Цитаты в теме «свет», стр. 97
Всю свою жизнь я хотел повзрослеть. Я хотел стать старше, чтобы люди принимали меня всерьёз. Я всегда думал, что это так здорово.. Вырасти, ходить на работу, завести семью. Но это всё схема. А любовь — это самая большая схема. Я был влюблён. Я знаю, что кто-то будет смеяться, потому что мне всего 13. Не важно, я любил. Я раньше думал и верил в то, что у каждого должна быть любовь и если будешь бороться за этого человека, тебе ответят взаимностью. Это казалось мне прекрасным, когда я был моложе, но в реальной жизни так не бывает. На свете не бывает настоящей любви.
Фея Маяуру потеряла память, и жила в одиночестве на лесном холме.
Как-то раз, к ней случайно забрела одна девочка, и они подружились. Девочка позвала других детей, и все они дружили и играли с ней. Но Маяуру не была человеком, и росла не так быстро, как они.
Дети выросли, и один за другим забыли о Маяуру. В конце концов осталась лишь та девочка, что пришла первой. Но и она уже выросла, и не могла больше играть с Маяуру. И все-таки та девочка никак не могла забыть Маяуру. И она приходила к фее снова и снова И Маяуру сделала ей подарок — слово «ПРОЩАЙ».
До этого люди не умели расставаться навсегда. Маяуру была феей Прощания. Она забыла об этом нарочно, потому что очень тяжело, если у тебя нет ничего, кроме прощаний. Эта девочка научилась прощаться и поэтому, она стала самым добрым человеком на всем свете. Маяуру научила ее расставаться с улыбкой.
Хорошая была сказка
Ну здравствуй! Я тебя ждала. Всегда. Всю свою жизнь. И вот ты здесь — передо мной, но мне нечего тебе сказать. Все, что так долго болело и ранило, растворилось в пелене мирского дня. Ушло, не оставив сухих крошек на столе. Бывает? Не знаю это так странно. Ты меня понимаешь? Ведь это банально. А бесконечное море так и шумит в моей голове, разливаясь свинцом по губам. Они медленно стынут, принимая омертвевшую форму. Но значит так надо. Уходить тебе надо? Черные бархатные крылья за спиной тебя выдают. Не плачь. Я не скажу. Это безмолвная тайна обнимет мою душу и задохнется от ее любви. Никто так и не узнает только с неба будет падать черный перец вместо серебряного снега такое тоже бывает. Затем, все зачихают. И знаешь что? тогда уйдет вся гнилая фальшь Останутся лишь маленькие бледные огоньки в темноте. Это звезды на грешной земле. Ты только не дай им потухнуть. Они такие бесконечно слабые и по-детски беспомощные, словно в тумане. Подари им еще один шанс! Они будут тебе благодарны. А ты сможешь пить их пронзающий свет, вдыхать легкость, ощущать гранитное тепло любовь окутает твою больную душу. Ты будешь спасен и тогда тогда ты снова приходи ко мне. А я найду, что сказать найду.
Как сложно сделать только шаг? И окунуться в неизвестность. И почему так безприметно душа несется прямо вспять. Так хочется упасть как птица и мчаться вниз на всех парах. Но страх сильнее, чем жар-птица. И феникс умирает навсегда. Ты просто встань, шагни навстречу всему, что Бог тебе послал. Зачем здесь быть, если навечно ты остаешься словно раб?! К чему сомненья, разговоры? К чему бессмыслица в мозгах? Зачем? Зачем ты здесь явился? Зачем не веришь в чудеса? О, как жестоко! Умоляю. Скажи, что это только раз. Что ты проснешься, ты очнешься. И будешь светом до конца. Я так хочу тебе поверить, обнять, прижать, сказать «прости». Дать руку помощи, надежды и говорить лишь о любви. Тебя здесь любят. Да! Так просто. Ты все забыл, когда кричал. И я тебе хочу напомнить, что здесь все то, что ты желал! Очнись, очнись! Душа все рвется. Хватаю за руки тяну. Дыши. Дыши пока есть силы и верь, что небо для тебя. Я не могу сказать, что будет. Зависит только от тебя. Поэтому будь сильной птицей, и я отдам тебе сполна!
Я шел туда, где заканчивается город. Я шел по шумным улицам, где разноцветные машины превращаются в черно-белых людей с грустными глазами, а огни магистралей слепят глаза и сводят с ума красавицу ночь. Я шел по пыльным крышам домов, где бродячие коты чуют шальную весну, а пугливые голуби едят из рук, наблюдая круглыми глазами за смешным неловким человеком, принесшим в карманах хлеб. Я шел по паркам, где симметричность цветов выверена до угловатости, но детский смех слышится намного чаще. Я шел туда, где заканчивается город. Туда, где мы с тобой сядем на берегу моря и будем смотреть в медленно алеющий горизонт, никуда не спеша, рассказывая друг другу пустяки и смеясь общим воспоминаниям. Но там, где кончался один город, начинался другой. И снова гудели машины, куда-то спешили поезда, люди торопились жить, сбивая ногами случайную росу, а кто-то снова хотел нас Мы прощались коротким рукопожатием, мы разбегались по делам, бесконечно отражаясь в вырастающих на глазах витринах, мы говорили о самом важном, но взлетал самолет и звук наших голосов таял А потом выпал снег. Словно бы из ниоткуда. Словно бы чудо. Просто однажды утром мы проснулись, вышли из дома, а города больше не было. Была степь, звездное небо под ногами, был свет и была тишина. И тогда я посмотрел наверх, пристально вглядываясь в синеву, и понял, где же заканчивается город.
Я бы мог остаться один, не ждать, не любить, не искать, не надеяться. Построить маленький дом на краю мира, зажечь камин, налить вина, открыть книгу. Я бы мог не думать о тебе, если бы.. Черт возьми, если бы в твоем смехе не проступал этот атональный джаз, если бы не прицельный свет близкой до боли души, бьющий по глазам, если бы не тело твое, закаленное звездопадом и степной травой, если бы не нежность эта, мурашками по спине Я мог бы. Но вместо этого мы будем танцевать. Включи музыку, ту самую, от которой душа начинает петь, судорожным ознобом разрисовывая горячую кожу, зажги мир, включи ее громче. Мы останемся вдвоем в этой музыке, мы завяжем глаза, мы потеряемся в наркотических звуках, скользящих движениях, мы превратимся в прикосновения. Мы займемся любовью в вакханических плясках света и тени, в бликах ночи и огня, мы научимся читать мысли, мы узнаем друг в друге себя А утром я заварю чай, прикурю, посмотрю в окно на мутную, пожравшую углы и линии непогоду, и подумаю: я мог бы остаться один, если бы умел дышать без тебя.
Человек никогда не нарисует картину, превосходящую банальный узор инея на стекле или круги на воде в простой луже, когда идет дождь. Человек никогда не сочинит музыку, которая станет совершеннее, чем пение птиц за окном или стон ветра в пустыне. Человек никогда не напишет стихов более откровенных и трепетных, чем мягкий свет в глазах влюбленного мальчишки или дрожь пальцев умирающего старика. Но мы все же создаём Может быть потому, что любовь, одетая в наряд ярости или острой грусти, но всегда именно любовь, закипая в сердце, застывая чёрной смолой в глубине глаз неминуемо ищет выхода, выплеска вовне, разрывая грудь, оседая на кончиках кистей, падая в разбросанные ноты. Собирая в нас все самое лучшее, с болью и кровью отрывая истоки вдохновения от обнаженной души, безумно смеющейся или упершейся взглядом расширенных зрачков в видимую только ей бездну. И потому поэты смотрят больными, красными от недосыпа глазами в небо, подбирая ускользающее слово, и потому музыканты продолжают осатанело перебирать струны уже негнущимися от холода пальцами, ничего не видя вокруг, и поэтому художники сходят с ума, падая на колени возле недописанного холста и плача Но именно в такие моменты эти странные, живущие глубоко внутри себя люди, столь ранимые в пространстве твердого мира, зашивающее под кожу свои слабости, вдыхающие вместе с острым воздухом ядовитую пыльцу творчества Именно в такие моменты они видят Бога.
Сегодня мы отмечаем еще один конец света. Сколько их было, сколько их еще будет Мы сидим в одном кресле, смотрим в окно на бледное зимнее небо, на безмятежно кружащихся в нем птиц и смеемся. Слепа человеческая вера в чудо, слепа, наивна и дремуча, но пока толпы фанатично настроенных, от скуки сходящих с ума людей складывают консервы в пыльные чуланы, чудо все же происходит. Оно в этом бледном небе, в хищно изогнувшихся черных ветвях обнаженных деревьев, оно в этих сонных птицах, оно в головокружительном танце снега за окном. Оно в этих смешных людях, оно в нас с тобой. Оно везде. Потому что мир этот сам по себе — чудо. И ты завариваешь чай, а я включаю музыку, мы молчим и улыбаемся, как сообщники одной тайны, простого понимания того, что мы сами создаем свой мир. И слушая твои утренние шутки, и украдкой любуясь твоей искренней красотой, этой сквозной открытостью души, я снова и снова понимаю, что люблю А конец света Что же, если кончится свет, то я научу тебя любить во тьме.Поздновато я спохватилась, но так красиво написано, что я решила с вами поделиться.
Взгляни на свое будущее, Кавендиш, Идущий Следом. Ты не будешь подавать никаких заявлений с просьбой о вступлении, но племя престарелых и без того зачислит тебя в свои ряды. Твое время перестанет поспевать за временем остального мира. Из-за этой пробуксовки кожа твоя растянется и истончает, так что станут едва ли ни видны дергающиеся органы и вены, похожие на голубые прожилки в рокфоре; скелет твой прогнется, волосы поредеют, а память выветрится. Выйти из дому ты осмелишься теперь только при дневном свете, избегая выходных и школьных каникул. Язык окружающих тоже убежит вперед, а твой, когда бы ты не открыл рот, будет выдавать твою племенную принадлежность. Элегантные женщины не будут тебя замечать. Торговцы, если только они не продают подъемники для лестниц или поддельные страховые полисы, не будут тебя замечать. Твое существование будут признавать только младенцы, кошки и наркоманы. Так что не растрачивай попусту своих дней. Быстрее, чем тебе представляется, будешь ты стоять перед зеркалом в доме престарелых, смотреть на свое тело и думать — старый пылесос, на пару недель запертый в чертов шкаф.
Avoir de la pitie pour une femme означает, что нам лучше, чем женщине, что мы с жалостью склоняемся над ней, снисходим до нее. Вот причина, по которой слово «сострадание» вызывает определенное недоверие; кажется, что оно выражает какое-то худшее, второразрядное чувство, имеющее мало общего с любовью. Любить кого-то из сострадания значит не любить его по-настоящему.
В языках, образующих слово «сочувствие» не от корня «страдание» (passio), а от корня «чувство», это слово употребляется приблизительно в том же смысле, но сказать, что оно выражает какое-то худшее, второразрядное чувство, было бы нельзя. Тайная сила этимологии этого слова озаряет его иным светом и придает ему более широкий смысл: сочувствовать (или же иметь сочувствие) значит не только уметь жить несчастьем другого, но и разделять с ним любое иное чувство: радость, тревогу, счастье, боль. Такого рода «сочувствие» (в смысле soucit, wspolczucie, Mitgefuhl, medkansla) означает, стало быть, максимальную способность эмоционального воображения, искусство эмоциональной телепатии. В иерархии чувств это чувство самое высокое.
Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины.
Если, как ты говоришь, задача денег — сделать жизнь проще, почему люди добывают их всю жизнь, пока не превратятся в старческий мусор? Вы серьезно считаете, что человек делает все это для себя? Я вас умоляю. Человек даже не знает, что такое деньги на самом деле.
В то же время, — продолжал он, — понять, что это, совсем несложно. Достаточно задать элементарный вопрос — из чего их добывают? В двух словах сформулировать сложно, — сказал я. — На этот счет до сих пор спорят экономисты
И пусть спорят дальше. Но для любого карьерного работника это однозначно. Деньги добываются из его времени и сил. В них превращается его жизненная энергия, которую он получает из воздуха, солнечного света, пищи и других впечатлений жизни. Вы имеете в виду, в переносном смысле? В самом прямом. Человек думает, что добывает деньги для себя. Но в действительности он добывает их из себя. Жизнь устроена так, что он может получить немного денег в личное пользование только в том случае, если произведет значительно больше для кого-то другого. А все, что он добывает для себя, имеет свойство странным образом просачиваться между пальцев
— А Сильмарилл в конце концов попал к Эарендилу . А потом Ох, хозяин, а я ведь об этом раньше не думал! Ведь у нас с собой есть частичка того же самого света, ну, в этой стеклянной звездочке, которую вам дала Владычица! Значит, если разобраться, мы из той же самой истории и она продолжается! Неужели все великие истории – бесконечные?
– Да, Сэм, такие истории не кончаются, – ответил Фродо. – А вот герои приходят и уходят, когда закончат свое дело. Рано или поздно кончится и наша история.
– И тогда мы сможем отдохнуть и выспаться, – сказал Сэм и мрачно рассмеялся. – Что до меня, то мне больше ничего и не надо. Отдохнуть, выспаться, а потом встать и покопаться в саду. Боюсь, это с самого начала было моим единственным заветным желанием. Не про моего брата всякие важные и великие дела! Но все-таки интересно, попадем мы в песню или нет? Мы уже там, внутри, в легенде, это ясно, но вот какой она будет потом? Может, ее будут рассказывать по вечерам у камина, а может, много-много лет спустя запишут в толстую, большую книгу с красными и черными буквами?
Реальность субъективна, она находится в сознании. Цвет не существует сам по себе, отдельно от сознания. Он воспринимается посредством глаз. Субъект наблюдает объект и отражает его в сознание. Таким образом, ощущение цвета – это состояние сознания. Цвет как реалия существует только на тонком плане бытия. Таково свойство реальности: грубое рождается из тонкого.
Объекты чувств находятся в состоянии невежества, тама-гуне, органы чувств – в страсти, раджа-гуне, а ощущение – в благости, саттва-гуне. Благость порождает свет и пространство (способность восприятия), страсть – глаз и ухо (органы чувств), а невежество – цвет и звук (объекты чувств). Грубый мир появляется из тонкого через канал сознания. Таким образом, сознательный «ощущающий» субъект создаёт себе объект восприятия с помощью инструмента восприятия.
Это легко понять на примере гипноза. Весь окружающий мир – результат гипноза, а гипнотизёр – Высший Субъект. В материальной природе нет своих законов, они исходят из субъективного мира. Кто-то думает, что мы видим камень, потому что это объективная реалия, которая существует независимо от сознания, и ее нельзя видеть по-другому. На самом деле, мы видим камень под воздействием гипноза Сверхсубъекта, который показывает нам то, что считает нужным. Он велит видеть камень, и мы видим камень. Он решает, что нам видеть. Объективный мир не властен над нами, поскольку полностью подчинен субъективному.
Я представил себе бытие огромного раскаленного шара, висящего, не опираясь ни на что, в ледяной пустоте, во многих миллиардах километров от соседних звезд, крохотных сверкающих точек, про которые известно только то, что они существуют, да и то не наверняка, потому что звезда может погибнуть, но ее свет еще долго будет нестись во все стороны, и, значит, на самом деле про звезды не известно ничего, кроме того, что их жизнь страшна и бессмысленна, раз все их перемещения в пространстве навечно предопределены и подчиняются механическим законам, не оставляющим никакой надежды на нечаянную встречу. Но ведь и мы, люди, думал я, вроде бы встречаемся, хохочем, хлопаем друг друга по плечам и расходимся, но в некоем особом измерении, куда иногда испуганно заглядывает наше сознание, мы так же неподвижно висим в пустоте, где нет верха и низа, вчера и завтра, нет надежды приблизиться друг к другу или хоть как-то проявить свою волю и изменить судьбу; мы судим о происходящем с другими по долетающему до нас обманчивому мерцанию и идем всю жизнь навстречу тому, что считаем светом, хотя его источника может уже давно не существовать. И вот еще, думал я, всю свою жизнь я шел к тому, чтобы взмыть над толпами рабочих и крестьян, военнослужащих и творческой интеллигенции, и вот теперь, повиснув в сверкающей черноте на невидимых нитях судьбы и траектории, я увидел, что стать небесным телом – это примерно то же самое, что получить пожизненный срок с отсидкой в тюремном вагоне, который безостановочно едет по окружной железной дороге.
Господи, прости меня и помилуй за то, что я написал эти гнусные слова. Но зачем же ты так жесток? Зачем? Я знаю, что ты меня наказал. О, как страшно ты меня наказал! Посмотри, пожалуйста, на мою кожу. Клянусь тебе всем святым, всем дорогим на свете, памятью мамы-покойницы — я достаточно наказан. Я верю в тебя! Верю душой, телом, каждой нитью мозга. Верю и прибегаю только к тебе, потому что нигде на свете нет никого, кто бы мог мне помочь. У меня нет надежды ни на кого, кроме как на тебя. Прости меня и сделай так, чтобы лекарства мне помогли! Прости меня, что я решил, будто бы тебя нет: если бы тебя не было, я был бы сейчас жалкой паршивой собакой без надежды. Но я человек и силен только потому, что ты существуешь, и во всякую минуту я могу обратиться к тебе с мольбой о помощи. И я верю, что ты услышишь мои мольбы, простишь меня и вылечишь. Излечи меня, о господи, забудь о той гнусности, которую я написал в припадке безумия, пьяный, под кокаином. Не дай мне сгнить, и я клянусь, что я вновь стану человеком. Укрепи мои силы, избавь меня от кокаина, избавь от слабости духа.
Счастье — когда все мечты сбываются, но не совсем сразу (идеал постепеновца).
Счастье — это когда все время идешь к цели, которая никогда не бывает конечной (идеал труженика).
Счастье — это вся жизнь за вычетом несчастий и очевидных нелепостей (идеал расслабленного человека с чувством юмора).
Счастье — это то, что можно внятно выразить в денежном эквиваленте. То есть счастье начинается тогда, когда человек сумеет обзавестись собственной норой, собственной транспортной гусеницей и рядом других вещей, список которых может разниться (идеал среднестатистического приобретателя).
Счастье — когда капель неприятностей бьет по макушке меньше, чем макушка этого заслуживает (идеал запуганного обывателя).
Счастье — сломать хребет миру прежде, чем мир сломает твой (идеал стража мрака).
Счастья нет, но есть покой и воля (идеал нейтрала).
Счастье — в отсутствии желаний и самодостаточности. Ты не делаешь ничего для мира, мир оставляет тебя в покое (идеал пассивного или уставшего нейтрала).
Счастье — когда хочется только отдавать и не важно, получишь ли ты что-нибудь взамен (идеал стража света и просто хорошего ч-ка)
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Свет» — 5 149 шт.
