Цитаты в теме «растение», стр. 4 ▷ Socratify.Net

— Чувства — это гормональное расстройство, которым я не страдаю.
— Будь чувства растениями, ты бы превратился в ботанический сад.

Знаешь ли ты, что такое горе,
Когда тугою петлей на горле?
Когда на сердце глыбою в тонну,
Когда нельзя ни слезы, ни стона?

Чтоб никто не увидел, избавь боже,
Покрасневших глаз, потускневшей кожи,
Чтоб никто не заметил, как я устала,
Какая больная, старая стала

Знаешь ли Ты, что такое горе?
Его переплыть — всё равно что море,
Его перейти — всё равно что пустыню,
А о нём говорят словами пустыми,

Говорят: «Вы знаете, он её бросил »
А я без Тебя как лодка без вёсел,
Как птица без крыльев,
Как растение без корня

Знаешь ли Ты, что такое горе?
Я Тебе не всё ещё рассказала, —
Знаешь, как я хожу по вокзалам?
Как расписания изучаю?

Как поезда по ночам встречаю?
Как на каждом почтамте молю я чуда:
Хоть строки, хоть слова
оттуда.... оттуда....

Марку ШагалуОн стар,
он похож на свое одиночество,
ему рассуждать о погоде не хочется.
Он сразу — с вопроса:
— А вы не из Витебска?
Пиджак старомодный на лацканах вытерся
Нет, я не из Витебска
Долгая пауза.
А после — слова монотонно и пасмурно:
— Тружусь и хвораю
В Венеции — выставка
Так вы не из Витебска
— Нет, я не из Витебска
Он в сторону смотрит.
Не слышит, не слышит.
Какой-то нездешней далекостью дышит,
пытаясь до детства
дотронуться бережно
И нету ни Канн, ни Лазурного берега,
ни нынешней славы
Светло и растерянно
он тянется к Витебску, словно растение
Тот Витебск его — пропыленный и жаркий —
приколот к земле каланчою пожарной.
Там свадьбы и смерти, моленья и ярмарки,
там зреют особенно крупные яблоки
и сонный извозчик по площади катит
— Так вы не из Витебска?
Деревья стоят
вдоль дороги навытяжку.
Темнеет
И жалко,
что я не из Витебска.

В прежние времена моряки в долгом плавании оставляли на каждом пустынном острове по паре свиней. Или по паре коз. А когда приходили к этому острову в следующий раз, там уже был запас “живого” мяса. Это были необитаемые острова, царства девственной, дикой природы. Там обитали птицы, которых не было больше нигде на — Земле. Там не было хищных зверей. Там не было ядовитых растений или растений с колючками и шипами. Это был истинный рай на Земле.
Когда моряки приходили к такому острову в следующий раз, там их ждали стада свиней или коз.
Устрица рассказывает нам об этом.
Моряки называли такие стада “посеянным мясом”.
Устрица говорит:
— Вам это ничего не напоминает? Например, старинную историю про Адама и Еву?
Он говорит, глядя в окно:
— Может быть, Бог однажды вернется на Землю с большой бутылкой острого соуса для барбекю?

Вы должны понять, чем она явилась для меня, не то зачем все это? Она была красивее той, но не в том суть. В богатой стране красота дешево стоит. Важно было то, что внутри. Она была сексуальна, но какой то растительной сексуальностью – слепая сексуальность, льнущая, не знающая отказа сексуальность, которая не так уж важна, поскольку непроизвольна, как фотосинтез. Не как у животного, как у растения. Улавливаете? Я знал, что мы займемся любовью, и займемся как мужчины и женщины, но наше совокупление будет таким же конкретным, отчужденным и бессмысленным, как плющ, вьющийся по решетке под августовским солнцем.
Секс был важен, потому что он не был важен.

Bсе, что мы делаем в жизни, мы делаем ради любви.
В детстве, едва родившись мы орем и сучим ножками, требуя чтобы нас любили — взяли на руки, качали, кормили. В школе мы стараемся не хватать двоек — но вовсе не ради знаний, а только, чтобы нас любили родители. Ну и так далее всю жизнь. Мы совершаем подвиги и преступления, открываем новые земли и грабим банки, завоевываем народы и проникаем в тайны природы — только для того, чтобы нас любили.
Возможно, мы не способны любить именно потому, что жаждем быть любимыми, то есть хотим чего-то (любви) от другого, вместо того чтобы отдавать ему себя без всякой корысти, довольствуясь лишь его присутствием.
Любовь, как редкое, позднее тепличное растение, может расцвести лишь в особом душевном климате, который трудно создать и который совершенно несовместим со свободой нравов, характерной для нашей эпохи.

Облетают последние маки,
Журавли улетают, трубя,
И природа в болезненном мраке
Не похожа сама на себя.

По пустынной и голой алее
Шелестя облетевшей листвой,
Отчего ты, себя не жалея,
С непокрытой бредешь головой?

Жизнь растений теперь затаилась
В этих странных обрубках ветвей,
Ну, а что же с тобой приключилось,
Что с душой приключилось твоей?

Как посмел ты красавицу эту,
Драгоценную душу твою,
Отпустить, чтоб скиталась по свету,
Чтоб погибла в далеком краю?

Пусть непрочны домашние стены,
Пусть дорога уводит во тьму,-
Нет на свете печальней измены,
Чем измена себе самому.

Души людские, как и реки и растения, тоже нуждаются в дожде. Особом дожде — надежде, вере и смысле жизни. Если дождя нет, все в душе умирает.

Время послужило моей любви лишь для того, для чего солнце и дождь служат растению — для роста В ней сосредоточиваются вся моя духовная энергия и вся сила моих чувств. Я вновь ощущаю себя человеком в полном смысле слова, ибо испытываю огромную страсть.

Сравнивают народ с растением, говорят о крепости корней, о глубине почвы. Забывают, что и растение, для того чтобы приносить цветы и плоды, должно не только держаться корнями в почве, но и подниматься над почвой, должно быть открыто для внешних чужих влияний, для росы и дождя, для свободного ветра и солнечных лучей.

Стихи не приходят Не тронет ничто
Застывшего сердца Банальные мысли —
О долгих ночах, об увядшем в кашпо
Растении — стебли, как руки повисли

В отчаянье что-то саднит глубоко,
Довольно! Не думать, не ждать, не зависеть
Стихи не приходят. Под грузом грехов
Раздавлены вера, надежда и честность.

Студёные ветры с твоих берегов
Юродствуют, воют — голодные бесы
Не будет в любви сотворённых стихов
Тебе они более неинтересны.

Существует большое различие: продолжать верить во что нибудь и вновь поверить в то же самое. Продолжать верить в то, что луна влияет на растения, — глупость и предрассудок, но вновь поверить в это — свидетельствует о философском размышлении.

— Где вы пропадали так долго?
— Сушили растения для гербария, а что?

Проще заставить минерал превратиться в растение, чем вывести человека на более высокий уровень развития.

Сознание мое было неуместно вялым и разбухшим, точно корни тенелюбивого растения. Так не пойдет, оцепенело подумал я. Тут я внезапно вспомнил слова Нагасавы: «Не сочувствуй самому себе. Самим себе сочувствуют только примитивные люди.»

я всех люблю. Растения, животный, людей. Я просто не верю в великую ложь, что мы все можем плодиться и размножаться, не уничтожая при этом себя.

Люди, как растения, которые не растут удачно, если за ними нет хорошего ухода.

Человеку одобрение,
Как растению удобрение:
В меру — рост и укрепление,
А не в меру — отравление.

Ты, полумудрец-полубезумец, ты, черновой набросок чего-то, своего рода растение, воображающее, что оно движется и мыслит, ты будешь пользоваться той жизнью, которую украл у неё, — жизнью, столь же бесполезной, как свеча, зажженная в полдень.

— В этой гостинице без конца плачут, — сказал я, прислушиваясь к сдерживаемым рыданиям в плюшевом холле, которые доносились из угла, где стояли кадки с растениями. — И почему-то обязательно под пальмами.
— В каждой гостинице много плачут, — пояснил Меликов.
— В отеле «Ритц» тоже?
— В отеле «Ритц» плачут, когда на бирже падает курс акций. А у нас, когда человек внезапно осознает, что он безнадежно одинок, хотя до сих пор не хотел этому верить.