Цитаты в теме «роды», стр. 4 ▷ Socratify.Net

— А что тебя заставляет улыбаться, Леонард?
— В последнее время? Да ничего!
— Это всё из-за конфликта, который возникает между твоим желанием найти свою половинку и единогласным решением всего женского рода не допустить подобную возможность?

— Милый, у тебя все хорошо?
— Играет грозная музыка, а на голову натянут плед. Не знаю, откуда родом ты, но там, откуда родом я, это означает, что у меня не все хорошо.

Мужчины - безусловный авангард
Всех дивных человеческих затей,
И жаль, что не умерен их азарт
Ношением и родами детей.

Многие поклонники Моцарта не выносят, когда им говорят, что их герой отнюдь не был основателем династии. Но вершин искусства достигают последние в роде, а не первые. Почти каждый может что то начать; трудно закончить начатое создать нечто такое, что уже нельзя превзойти.

В чем заключается добродетель? В целомудрии? Нет, отвечу я, потому что вымер бы род человеческий. В брачном сожительстве? Нет, в воздержании больше добродетели. В том, чтобы не убивать? Нет, потому что нарушился бы всякий порядок и злодеи поубивали бы праведных. В том, чтобы убивать? Нет, убийство уничтожает живую тварь. Наша истина и наше добро только отчасти истина и добро, и они запятнаны злом и ложью.

Люди безумны, и это столь общее правило, что не быть безумцем было бы тоже своего рода безумием.

Зависть — сестра соревнования, следственно из хорошего роду.

О люди ! Жалкий род, достойный слёз и смеха.
Жрецы минутного, поклонники успеха !
Как часто мимо вас проходит человек,
Над кем ругается слепой и буйный век,
Но чей высокий лик в грядущем поколенье
Поэта приведёт в восторг и умиленье!

Мужчины-дурни, род упрямый,
Посмешища со дня Адама!
Вы, и состарившись весьма,
Не прибавляете ума.
Проверено на деле всеми,
Что бабы — порченое племя.
Все сделано, все из прикрас:
Стан сужен, растопырен таз.
Доказывать, однако, надо ль,
Что сами пуститесь вы в пляс,
Едва засвищет эта падаль?

Из всех представителей рода человеческого зависти и злословию более всего предаются плохие поэты.

Героизм — это род смерти,. а не образ жизни

Алкоголизм — это порождение варварства — мертвой хваткой держит человечество со времен седой и дикой старины и собирает с него чудовищную дань, пожирая молодость, подрывая силы, подавляя энергию, губя лучший цвет рода людского.

Телесный недостаток может повести к, своего рода, умственному избытку. Но получается, что и наоборот бывает. Умственный избыток может вызвать в человеке сознательную, целенаправленную слепоту и глухоту умышленного одиночества, искусственную холодность аскетизма.

Кошмар столетия — ядерный грибок,
Но мы привыкли к топоту сапог,
Привыкли к ограниченной еде,
Годами лишь на хлебе и воде,

Иного ничего не бравши в рот,
Мы умудрялись продолжать свой род,
Твердили генералов имена,
И модно хаки в наши времена;

Всегда и терпеливы и скромны,
Мы жили от войны и до войны,
От маленькой войны и до большой,
Мы все в крови — в своей или чужой.

Люди блуждают в словах, теориях, философиях, теологиях, религиях и разного рода упражнениях для ума; и никто не задумывается, что последняя истина находится за пределами ума. Вы можете многие жизни искать внутри ума и не найти ничего, кроме пустых слов. Ум — это пустыня, где ничего не растет.

Храмы никогда не были молитвенными местами. Традиция здесь была такая: утром человек первым делом принимал душ и сразу шел в храм. Некоторое время он там сидел – и только после начинал свой день. Храм был своего рода публичным помещением для «подзарядки батареек». В наши дни большинство людей об этом не помнят. Они приходят в храмы, просят о чем-то, бьются лбом об пол, а затем уходят. Это совершенно бессмысленно. Идея состоит в том, чтобы сидеть и впитывать энергии этого места.

Гордость — это своего рода презрение ко всем другим, кроме самого себя.

Мы тогда принимаемся за дело, когда думаем, что оно нам известно, а если кто думает, что не знает дела, то он передаёт его другому. И этого рода люди, при всём своём незнании, никогда не впадают в ошибки именно потому, что полагаются на других.
Не знать и думать, будто знаешь, — это самое постыднейшее из всех невежеств, оно есть причина зол и тогда всего зловреднее и постыднее, когда касается самого важного.
Разве ты видал, чтобы человек, умудрённый в чём-нибудь, не был в состоянии сделать таковым и другого? Разве не таков, например, тот, кто научил тебя грамоте: и сам был её знатоком, и тебя сделал таким, и всякого другого, как только захотел?
Это хорошее доказательство уменья, когда человек, умелый в каком-нибудь деле, в состоянии и другого сделать умелым.
Я брожу по улицам, раздариваю людям свои мысли, желая достичь одной-единственной цели: изменить человека, сделать его лучше. Неужели моё желание так уж чрезмерно, что мне так мало удаётся?

Боязнь молчания, страх тишины. У современных людей свои фобии. Тишину нужно обязательно заполнить какими-нибудь звуками. Радио, магнитофон, телевизор, болтовня. Все это нужно не для получения информации. Все это нужно, чтобы убить тишину. Мы шумоголики. Без инъекции звука у нас начинается ломка. Когда-то деды могли в полной тишине созерцать цветущую сливу. Теперь мы запятнали честь древнего самурайского рода. Предки из дома Тайра заклеймили бы нас позором. Они были ближе к смерти. Они были ближе к истинному пониманию жизни. Мы не хотим этой близости. Она нам неприятна, как мысль о сексе со старухой. Мы просто болтаем или включаем на полную громкость радио. Это приносит нам успокоение.

Я вовсе не хочу сказать, что дети на войне, если им приходится умирать, умирают хуже мужчин. К их вечной славе и нашему вечному стыду, они умирают именно как мужчины, тем самым оправдывая мужественное ликование патриотических празднеств.
Но всё равно все они — убитые дети.
И я предлагаю вам: если уж мы хотим проявить искреннее уважение к памяти ста погибших детей Сан-Лоренцо, то будет лучше всего, если мы проявим презрение к тому, что их убило, иначе говоря — к глупости и злобности рода человеческого.
Может быть, вспоминая о войнах, мы должны были бы снять с себя одежду и выкраситься в синий цвет, встать на четвереньки и хрюкать, как свиньи. Несомненно, это больше соответствовало бы случаю, чем пышные речи, и реяние знамен, и пальба хорошо смазанных пушек.
Я не хотел бы показаться неблагодарным — ведь нам сейчас покажут отличный военный парад, а это и в самом деле будет увлекательное зрелище.