Цитаты в теме «разница», стр. 12 ▷ Socratify.Net

Мужчины и женщины разговаривают между собой в течение веков, не понимая друг друга, потому что их духовные организмы построены по слишком различным типам, чтобы они могли воспринимать одинаковым образом внешние вещи. Уже одна разница в их логике была бы достаточна для того, чтобы создать между ними непроходимую пропасть.

Разница между «звездой и настоящим актером в том, что «звезда» скажет: «Как можно переделать сценарий, так, чтобы он подходил для меня? », а актер думает о том, как бы измениться так, чтобы подходить под сценарий.

Ни различие взглядов, ни разница в возрасте, ни что-либо другое не может быть причиной разрыва в любви. Ничто — кроме ее отсутствия.

Ты не понимаешь разницы между знанием и мудростью. Знания получить легко, мудрость требует усилий. Самые большие беды приносят те, кто не видит разницы.

Какая разница, что в коробке. Истории, которыми она обросла, теперь намного важнее.

— Убей. Это тоже легко.
— Ты не боишься.
— Все мы умрем. Сейчас или чуть позже — не вижу разницы. Убей!
— Если я не убью тебя, сколько людей ты погубишь?
— Много.

Объясняю разницу между мною и генералом Вудом. Он герой войны, бывший начальник штаба и практически кандидат в президенты от Республиканцев. Зато я даю большие чаевые.

— Да что ты говоришь? Бейсбол не игра для девочек! В команде Red Sox есть игрок, который может кинуть мяч со скоростью 150 километров в час
— Да какая разница? Это говорит лишь о том, что он мастурбирует быстрее всех.

С годами человек многое теряет, но это жизнь, и ты понимаешь это — когда теряешь. Ты понимаешь, что жизнь это такая игра, где важен каждый дюйм. Опоздал, сделал на шаг больше, на шаг меньше, и отдал этот дюйм. Мы будем драться за каждый дюйм! Потому что, мы знаем, сумма этих дюймов и есть разница между победой и поражением, между жизнью и смертью! В драке побеждает тот, кто готов отдать жизнь за этот дюйм! И я готов драться и умереть за этот дюйм, потому что это и есть жизнь!

Некий человек сказал: «Я знаю форму Здравого Смысла и форму Женщины». Когда его спросили об этом, он ответил: «Здравый смысл четырехугольный и не сдвинется с места, что бы ни случилось. Женщина кругла. Можно сказать, что она не различает добро и зло, не видит разницы между правильным и неправильным, и, куда она может закатиться, никому не ведомо».

Использование правильного слова или точного слова, является разницей между карандашом с острой точкой и толстым карандашом.

Будет продолжать дневник или не будет – разницы никакой. Полиция мыслей и так и так до него доберется. Он совершил – и если бы не коснулся бумаги пером, все равно совершил бы – абсолютное преступление, содержащее в себе все остальные. Мыслепреступление – вот как оно называлось. Мыслепреступление нельзя скрывать вечно. Изворачиваться какое то время ты можешь, и даже не один год, но рано или поздно до тебя доберутся.
Бывало это всегда по ночам – арестовывали по ночам. Внезапно будят, грубая рука трясет тебя за плечи, светят в глаза, кровать окружили суровые лица. Как правило, суда не бывало, об аресте нигде не сообщалось. Люди просто исчезали, и всегда – ночью. Твое имя вынуто из списков, все упоминания о том, что ты делал, стерты, факт твоего существования отрицается и будет забыт. Ты отменен, уничтожен: как принято говорить, распылен.

Внешний успех ничего не значит, если он не сопровождается внутренним успехом. Существует огромная разница между благосостоянием и состоянием блага. Когда я был преуспевающим адвокатом, я имел привычку насмехаться над людьми, которые работали над улучшением своей внутренней и внешней жизни. «Живите как живется!» – считал я. Но я узнал, что самосовершенствование и постоянная забота о сознании, теле и душе крайне существенны для максимальной реализации возможностей личности и способности достигать своей мечты. Как можно заботиться о других, если ты не заботишься даже о самом себе? Как можно делать добро, если ты просто плохо себя чувствуешь? Я не могу любить тебя, не любя себя самого.

Не спрашивай, не надо обо мне,
Дать не смогу ответ, и не надейся.
Когда-то жизнь урок дала вдвойне,
Я поняла — «Другому не доверься».

Какая разница, что было до тебя?
Кто целовал, ласкал, касался кожи?
Легко бросал «Люблю», ещё «Моя»,
И исчезал чуть позже за пороги.

И сколько рек солёных утекло,
Как после выть хотелось, в стены биться.
И что потом? Ушла — легла на дно,
Глотала боль, желая отравиться.

Какая разница, как выжила, жила?
И, может быть, наивность вся виною.
Но только знай, что больше никогда
Я в сердце дверь другому не открою.

Что же касается разговоров о богохульстве, то это, в общем, конечно, ни на чем не основано и просто является на данный момент пока глупостью, которая для нас, живущих в светском государстве и подчиняющихся конституции, абсолютно ничего не обозначает. Дело в том, что мы все – ни вы, ни я, ни он — не обязаны знать, что является для определенной корпорации, для определенного кружка людей, объединенного религиозными пристрастиями, что является святым. Мы совершенно не обязаны разбираться в том, сколько у них богов, богинь, сколько у этих богинь рук. Мы не обязаны этого знать. И в связи с этой «необязаностью» мы не можем кощунствовать. По определению. Потому что для меня, для очень многих других людей нет никакой разницы между одним персонажем мифов — Иисусом — и Осирисом, например. И тот и другой — культурологические фигуры, которые вполне возможно критически осмысливать или иронически осмысливать. Как угодно!

В наушниках тихо играет блюз, про то, что «сегодня» кипит ключом
Ты знаешь, я просто тебя люблю, ни грамма не думая ни о чем;
Какая мне разница, где и с кем проводишь ты ночи свои и дни,
Меня перемкнуло на сотне клемм и закоротило тобой одним.

Потом разметало по всем мирам, в которых витала твоя душа —
И вновь возвратило к тебе, как в храм, безумные мысли легко смешав
С запутанной памятью сотен лет, немыслимой мудростью древних дней.
Мой ласковый ясный и чистый свет, мой мир согревающий все нежней

Вот — столько бы выплеснуть, а слова — они замирают у самых губ,
Их только-то высказаться едва хватает, и веришь ли — не могу
Но — лягу, как ладан, тебе в ладонь, просыплешь в курильницу — задымлюсь,
Стекая стихами на твой огонь. В наушниках тихо играет блюз.

На твоём краю земли первый снег
Лёг щекой на спины рек и дорог,
На другом краю земли человек
От разлуки этой ночью продрог.

Осень близится к концу, и опять
Не добудишься проспавший рассвет,
А ему совсем не хочется спать
Потому, что тебя рядышком нет.

За окошком темнота — глаз коли,
Сигаретный в небо просится дым,
И не пишутся стихи о любви
У него давно девчонкам другим.

А в твоём окне за шторками свет,
И тебе под первый снег не уснуть —
Даже разницей координат и лет
Не получится любовь обмануть.

И укрывшись одеялом мечтать
Продолжаешь в сотый раз об одном,
Как вы будете, обнявшись стоять,
И смотреть на первый снег за окном.

Как понять, что мы контролируем нашу жизнь? А не просто используем как умеем то, что нам досталось, и только? Всё время пытаемся выбрать из двух вариантов. Как ваши две картины в приемной. Или... «Кола» и «Пепси». «МакДональдс» или «Бургер Кинг»? «Хендай» или «Хонда»? Хм... Это всё одинаково размыто, правда? Чуть не в фокусе, в самую меру. Это иллюзия выбора. Половина из нас не могут даже выбрать самостоятельно... кабельные каналы, газ, электричество. Воду, которую мы пьем, медицинскую страховку. И даже если бы могли, это имело бы значение? Знаете, если выбрать страховку только между «Голубым крестом» и «Голубым щитом» — какая тут разница? На самом деле, они разве не одинаковые? Нет, знаете... наш выбор заранее оплачен за нас, задолго до того.

Я видел пластилиновых людей. Они такие же, как обычные люди, у них две руки, две ноги, одна голова, они плачут и смеются, любят и теряют и пишут длинные красивые письма, только они из пластилина. И там, где у обычного человека кровь, кожа, кости, плоть — у них цветная гибкая масса. Это странные и смешные люди. Они думают что слово — это нож, и послушно меняют форму под чужими словами. Они читают книги, смотрят фильмы, мечтают и каждое утро возле зеркала лепят себе новое лицо, лицо понравившегося образа. Они не знают разницы между да и нет, они ходят и собирают мякоть разных идей, вплетая ее в себя. Но не пытаясь разобраться в смысле и сути, это слишком плотные для них субстанции, и мне нравится наблюдать, как бьются в них сошедшими с ума птицами противоречащие друг другу мысли. И речь у них такая же пластилиновая. Иногда я говорю с ними, наблюдая как меняется ее течение, как важным становится то, что секунду назад считалось смешным. А если в эту речь бросить камень обычного человеческого слова, она может изменится до противоположной. Иногда я бросаю эти камни. Я смотрю на этих людей издали, синих, зеленых, красных, оранжевых, фиолетовых, но не рискую подходить близко. Потому что я — обычный человек, у меня слишком теплые руки, пластилин в них тает.

— Вот и славно. Они умрут в один день, а не как обычно, с небольшой разницей в 40 лет