Цитаты в теме «сердцебиение» ▷ Socratify.Net

Что же такое Стихотворение?
Музыка нашего сердцебиения?
Нашего разума тайное пение?
Танец рассудка и воображения?

Что ты такое,Стихотворение?
Ты- вдохновение ! Ты - озарение !
Вечность,открытая нам на мгновение!
Вместе и тайна,и откровение

- Да ! - соглашается Стихотворение.
- Все это -я , это я, без сомнения!
Я-вдохновение, я- озарение,
Неповторимое повторение,

Но, добавляет оно еле слышно,
Может, я зря выражаюсь так пышно?
Я- лишь бессмысленная болтовня,
Если читателя нет у меня.

Ты - вдохновенный и озаренный,
Ты - мой читатель, душой одаренный,
Ты мне нужнее,чем сердце в груди.
Жду. Приходи.

Наша ночь тебя видела пьяного.
Что там пьяного — на рогах!
Окруженного тесно путанами
В лакированных сапогах.

Ты читал наизусть Булгакова
И курил нецензурную брань.
Наша ночь говоря мне, плакала.
Не сдержала тебя, дрянь.

Ты рассказывал им истории
И поил без конца виной.
А путаны стояли — спорили,
С кем из них ты уйдешь домой.

От кабацкой Москвы Есенина
Под подолы плевали в пыль.
Ты в стихах находил спасение.
Ты с вином их мешать любил

Наша ночь тебя видела странного:
Говорила, пропал уже.
Я тебя ненавидела пьяного,
В именительном падеже.

Чувства сношены сердцебиением.
Мне не место в твоих ладах.
Ночь тебя упоит вдохновением
В лакированных сапогах.

Не спасу! Закрываюсь ставнями.
Хоть валяйся, умри у ног.
Ненавижу тебя я, пьяного!
Да простит же меня пусть Бог

Ночь наотмашь чернеет знаками
Строгой рифмы твоей опять
Я читала тебя и плакала
А на утро — пошла искать.

Счастье — это ты. Счастье, когда твое сердцебиение — мое дыхание.

В стиральную машину влюбился пылесос.
Он пел ей серенады и целовал взасос,
Он весь пылал от страсти, желаний не тая,
И что-то в нем гудело от напряжения.

Приятны с пылесосом прогулки под луной,
Но нужен для стиральной машины муж иной.
Стиральная машина не девочка уже -
И финский холодильник ей больше по душе.

Он белый словно айсберг, солидный как рояль,
С ним ничего не страшно и ничего не жаль.
Что толку в пылесосе - он страстный, но босой,
А холодильник полон копченой колбасой.

Как трудно сделать выбор и разрешить вопрос:
Солидный холодильник - иль страстный пылесос?
А тут еще и третий - от восхищения нем,
Так гладит, что не сладить с сердцебиением.

Нет в мире совершенства. Давайте о другом:
Стиральная машина сбежала с утюгом,
Но по ночам ей снится и пылесос босой,
И финский холодильник с копченой колбасой.

Лекарство

Заболела девочка. С постели
Не вставала. Глухо сердце билось.
Доктора помочь ей не умели,
Ни одно лекарство не годилось.

Дни и ночи в тяжких снах тянулись,
Полные тоски невыразимой.
Но однажды двери распахнулись,
И вошёл отец её любимый.

Шрам украсил лоб его высокий,
Потемнел ремень в пыли походов.
Девочка переждала все сроки,
Сердце истомили дни и годы.

Вмиг узнав черты лица родного,
Девочка устало улыбнулась
И, сказав «отец» — одно лишь слово,
Вся к нему навстречу потянулась.

В ту же ночь она покрылась потом,
Жар утих, прошло сердцебиение
Доктор бормотал тихонько что-то,
Долго удивляясь исцелению.

Что ж тут удивляться, доктор милый?
Помогает нашему здоровью
Лучшее лекарство дивной силы,
То, что называется любовью.

Благородство сердца — органа. Неослабная настороженность. Всегда первое бьёт тревогу. Я могла бы сказать: не любовь вызывает во мне сердцебиение, а сердцебиение — любовь.

Они пролетели быстро, эти дни, напоенные ароматом сосновых веток и рождественской елки, в трепетном свете елочных свечей, в сверкании блесток и мишуры, — пролетели как во сне, где каждая минута жизни равна одному сердцебиению.

Спасибо, Боже, за порок,
За тишину и за усталость,
За предначертанный нам срок
За тихую седую старость.

Неизлечимая болезнь,
Конец и жизни, и надежды,
Последний шаг в немую песнь,
Наш гроб и белые одежды.

За то, что тело предает
Нас медленному погребению,
За то, что кончится полет
Последнее сердцебиение.

За то, что хочется прожить
Минуты счастья до погоста,
За то, что в старости любить
Весь мир — так безнадежно просто.

Мне с детства был невыносим звук собственного сердца. Если ночью, во сне я, ворочаясь, ложился так, что начинал слышать пульсацию, сердцебиение, — скажем, укладывал голову на плечо, — то пробуждение наступало мгновенно. Стук сердца мне всегда казался отвратительным, предательским, убегающим. С какой стати этот нелепый красный кусок мяса тащит меня за собой, в полную пустоту и темень? Я укладывал голову на подушку и успокаивался — тишина никакого сердца нет всё в порядке

Чернила каменеют на морозе
И холодно в руке карандашу.
Горячие в глазах не стынут слезы,
Слезами я письмо тебе пишу!

И не слезами, а живою кровью,
Она торопит и велит:"Скорей!»
Всей силою и слабостью своею
Но где ж слова?
В немом столпотворении

Раз лук и встреч затеряны они.
Я шлю тебе своё сердцебиение
К листу письма
Ты ухо приложи!

Смерть — не более чем прекращение мозговой деятельности и сердцебиения.

Сценарий написан давно. Только я не учу
О будущем там ни одной вразумительной строчки.
Пометка моя на полях возле слова «хочу» —
У каждой актрисы по жизни — свои заморочки.

Молчит режиссёр, наблюдая мой вечный дебют,
Ему безразличны успехи мои и ошибки.
А шанса второго сыграть эту роль не дадут —
Она называется «жизнь». Надо с первой попытки.

Вернуться бы вновь за кулисы Но выбора нет,
Тяну свою роль до антракта — мне хватит терпенья.
На скользких подмостках событий — знакомый сюжет:
Шальные глаза, неуёмное сердцебиение

Уже отзвучали слова моего визави
Сейчас, по сценарию, кажется, реплика дамы?
По тексту — «люблю» тут, пожалуй, весь текст о любви!
А я, как назло, с юных лет не люблю мелодрамы

Да чем же он думал, когда эту роль мне давал!
Неужто не знал — я чертовски плохая актриса!
Прикрыться бы маской Увы, это не карнавал.
Не выручит Бог — режиссёр моего бенефиса.

— Что с нами, док?
— Ну, температура у вас всего лишь 13 градусов, пульса нет, сердцебиения нет и глаза у вас заплывшие и гноящиеся.
— О нет, вы хотите сказать
— Да, у вас — конъюнктивит.
— Я так голоден и все мои мысли о еде связаны почему-то с мозгами!
— Да ради бога, главное — не трите глаза.

Продажные девки обходятся тебе дорого, но ты платишь, чтобы сэкономить самого себя. Ты слишком изнежен, чтобы еще раз влюбиться, со всеми вытекающими отсюда последствиями, как то: учащенное сердцебиение, бурные эмоции, внезапные разочарования, трагические вопли-и-сопли. Теперь для тебя самое романтичное приключение – это визит к ***ям!

Я все смогу, я наколдую встречу,
Я мысли, как табун коней вспугну,
И увлеку их за собой далече
В ту летнюю песчаную страну.

Я в твой покой вкрадусь неуловимо
Тревоги беспричинной холодком,
Пройду, сердцебиением ощутима,
Невидимою гостьей под окном.

И лишь любви твоей мне не дано
Ни оживить, ни отогреть от стужи
Я все могу, но мой огонь не нужен,
И слишком жарок для меня одной.

Ветер, спутник карнавала, всё ещё дует, пригоняя острые пряные ароматы приближающейся весны, от которых зудят ладони и учащается сердцебиение.

X пишет историю анархистского движения. У анархизма, собственно говоря, нет истории в том смысле, который имеет в виду X, т. е. в смысле непрерывности и развития. Это стихийное движение, возникающее в определенное время при определенных обстоятельствах. История анархизма лишена черт истории политического течения. Скорее ее можно уподобить истории сердцебиения. Изучая его, можно делать открытия, можно сравнивать влияние на него различных условий, но по сути своей это всегда одно и то же.

Любовь, как и боль, нельзя потрогать. Она сложно поддается описанию. И от этого кажется эфемерной. Но она реальна для того, кто ее испытывает. Она изменяет не только сердцебиение и пульс, но и всю жизнь.

Я уверен, что число ударов сердца каждого человека сочтено еще при рождении. Я не хочу знать, сколько сердцебиений у меня в запасе. Я лишь хочу прожить жизнь, в которой каждый удар сердца — это удар колокола.

Пока человеку дозволено было оставаться в Раю, он либо (подобно Иисусу в понятиях Валентина) не испражнялся, либо (что представляется более правдоподобным) испражнения не воспринимались как нечто отвратительное. Тогда, когда Бог изгнал человека из Рая, он дал ему познать отвращение. Человек начал скрывать то, чего стыдится, но, сняв покров, был тотчас ослеплен великим сиянием. Так, вслед за познанием отвращения, он познал и возбуждение. Без говна (в прямом и переносном смысле слова) не было бы сексуальной любви такой, какой мы ее знаем: сопровождаемой сердцебиением и ослеплением рассудка.