Цитаты в теме «величие», стр. 4 ▷ Socratify.Net

Ревность — это не часть любви, это страх. И для нее не важно, даден ей повод или нет. Ревность — это не часть любви, это неуверенность в себе, это недоверие, это страх потерять любимого человека, это эмоциональный эгоизм, который всему верит, ничему не доверяет, но посягает на обладание человеком. И если вы впустили ее, вы начали вытеснять любовь. Потому что доверие — это составляющая любви. Любовь без доверия — это непризнание ее величия, могущественной, светлой, преображающей и наполняющей силы любви, которой она является в действительности. И вам выбирать, — либо планомерно уничтожать и выжигать любовь, унижая и раня любимого человека и себя ревностью, либо что-то менять в себе и в своей жизни, если вам изменяют по факту. Но ни при каких обстоятельствах не доводить ревность до абсурда и — не оправдывать ревность любовью.

Как объяснить и оправдать, что страдает женщина по мужчине? Да никак. Это невозможно. И женщины оказываются в аду, ибо нет в этих страданиях ни величия, ни благородства, а что же есть? Ничего нет. Одна беда.

Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а простой случайности.

У некоторых людей величие подменяется надменностью, твердость — бесчеловечностью, ум плутовством.

Величие человека в его способности мыслить.

Такая невинность в таком мраке жизни, такая чистота объятий, такое предвосхищение любви возможно только в детстве, и все, что есть на свете великого, меркнет перед величием младенцев.

Сказать, что человек состоит из силы и слабости, из разумения и ослепления, из ничтожества и величия, — это значит не осудить его, а определить его сущность.

Всякое величие бессознательно — в противном случае оно стоит малого или не стоит ничего.

Как объяснить и оправдать, что страдаешь по мужчине? Да никак. Это невозможно. И мы оказываемся в аду, ибо нет в этих страданиях ни величия, ни благородства, а что же есть? Ничего нет. Одна беда.

Люди всегда будут такими, какими делают их женщины; поэтому, если вы хотите, чтобы были великие и добродетельные люди, внушите женщинам, что такое величие и добродетель.

Опасно слишком много указывать человеку на его сходство с животными, не показывая ему его величия. Опасно также слишком часто обращать его внимание на его величие, не напоминая о его ничтожестве. Опаснее всего оставлять его в неведении того и другого. Напротив, весьма полезно представлять ему то и другое.

Величие пробуждает зависть, зависть рождает злобу, злоба плодит ложь.

Мудрость и доблесть — основа величия.
Бессмертные, они даруют бессмертие.
Сколько человек знает, настолько он человек; знающий всемогущ.
Для невежды мир — потемки.
Разум и сила — глаза и руки; без доблести мудрость бесплодна.

Если у страны не получается быть великой — и вместе с тем доброй, человечной, производительной, то зачем нужно такое величие? Пусть лучше будет доброй, человечной, производительной — и вносит свой посильный вклад в величие всего человечества.

Истинное величие зиждется на сознании собственной своей силы, ложное же - на сознании слабости других.

Я расту, словно дерево, и чем я выше, тем больше у меня корней. И мой храм -- он целен, но строит его и тот, кто полон раскаяния и ваяет лик совести, и тот, кто умеет наслаждаться и ваяет улыбку. Строит тот, кто, противостоя мне, сопротивляется, и тот, кто предан мне и пребывает верным. Не упрекайте меня за неупорядоченность и отсутствие дисциплины, я признаю одну дисциплину -- дисциплину жаждущего сердца, и, когда вы войдете в мой храм, вас покорит его цельность и величие тишины. Увидев, что молятся в нем преданный и непокорный, ваятель и каменотес, ученый и неграмотный, веселый и грустный, не говорите мне о чужеродности: всех их питает один корень, благодаря их общим усилиям возник храм, благодаря храму каждый из них отыскал собственный путь становления.

Срифмовать пару строк может почти каждый, рассказать историю своего детства, взросления, становления, все перипетии судьбы, все парадоксы и открытия разума, все изъяны и всё величие чувств, жизнь как есть, от случайного приступа мигрени до политического уклада страны, от первого воспоминания материнских рук до сложности отношений с Богом способны единицы. Поэзия это язык, а язык — это инструмент общения, дающий возможность сказать. Это меч и пальмовая ветвь, это терн и лавр, это дар и проклятие. Но общее обесценивание поэзии не в том, что не осталось тех, кто способен говорить на этом языке, а в том, что не осталось тех, кто умеет слушать.

Видишь ту пачку смертоносных палочек на крышке пианино? Все, что тебе нужно знать о жизни, в этих четырех картонных стенках. Заметь, что одна сторона твоей личности соблазнилась иллюзорным величием здоровой золотистой пачки с королевским гербом — привлекательный намек на гламур и богатство. Нам тонко намекают, что сигареты — наши верные и благородные друзья, а это — неправда. Другая часть твоей личности привлекает к обратной стороне вопроса. Там жирным текстом черным по белому написано, что эти опрятные маленькие солдатики смерти на самом деле хотят тебя убить. И это — правда. О, этот соблазнительный зов смерти. Как можно противиться ее сладкому шепоту? Сладкое всегда становится горьким, а все горькое станет когда-нибудь сладким. Вот, почему мы с тобой любим наркотики. И вот почему, Пит, я не могу вернуть картину обратно. А теперь, пожалуйста, передай зажигалку мне.

Букашка решила, что она вертолёт!
Поднялась повыше, достав пулемёт.
И стала стрелять по всему без разбору
По людям живым, по кустам, по забору

О как же она упивалась полётом!
Решив что нет лучше, что стала пилотом
Но маленький дождик..., приземлил агрегат
Букашке, напротив, казалось что град

Восстал против воли величия твари!
Не смеет никто и небесные дали
Должны разобраться со строптивым ненастьем!
Ветру не дуть, облакам быть под властью!

И было букашечке той невдомёк
Чем больше пузырь, тем меньше в нём прок.

— Я верю в величие нации.
— Оно только пережиток предприимчивости и напористости.
— В нём залог развития.
— Упадок мне милее.
— А как же искусство?
— Оно — болезнь.
— А любовь?
— Иллюзия.
— А религия?
— Распространённый суррогат веры.
— Вы скептик.
— Ничуть! Ведь скептицизм — начало веры.
— Да кто же вы?
— Определить — значит ограничить.
— Ну дайте мне хоть нить!..
— Нити обрываются. И вы рискуете заблудиться в лабиринте.