Цитаты

Цитаты в теме «признание», стр. 4

Не знаю, не слышу, не смею, не верю, нельзя
Ты числишься в папке с красивым названьем «Друзья»
Есть столько историй, где судьбы связал интернет
Но вот понимаешь, меня в тех историях нет!

Стараюсь себе объяснить, почему же во сне
Ты снова приходишь и шепчешь признания мне
Я слышу твой голос опять и узнаю легко
В реальности образ того, кто пока далеко

Я в душу влюбилась так редко бывает, поверь
А в сердце печаль завывает, как раненый зверь
И что с этим делать и как отключается боль?
Твой код подошёл под когда-то забытый пароль

Ломается что-то, а что-то возводится вновь
Я скрытую папку создам под названием «Любовь»
А там, где любовь, нет причины для файлов других
Чем чувства сильнее, тем меньше пусть знают о них

Я чувствую то, что сказать не получится вслух
И сердцем сложился судьбы вечно замкнутый круг
Я знаю, я слышу, я верю, забыв про «Нельзя»
Как жаль, что не числишься в папке с названием «Семья».
Прости

Прости за всё меня, любимый,
За ревность глупую и ссоры,
Что так порой невыносимы
Бессмысленные разговоры.

За эти странные желанья
На память вновь оставить что-то
За бесконечные признания
И за излишнюю заботу.

Что я не вовремя звонила-
То поутру, то поздно ночью
Что так отчаянно любила
И рядом быть хотела очень.

Что я, возможно, досаждала
Пустыми частыми звонками,
И что тебя не отпускала,
Вцепившись слабыми руками.

Что я считаю и считала-
Не стоит за тебя лить слёзы,
Но на плече опять рыдала...
Прости за эти парадоксы.

Прости меня за все безумства,
Когда средь ночи я сбегала.
Прости, что всему миру чувства
Я без утайки открывала.

Что разрешила в Интернете
Чужим копаться в наших судьбах,
Что каждому на белом свете
Кричала о любви безумной.

Прости, что я была с тобою
Такою хрупкой и ранимой
Что ты не стал моей судьбою,
Прости меня... Прости, любимый.
Он читал все, что выходило, посещал театры, публичные лекции, слушал, как объясняет Араго явления поляризации света, восхищался сообщением Жоффруа Сент-Илера о двойной функции внутренней и наружной сонной артерии, питающих одна — лицо, другая мозг, был в курсе всей жизни, не отставал от науки, сопоставлял теории Сен-Симона и Фурье, расшифровывал иероглифы, любил, надломив поднятый камешек, порассуждать о геологии, мог нарисовать на память бабочку шелкопряда, обнаруживал погрешности против французского языка в словаре Академии, штудировал Пюисегюра и Делеза, воздерживался от всяких утверждений и отрицаний, до чудес и привидений включительно, перелистывал комплекты Монитера и размышлял. Он утверждал, что будущность — в руках школьного учителя, и живо интересовался вопросами воспитания. Он требовал, чтобы общество неутомимо трудилось над поднятием своего морального и интеллектуального уровня, над превращением науки в общедоступную ценность, над распространением возвышенных идей, над духовным развитием молодежи. Но он опасался, как бы скудность современных методов преподавания, убожество господствующих взглядов, ограничивающихся признанием двух-трех так называемых классических веков, тиранический догматизм казенных наставников, схоластика и рутина не превратили бы в конце концов наши школы в искусственные рассадники тупоумия.