Цитаты в теме «смысл», стр. 37
— Это не приключение — это большая ошибка!
— Ладно, это ошибка, но существует множество вещей в твоей жизни, когда ты знаешь, что это ошибка, но на самом деле ты не знаешь, что это ошибка, потому что единственный способ чтобы узнать, что это ошибка — это сделать эту ошибку. А затем оглядываясь назад сказать " аа, да, это была ошибка". Поэтому на самом деле самой большой ошибкой будет не сделать эту ошибку, потому что ты будешь всю жизнь мучиться, было ли это ошибкой или нет. Имеет ли это смысл, если я всю жизнь прожила безошибочно?
— Я ничего не понял, потому что ты слишком много раз сказала слово ошибка.
Давай мы не будем грустить, если что не ладится.
Дела и работа, как стрелки, бегут по кругу
Вдвоём мы сумеем со всякой задачей справиться,
Нам истинно важно всегда понимать друг друга.
Давай мы не будем кричать, даже если хочется,
Пускай тяжело промолчать, не подав и виду,
Мы люди И наше терпение может кончится,
Но, всё же, намного страшнее — рождать обиды.
Давай мы не будем ворчать, поддаваясь слабости,
К чему обсуждать недостатки устройства мира?
Мы каждый свой день наполняем теплом и радостью,
Живём королями столичной простой квартиры.
Давай мы с тобой не по возрасту станем мудрыми
Нет смысла делить: чья победа и чья заслуга
Судьбы перемены не будут казаться трудными,
Достаточно просто любить и ценить друг друга.
То, что большинство людей переживает сегодня как счастье, в действительности является состоянием полного удовлетворения своих желаний, неважно каких по качеству. Если понимать его в этом смысле, оно утрачивает существенные свойства, приданные ему греческой философией, а именно: счастье — это состояние исполнения не столько чисто субъективных потребностей, сколько потребностей, имеющих объективную ценность с точки зрения целостного существования человека и его потенций. Было бы лучше, если бы мы думали о радости и напряжённой жизненности, нежели о счастье. Не только в иррациональном обществе, но и в наилучшем из всех обществ тонко чувствующий человек не в силах удержаться от глубокой грусти по поводу неотвратимых трагедий жизни. И радость, и грусть — неизбежные переживания чувствительного, полного жизни человека. Счастье в нынешнем значении обычно предполагает внешнее довольство от состояния пресыщения, а не то, что неизбежно сопровождает полноту человеческих переживаний.
Ты ее любишь, и благодаря твоей любви обретает смысл все, что с тобой происходит. Ты не слышишь ее тихого дыхания, но благодаря ему мир сделался чудом. < >
И вот что еще загадочно в человеке: он в отчаянии, если его разлюбят, но когда разлюбит сам, не замечает, что стал беднее. Он думает: «Мне казалось, что она куда красивее или милее » — и уходит, довольный собой, доверившись ветру случайности. Мир для него уже не чудо. Не радует рассвет, он не возвращает ему объятий любимой. Ночь больше не святая святых любви и не плащ пастуха, какой была когда-то благодаря милому сонному дыханию. Все потускнело. Одеревенело. Но человек не догадывается о несчастье, не оплакивает утраченную полноту, он радуется свободе – свободе небытия.
— Я показал вам этот отрывок с одной-единственной целью, — сказал Улл. — Чтобы вы сразу поняли, чем лимбо отличается от реальности. Дело в том, что мои вопросы не имеют смысла. Потому что вампир, перематывавший эту анимограмму, не заинтересовался ни местом, где стоял пыточный столб, ни тем, где находилась дверь, в которую проскользнул его подопечный. Поэтому столб не стоял нигде. И дверь тоже. Все, что вы видите в лимбо, создается исключительно вниманием, которое вы к этому проявляете, сознательно или нет. Профессионализм ныряльщика заключается в том, чтобы, как говорил великий Оккам, не множить сущности без надобности. Запомните это как следует, дети мои, и вы облегчите себе жизнь И это относится не только к лимбо. Но и ко всему остальному в жизни
«I Аm The Walrus». Написана персонально для Пола — нечто вроде посвящения. Рэй Коулмен подсказал мне преподнести подарок товарищу. Я же с Йоко пребывал в любовном дурмане — вот и подумал: почему бы, действительно, не сделать Полу приятное. В конце концов, кто, как не он в свое время группу удержал от распада Мы однажды в Лос-Анжелесе посмотрели фильм, где Моржом звали толстого капиталиста, пожиравшего устриц. С тех пор он прочно засел у меня в воображении, что я не стал даже очень уж задумываться о смысле текста — слишком ярок сам по себе персонаж. Хотя, при этом — порядочная сволочь. Песня, конечно, была истолкована по-разному: многие возомнили, будто бы, наоборот, я заявил таким образом о собственном величии Нет, «Волрус» — прозвище, символизирующее совершенно определенный тип человека.
Я обратился к книгам Боконона, все еще думая в своем невежестве, что найду в них утешение. Я торопливо пропустил предостережение на титульной странице первого тома:
«Не будь глупцом! Сейчас же закрой эту книгу! Тут все — сплошная фома! »
Фома, конечно, значит ложь.
А потом я прочел вот что:
«Вначале бог создал землю и посмотрел на нее из своего космического одиночества.
И бог сказал: «Создадим живые существа из глины, пусть глина взглянет, что сотворено нами».
И бог создал все живые существа, какие до сих пор двигаются по земле, и одно из них было человеком. И только этот ком глины, ставший человеком, умел говорить. И бог наклонился поближе, когда созданный из глины человек привстал, оглянулся и заговорил. Человек подмигнул и вежливо спросил: «А в чем смысл всего этого? »
— Разве у всего должен быть смысл? — спросил бог.
— Конечно, — сказал человек.
— Тогда предоставляю тебе найти этот смысл! — сказал бог и удалился».
Я подумал: что за чушь?
«Конечно, чушь», — пишет Боконон.
Ненавижу это чувство правоты, когда в глубине души я не уверен, что прав. Кто мы, если разобраться? Большинство? Чем не ответ: ведь большинство всегда непогрешимо, разве нет? Всегда — и не может даже на миг ошибиться, разве не так? Что представляет собой большинство и кто в него входит? О чем они думают, и почему они стали именно такими, и неужели они никогда не переменяться, и ещё — какого черта меня занесло в это Треклятое большинство? Мне не по себе. В чём тут причина: клаустрофобия, боязнь толпы, или просто здравый смысл?
Они умели жить с природой в согласии, в ладу. Не лезли из кожи вон, чтобы провести грань между человеком и животным. Эту ошибку допустили мы, когда появился Дарвин. Ведь что было у нас: сперва обрадовались, поспешили заключить в свои объятия и его, и Гексли, и Фрейда. Потом вдруг обнаружили, что Дарвин никак не согласуется с нашей религией. Во всяком случае, нам так показалось. Но ведь это глупо! Захотели немного потеснить Дарвина, Гексли, Фрейда. Они не очень-то поддавались. Тогда мы принялись сокрушать религию. И отлично преуспели. Лишились веры и стали ломать себе голову над смыслом жизни. Если искусство — всего лишь выражение неудовлетворенных страстей, если религия — самообман, то для чего мы живем? Вера на все находила ответ. Но с приходом Дарвина и Фрейда она вылетела в трубу. Как был род человеческий заблудшим, так и остался.
Однако стало вовсе не так плохо, как представлялось. На подступах к нищете делаешь среди прочих открытие, которое уравновешивает много других. Узнаешь и хандру, и жалкие хитрости и голод, но вместе с тем и величайшее спасительное своиство бедности — будущее исчезает. В определенном смысле, действительно, чем меньше денег, тем меньше тревог. Единственная сотня франков подвергает в отчаянное малодушие; единственные три франка не нарушают общей апатии: сегодня три франка тебя прокормят, а завтра — это слишком далеко. Маешься тоской, но не боишься. Смутно раздумываешь: «Через перу дней придется просто голодать — ужас, а?» И рассеянная мысль тускнеет, уползает куда-то в сторону. Хлебно-маргариновая диета неплохо, надо сказать, лечит нервы.
Как много Вас в хорошей упаковке,
Вот только фантики не ценятся, увы,
Бесплатный сыр бывает в мышеловке,
И чувства к Вам любовные мертвы.
Как много блеска, пафоса и прыти,
А за душой — туман, пустоты, темнота,
Вы не пытаетесь, не бъётесь, не хотите,
Не ищете. А есть хотя бы цель, мечта?
А может есть хотя бы смысл игр Ваших,
Что просыпаясь по утрам не хочется дышать?
Вы устаёте от нагрузки или фальши,
Что так привыкли тщательно скрывать?
Как много Вас в хорошей упаковке,
Как мало Вас с таинственной душой.
Я не ищу Вас на замыленной тусовке —
Пусть Вас отыщет кто-нибудь другой!
Если не знаешь, что сказать, говори по-французски!
******
Можешь пожать мне руку, я не гордый!
******
Очень милые стишки, но понять их не так-то легко. Наводят на всякие мысли — хоть я и не знаю, на какие
******
Всё страньше и страньше.
*******
Полностью с вами согласна, — сказала Герцогиня. — И мораль отсюда такова: «Будь, кем хочешь казаться». Или, проще говоря: «Никогда не считай себя не таким, каким тебя считают другие, и тогда другие не сочтут тебя не таким, каким ты хотел бы им казаться».
— Может быть, я бы лучше поняла, если бы вы это написали, — очень вежливо сказала Алиса. — А когда вы это говорите, я совершенно не успеваю следить за смыслом.
— Это все пустяки по сравнению с тем, что я могла бы вам сказать, если б захотела, — снисходительно ответила Герцогиня.
— Что получается? Живём, потом умираем. Все! И я в том числе. Обидно, конечно. Но зачем, думаю, в мире от древних времен так устроено, что мы сами смерть ближнего и свою ускоряем? Войны, эпидемии, неустройство систем. Значит в мире зло. Объективное зло в силах и стихиях природы, и субъективное от несовершенства наших мозгов. Значит общая задача людей это зло устранять. Общая задача для предков, тебя и твоих потомков. Во время войны ясно — бери секиру или автомат. А в мирное время? Прихожу к выводу, что в мирное время работа есть устранения всеобщего зла. В этом есть высший смысл, не измеряемый деньгами и должностью.
Супружество без любви лишено истинного бытия, добра, утешения, не имеет в себе ничего от Божьего установления, ничего, кроме самого убогого и низкого, чем легко может пренебречь любой уважающий себя человек. Плотская жизнь может продолжаться, но она не будет ни святой, ни чистой, ни поддерживающей священные узы брака, а станет в лучшем случае животной функцией Ибо в человеческих делах душа является действующеи силой, а тело в некотором смысле пассивно. И если в таком случае тело действует вопреки тому, чего требует душа, как может человек думать, что это действует он, а не нечто ниже его?
Фотография — это сама жизнь. Из мусора ничего не значащих мелочей, пятен, мазков реальности складывается удивительная картина жизни, ни с чем не сравнимая в своей подлинности. Может, фотография, этот моментальный срез явлений и судеб, для того только и создана, чтобы дать ответ на единственный вопрос: в чем смысл? Вот мы рассматриваем изображение погибших в далекой войне или свадьбы у незнакомых людей. Мы ощупываем их глазами, как слепой ощупывает пальцами предметы невидимого для него мира. Мы стремимся увидеть все — и трупы, и лица, и светящуюся кожу женщин, которые никогда не будут нам принадлежать, увидеть все, что позволено и не позволено человеку видеть, чтобы понять единственное: в чем смысл такого многообразия?
В высшем смысле этого понятия — свобода, особенно в художественном смысле, в смысле творчества, не существует. Да, идея свободы существует, это реальность в социальной и политической жизни. В разных регионах, разных странах люди живут, имея больше или меньше свободы; но вам известны свидетельства, которые показывают, что в самых чудовищных условиях были люди, обладающие неслыханной внутренней свободой, внутренним миром, величием. Мне кажется, что свобода не существует в качестве выбора: свобода — это душевное состояние. Например, можно социально, политически быть совершенно «свободным» и тем не менее гибнуть от чувства бренности, чувства замкнутости, чувства отсутствия будущего.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Смысл» — 2 538 шт.
