел, как ты срывал с меня одежду посреди ночи в пустом бассейне, – пошли бы разговоры.
— Разговоры всегда ходят.

А душевным мазохисткам,
Так идет садистский вид.
Взгляд у них всегда раздрызган,
Все о стерве говорит.

Все кричит-одежда, обувь,
Украшения, слова
Вас бросает в мутный омут,
Руку вам подаст едва

За ее спиной заборы,
Сотни сожженных мостов.
Оправдания, укоры,
Много рубленых хвостов.

Так удобней, так не больно,
Защищается хитро.
Чтоб не лезли недостойные
В ее нежное нутро.

Суди о мужчине не по его одежде, а по одежде его жены.

Для одежды выбирай шелк, для дружбы - принца.

Кто покупает дешевое сукно, тот дважды в год шьет себе одежду.

Скажите мне, а что такое честь
И с чем её сегодня можно есть?
А может, да простят меня невежду,
Её на теле носят как одежду?

Скажите мне, коль это не секрет,
Что, честь имеет вкус, объём и цвет?
А может кто-то знает ей и цену?
Тогда добро пожаловать на сцену!

Я прямо заявляю при народе,
Что чести нет, верней, она не в моде.
И нам сейчас нужна сия химера,
Как цейссовский бинокль для Гомера!

Зачем болтать о чести? Слово Оно
Из нашего исчезло лексикона.
Сегодня в мире юношей не счесть,
Которым не знакомо слово «честь»!

У каждой наверное есть такой мужчина,
И вроде бы свой и чужой до боли,
От слез под глазами немного морщины,
И сердце истёрто до грубой мозоли.

Ведь каждой мужчина такой попадался,
И вроде с тобой, и вроде бы между,
Который то рядом, а то испарялся,
Как будто смолой, кипятком под одежду.

Такой, что поманит и ты уже рядом,
Уйти ей бы прочь, но останется все же,
Такой, что по сердцу одним только взглядом,
Такой, что словами как саблей по коже.

У каждой такой был, нахальный и грубый,
С которым стрела сердце жадно пронзила,
С которым как будто бы сладкие губы,
И думаешь «Этого точно любила».

У каждой уверенна был такой мужчина,
Который дарил бесконечно надежду,
Но вновь испарялся порой без причины.
И снова смолой, кипятком под одежду.

Пятьдесят - шестьдесят лет назад самураи каждое утро принимали ванну, брили лоб, смазывали волосы специальной жидкостью, стригли ногти на руках и ногах, натирая их пемзой и затем кислицей, и, независимо от обстоятельств, уделяли внимание своему внешнему виду. Не стоит и говорить о том, что все их оружие и доспехи протирались, смазывались, натирались до блеска и содержались в порядке.
Хотя может показаться, что специальная забота о своем внешнем виде похожа на бахвальство, это не имеет никакого отношения к стремлению произвести впечатление. Даже если ты знаешь, что сегодня можешь погибнуть, и полон твердой решимости встретить неминуемую смерть, если ты встретишь смерть, имея неподобающий внешний вид, то тем самым покажешь, что не подготовился заранее. Враги отнесутся к тебе с презрением и сочтут тебя неопрятным. По этой причине говорят, что как старые, так и молодые должны следить за своим внешним видом.
Хота можно скакать, что это дело хлопотливое и отнимает много времени, призвание самурая заключается в подобных вещах. Это не пустая трата времени и не хлопотливое
занятие. Нет ничего позорного в том, что ты постоянно укрепляешь в себе решимость погибнуть в бою, намеренно внушая себе мысль, что ты уже умер, делаешь свое дело и исполняешь воинский долг. Но, когда наступит время, ты покроешь себя позором, если не будешь постоянно осознавать это, даже во сне, а проводить дни станешь, преследуя своекорыстные интересы и потворствуя своим желаниям. И если ты думаешь, что здесь нет ничего позорного, и считаешь, что главное — это твое собственное благополучие, то твои распутные и неучтивые действия достойны лишь сожаления.
Человек, который не укрепился в решимости неизбежно умереть, обрекает себя на недостойную смерть. Но если человек заранее принял решение встретить смерть, как можно его презирать? Следует быть особенно внимательным в этом отношении.
Кроме того, за последние тридцать лет обычаи изменились. В наши дни, когда молодые самураи собираются вместе, они говорят только о денежных вопросах, прибылях и убытках, тайных стилях одежды или о любовных похождениях. Обычаи распадаются на части. Можно сказать, что раньше, когда человек достигал возраста двадцати трех лет в его сердце не было места презренным мыслям, и поэтому никто не говорил о подобных вещах. Если человек постарше случайно произносил нечто подобное, он считал это чем-то вроде оскорбления. Этот новый обычай, вероятно, появился, потому что люди придают большое значение тому, насколько привлекательными они выглядят в глазах окружающих, и ведению домашнего хозяйства. Каких вершин смог бы достичь человек, если бы у него не было заносчивости в отношении его места в обществе!
Как ужасно, что сегодняшние молодые люди расчетливы и так кичатся своим имуществом. Людям с расчетливыми сердцами недостает чувства долга. А тот, кто не имеет чувства долга, не уважает себя.

Фрагмент времени в вечности,
Мы подобны с тобой паре любовников,
Ступающих как можно тише по крыше мира,
Чтобы узнать, что все страницы всех книг чисты.

Говорят, стихотворение должно убить тебя
И только после этого ты сможешь его написать,
Но слово не умирает, когда произнесено,
Оно только начинает жить.
***
В путеводителе по темноте мира
Должна появиться звезда.
Жизнь проста для сердца,
Она бьется, пока может.

Дождь впитывает одежду,
Из шелковых коконов
Поэзии возникает новая поэзия.
Словно монах, освещающий свиток –

На опавших руках кесарева рана листвы
Листья вздыхают всегда один раз,
Их слова любят тенистые комнаты, мягкую тишину,
В неё они приходят переплетаться в фразы...
***
Взгляд стирается...Что-то подчеркивает мысли,
Которые взрослели рядом с голыми ночами,
И вес, утомленный моим весом,
Отдает себя священным играм.
Профиль ночной пропасти аромата.
Люди делятся на два вида -
Сумасшедшие сверчки
Или израненные светлячки.
Прообраз лица приходит рассеянным,
В глубоком вдохе святости
Его ночи весят как камни в траве времени.
***
Молоко, пролитое из банки на стол –
Как будто что-то спустилось на чужую территорию
Мир - большой лабиринт в руинах.
И ладан чувства усерднее
Размахивает кадилом строк,
Произнося ещё один фрагмент молитвы.
Она даёт понимание что пустота,
Которой мы переполнены, нас не ждёт.
Она срывает наши черноты
И преследуют нас яркостью
Она находит слова, которые
Говорят только с нами.
И наши глаза тают и плачут,
И мы плывём сквозь оттепель,
Чтобы продолжить жить.
Она - то убежище, те мягкие зеркала,
Где мы будем прятаться после слёз.
На пляже Белых Камней
Любовь оживила алые стихи в моей крови...
И когда я поднял глаза, я понял,
Что страницы становятся как огонь,
Чтобы потом, отпустив нас, хранить наш пепел.

Никогда не забывайте, что внутри одежды находится женщина.

— Мы приезжали с ней сюда на раздолбанном мустанге, на котором не включался задний ход. Я хотел стать крутым гитаристом, а она — придумывать одежду для моих выступлений. Я стал продюсером, а она осталась одна. Ей нужна была семья, мне — свобода. И я получил ее. Теперь я пью что хочу, нюхаю что хочу, трахаю что хочу. Но мне нужна только она.
— Ну так иди к ней.
— ***. Я недостаточно пьян для этого.

Нет на свете прекраснее одежды, чем бронза мускулов и свежесть кожи.