Цитаты в теме «полицейская», стр. 5 ▷ Socratify.Net

— Это Хонда. Он со мной. Я подумал, придётся сдерживать толпу.
— Мистер Монк, это не настоящий полицейский, а стриптизёр.
— Я так не думаю.
— Вы видели его жетон? Там написано «Офицер удовольствия».
— Да?
— Монк, у него из-за пояса доллары торчат.
— Я думал, он просто потерял бумажник

— Ты был на высоте вчера вечером, Тайлер, теперь другим полицейским есть к чему стремиться!
— Спасибо!
— Знаешь, я думала, что если когда-нибудь увижу тебя голым, то это произойдет совсем при других обстоятельствах!

Обычно, если приходит полицейский, то люди либо застёгиваются на все пуговицы, либо начинают чувствовать недомогание.

— Деятельность полицейского плохо влияет на голову.
— Каким образом?
— День изо дня вы имеете дело с подонками, приходится общаться с наркоманами, сутенерами, убийцами и растлителями детей. И скоро вы начинаете думать, что все люди испорчены.

— Абсолютная неприкосновенность. Снимите все обвинения против меня. Здесь в Малайзии и во всех странах, где заведены дела против меня.
— Каждый полицейский департамент в мире разыскивает тебя, со сколькими мне говорить?
— Правда?! Моя мама была бы так счастлива, слышать это!
— Счастлива, она бы пристрелила тебя собственными руками!
— Мистер Малик, вы не знали мою маму

— Возвращаешься поздно, уходишь рано
— Все полицейские уходят рано и приходят поздно.
— И многие заканчивают жизнь в одиночестве. Ты этого хочешь?
— Я ничего не хочу. Я просто делаю свою работу.

Полицейский глаз зорок - не надо сорок

Бог сильнее полицейского.

Все–таки человек не развивается с возрастом, хоть тресни. Характер формируется годам к двадцати пяти, и потом уже, как ни бейся, себя не переделаешь. Дальше остается только наблюдать, насколько окружающий мир соответствует твоему характеру. Возможно, благодаря виски, — но мне было жаль Рудина. Героям Достоевского я никогда особенно не сострадал. А вот тургеневским персонажам — запросто. Как, впрочем, и персонажам из «Полицейского участка–87». Наверное, все оттого, что у меня слишком много слабостей. Чем больше у человека слабостей, тем охотнее он сострадает слабостям своих ближних. Слабости персонажей Достоевского зачастую и слабостями–то не назовешь, так что сострадать им на всю катушку не получается. Что же до героев Толстого, то их слабости так и норовят превратиться во что–то глобальное, статичное, на века Какое уж тут сострадание.

Девушка из номера «8Г» когда-то была очаровательной и милой, но теперь превратилась в законченную суку. Она превратилась в зловредную ни на что не годную дрянь, она боиться заняться не тем, чем следует, и поэтому предпочитает заниматься ничем.
— Девушка из номера «8Г» не верит в себя, — кричит Марла, — и боится, что, чем старше она станет, тем меньше будет у неё выбора. Надеюсь, вы успеете её спасти!
В то время, когда полицейские вышибают дверь в номер, Марла и Тайлер уже бегут по вестибюлю.
Полицейский кричит перед дверью:
— Позвольте помочь вам, мисс Сингер! Вы должны жить! Впустите нас, и мы поможем разобраться с вашими проблемами.

Объясняется это отчасти тем, что прежде правительства не могли держать граждан под постоянным надзором. Когда изобрели печать, стало легче управлять общественным мнением; радио и кино позволили шагнуть в этом направлении ещё дальше. А с развитием телевизионной техники, когда стало возможно вести приём и передачу одним аппаратом, частной жизни пришел конец. Каждого гражданина, по крайней мере каждого, кто по своей значительности заслуживает слежки, можно круглые сутки держать под полицейским наблюдением и круглые сутки питать официальной пропагандой, перекрыв все остальные каналы связи. Впервые появилась возможность добиться не только полного подчинения воле государства, но и полного единства мнений по всем вопросам.

— Как трудно бедному человеку в Америке наслаждаться любовью! Без собственной квартиры это почти невозможно. Страна, наверное, полна безутешных онанистов. Проституток в этих стерильных широтах я тоже не видел. Богатырского телосложения полицейские, освобожденные от военной службы именно благодаря своей комплекции, хватают эти хилые зачатки эротики на улицах, как собачники бродячих мопсов, и доставляют их безжалостным судьям, которые приговаривают их к большим штрафам. А где же людям заниматься любовью?
— В автомобилях.

Телевизор сводит на нет любую возможность поговорить, ибо обладает физическим свойством притягивать взгляд. Неважно, насколько скучна программа и насколько интересна беседа, которая в это время ведется, — взгляд медленно, но верно уплывает в сторону телевизора, и его постоянно усилием воли приходится возвращать назад. Телевизоры теперь можно увидеть в магазинах, в банках, на почте и в полицейских участках. Появление их в операционных всего лишь вопрос времени, и тогда количество случайно отрезанных конечностей резко возрастет.

— Свобода, — сказал полицейский в камуфляже, с резиновой дубинкой у пояса, — это всегда одиночество. Чем совершеннее свобода — тем полней одиночество.
— Что? — удивился он.
— Я это говорю к тому, что любая привязанность есть первый шаг к рабству, — охотно пояснил полицейский, оставляя свой пост возле обменного ларька и подходя ближе.
— Вряд ли, — нерешительно сказал он.
— Да-да, — ради убедительности полицейский коснулся наручников, болтающихся у него на поясе рядом с дубинкой. — Именно так. Даже если это привязанность к домашним тапочкам. Или к единственному сорту сигарет. Или к стране. Особенно к стране.
— Я не курю, — сказал он. — И у меня нет домашних тапочек.
— Значит, вы очень одиноки, — сказал полицейский. — Я вам завидую.

В гонзо-журналистике нет никаких установленных правил, не обязательна структура, часто отсутствуют схемы, налицо несоответствие формы содержанию — ее можно сравнить с ревом водопада, со скрежетом внезапно врезающихся друг в друга машин, пронзительным скрипом тормозов, воем сирен и полицейской облавой, когда последние обрывки рациональных мыслей исчезают, как пакетик каннабиса в туалетном бачке. Собственное определение Томпсоном гонзо-журналистики со временем менялось, но он по-прежнему настаивает, что хорошему гонзо-журналисту «необходим талант, непосредственность и спонтанность мастера живого репортажа, глаз художника или фотографа и стальные яйца актера» и что гонзо — «репортажный стиль, основанный на идее Фолкнера», дескать, «лучшие литературные произведения куда более правдивы, чем какая-либо разновидность журналистики». Среди других определений гонзо: журналистика вне закона, новая журналистика, альтернативная журналистика и литературный кубизм.

Один товарищ полицейский на правах друга любил по прикалываться. Даст команду «хендай тибурон в угоне» и п*здец, каждый сволочь тормозит, проверяет, докапывается. Я сначала с пониманием относилась, все таки угон это обидно. А потом узнала про шуточки это Полицентера, это я так начальников УВД называю, стала стебаться над ментами. То биту случайно ткну, когда они чинить досмотреть хотят и невинно так «ой пусик, тебе не больно?» или «ой бля пушку забыла выложить» из машины выходу и бурчу «блин, ну все, сейчас снова лапать начнет, я ему яйца снесу на*ер».

На остановке плача, мокнет осень.
Проскакивают мимо «легковушки».
Совсем одна: ни друга, ни подружки.
Расстроенно пошмыгивает носом.

Размазана карминная помада,
Тушь возле глаз расплакана нелепо.
Сбежав сюда из душного вертепа,
Она свободе рада и не рада.

Прихлебывает горькие обиды
Из полной фляжки, вынутой из клатча
И сетуя, что жизнь пошла собачья,
Вздыхает над судьбою незавидной.

Затягиваясь жадно сигаретой,
Скользит унылым взглядом по окошкам.
Крадется ночь блудливой драной кошкой,
Карманник-ветер жмется к парапету.

Глумится и хохочет дождик дерзкий,
Отплясывая в лужах макарену.
Поглядывая, морщится надменно
Фонарь, как бессердечный полицейский.

И больше ни души. Промозгло. Жутко.
На богом позабытой остановке,
Прикрыв коленки шарфиком неловко,
Рыдает Осень пьяной проституткой.

Для человека моего темперамента мир таков, что нет ни надежды, ни выхода. Даже, если я напишу книгу, которую хочу написать, ее не примут: я очень хорошо познал своих соотечественников. Даже, если я смогу начать все заново, в том не будет пользы, поскольку в глубине души я не имею желания ни работать, ни стать полезным членом общества. Я сижу и смотрю на дом через дорогу. Он кажется мне не только безобразным и бессмысленным, как все остальные дома на улице, но от длительного рассматривания он вдруг становится абсурдным. Меня убивает сама мысль воздвигнуть приют именно здесь. Сам город убивает меня своей крайней ненормальностью, убивает все в нем: стоки, эстакады, музыкальные ящики, газеты, телефоны, полицейские, дверные ручки, ночлежные дома, экраны, туалетная бумага, все. Все это могло не существовать, при этом мы бы не только ничего не потеряли, мы бы выиграли вместе со всей вселенной. Я наблюдаю за проходящими мимо: не обнаружится ли случайно среди них мой единомышленник? Предположим, я останавливаю кого-нибудь и прямо задаю ему простой вопрос. Предположим, я спрошу его так: «Почему ты живешь так, как ты живешь? »

Могущественный колдун, желая уничтожить королевство, вылил в источник, из которого пили все жители, отвар волшебного зелья. Стоило кому-нибудь глотнуть этой воды – и он сходил с ума.
Наутро все жители напились этой воды, и все до одного сошли с ума,. кроме короля, у которого был свой личный колодец для него и для его семьи, и находился этот колодец там, куда колдун добраться не мог. Встревоженный король попытался призвать к порядку подданных, издав ряд указов о мерах безопасности и здравоохранения, но полицейские и инспектора успели выпить отравленную воду и сочли королевские решения абсурдом, а потому решили ни за что их не выполнять.
Когда в стране узнали о королевских указах, то все решили, что их властитель сошел с ума и теперь отдает бессмысленные приказы. С криками они пришли к замку и стали требовать, чтобы король отрекся от престола.
В отчаянии король уже собирался сложить с себя корону, когда его остановила королева, которая сказала:
«Давай пойдем к тому источнику и тоже выпьем из него. Тогда мы станем такими же, как они».
Так они и сделали. Король и королева выпили воды из источника безумия и тут же понесли околесицу. В тот же час их подданные отказались от своих требований: если теперь король проявляет такую мудрость, то почему бы не позволить ему и дальше править страной?
В стране воцарилось спокойствие, несмотря на то, что её жители вели себя совсем не так, как их соседи. И король смог править до конца своих дней.

— Доктор Кадди? Я — Эмбер Волакис из новой команды доктора Хауса
— Заявления о сексуальных домогательствах принимает отдел кадров, увольнительная из-за стресса оплачивается как компенсация в случае производственной травмы, а с уголовными преступлениями идите сразу в полицейский участок Принстон-Плейнсборо.