Цитаты в теме «взгляд», стр. 94
Не супер вумен, не богиня
Я не звезда, не супер дива,
И талия — не шестьдесят.
Так почему же столь игриво
Всегда глаза мои блестят?
Я не стройна, как тополёк,
И не красива, как богиня,
Но мой любовный огонёк
Меня вовеки не покинет.
Хоть не красотка, не модель
И не девчонка молодая,
Но, намекая на постель,
Мужчины взглядом раздевают.
Люблю им головы кружить,
Но мужу я всю жизнь верна.
Могу с другими лишь дружить,
Иначе грошик мне цена.
Себе вполне я цену знаю —
Я - леди Секс, я — естество!
Несовершенства не скрываю,
Зачем мне это плутовство?
Я - леди Вамп, огонь в постели,
В кульбитах ножки не болят,
И грация, как у газели
А мне ведь скоро пятьдесят!
Вставай, сколько можно валяться и пялиться сквозь предметы
Прозрачно стеклянным взглядом пластмассовой куклы Кати.
Поверь, все твои непогоды птицами будут отпеты,
А волосы в жалкий хвостик красивой тебе — не катит.
Сегодня такое солнце! А ты в кукурузный початок
Свернулась, в зелёный и бледный
Снимай больничную простынь!
Латины подбил сапожник. Размяться пора — бачата
Вернёт ощущение ритма. Я знаю, что всё непросто —
Терпеть любопытство глупых и не замечать ехидных.
Тебе, королеве паркета, ужаснее смерти — жалость.
Буди в себе дерзость, гордость, закажем себе мохито.
Хочу, чтоб твоё сердечко от свежести мяты разжалось,
Согрелось и стало биться, как раньше как «до» Не буду
О нём говорить — пошёл он! А хочешь, побьём на счастье,
Пойдём на балкон и грохнем унылую эту посуду.
А время разгладит шрамы и снимет бинты с запястья.
Тебе, Россия...
Роняет осень пожелтевшую листву,
Звучит Рахманинов в Серебряном Бору,
А журавли, как много лет назад,
Крестами белыми над крышами летят...
Я провожаю взглядом белый клин,
И плачет небо, потревоженное им...
Я не сумею без тебя прожить и дня,
Моя родная, непонятная страна.
Снова зимы за вёснами
Над кремлёвскими звёздами,
Годы времени смутного
К покаянию зовут меня.
Я ничего не изменю в твоей судьбе,
Лишь буду петь, Россия, о тебе.
Давай присядем на дорожку у окна,
И ты проводишь за околицу меня.
Святое небо малой родины моей
Благословило нас крестами журавлей.
Снова зимы за вёснами
Над Васильевским островом,
Воды смутного времени
Нас уносят течением,
И ничего не изменить в моей судьбе,
Я благодарен Богу и тебе...
Роняет осень пожелтевшую листву,
Звучит Рахманинов в Серебряном Бору,
А журавли, как много лет назад,
Крестами белыми над крышами летят.
Мой ангел-хранитель
Безмолвный свидетель,
Придирчивый зритель,
Присутствием чуждое, злое гоня,
Мой добрый помощник,
Мой ангел-хранитель
И ночью, и днём охраняет меня.
Под пальмовой веткой
В мерцающей рамке
Парит злато крыло, как будто вовне,
Врачует душевные раны и ранки,
И пестует, и утешает во сне.
Он — чем-то на мамины руки похожий,
На нежный любимого ласковый взгляд —
Слетит — и смягчается Промысел Божий,
В улыбке — обид растворяется яд.
Лоскутная жизнь. Как моё одеяло
Писала о разном — гуляла в былом.
Я думала, просто стихи сочиняла,
А это — касался меня он крылом.
Я, им осияна, легка и наивна.
Мне с этой опекой беда — не беда.
И дух его светлый, и вид его дивный,
Как крестик нательный, со мною всегда.
На крае земли, собираясь в дорогу —
Какие тревоги, судьба, ни готовь,
Я знаю, со мной он — посланником Бога,
Что дарит мне веру, надежду, любовь.
Малыш сидел в песочнице и лепил куличики. Вокруг него валялись разноцветные формочки, но
Малышу они были не нужны — свои песочные фигуры он придумывал сам. Неподалеку на лавочке прикорнула Бабушка малыша. Она сладко дремала, изредка открывая глаза, чтобы проверить, как там её внучок. А на другой конец скамеечки присел маленький Ангел. Он как раз пролетал мимо и решил немножко передохнуть. Ангел с интересом наблюдал за работой Малыша. Ему тоже захотелось что-нибудь слепить.
Ангел огляделся вокруг, размышляя из чего бы ему сделать свои куличики. Его взгляд упал на
проплывавшее мимо вальяжное облако.
— А слеплю-ка я фигурки из облаков, — подумал Ангел и рьяно принялся за работу.
В этот день небо над Городом было особенно нарядным. Ведь его украшали облачные куличики
маленького Ангела — потешная лошадка, милая черепашка, маленький слоненок, пушистые
барашки, уютный кот и много-много облачных ромашек!
Зачем твержу о чувствах вновь,
Ведь всё течёт
И всё меняется
Чем измеряется любовь?
Да и вообще ли,
Измеряется?
Ведь как измерить волшебство
Улыбки, жеста
Или взгляда?
Какое нужно мастерство
Для этого?
Но разве надо
Любовь словами измерять,
Вставлять, как в рамку
В предложение.
Любовь ведь учит доверять,
Она — взаимоуважение.
Несоразмерна ничему,
Прикосновениям, быть может,
Но их мы, судя по всему,
Измерить никогда не сможем
И потому твержу я вновь
Любовь к тебе
Сквозь время тянется.
Так измеряется любовь
Хотя вообще ли, измеряется?
Предупреди, когда захочешь умереть
Я посижу с тобой в забытом старом сквере,
Напомню — каждому дано по его вере,
А ты о том, как боязно стареть.
Предупреди меня отчаянным звонком
Примерно в без пятнадцати три ночи.
Я сонным голосом спрошу чего ты хочешь,
А ты ответишь, что всё в жизни кувырком.
И я приду к тебе, пожалуй, в пять утра
И захвачу с собою пару наших песен.
Они меня, признаться честно, бесят,
Но мы споём их, раз тебе пора.
Я обниму тебя, хоть мне и нелегко,
А ты убьёшь меня смиренным взглядом
Я прочитаю в нём: «Пожалуйста, не надо »
И к горлу вновь подступит горький ком.
Когда захочешь умереть — предупреди,
И я приду к тебе с другого конца света.
Я думаю, ты должен знать об этом,
Когда захочешь умереть — нам по пути.
Однажды я заговорю твоими мыслями
И перестану ныть по разным поводам.
Ты знаешь, у меня ведь плохо с числами, —
Ты станешь памяти моей прекрасным омутом.
Ты будешь вечно помнить то своё молчание,
Когда я громко и навзрыд жила надеждами,
Когда мы были сказочно-печальными,
Когда мы стали ангелами грешными
Ты будешь в памяти хранить тот март заснеженный,
Тот крепкий чай и окна запотевшие,
И каждый взгляд, и каждый вздох, стук сердца бешеный,
И батареи телефонов, вечно севшие.
Однажды просто не хватило мне внимания,
Когда звучала жизнь разорванными струнами
Тебе дарю я все воспоминания
О том, что было. И о том, что мы придумали.
Мне жалко женщин с неустроенной судьбой.
И беззащитных жаль, и гордых, и тщеславных.
И тех, кто не в согласье сам с собой,
И тех, кто в жизни слов не слышал главных.
Так не хватает в жизни ми тепла,
Плеча надёжного, душевного покоя.
Хоть говорят, любовь слепа и зла,
Но лучше испытать её такою,
Чем спесь свою за гордость выдавать,
Шипом колоться, обжигая взглядом,
А после в одинокую кровать
Рыдать о тех, с кем быть хотела рядом.
И как потом её ты не зови:
Свободной, независимой, бесстрастной,
Ей плохо жить на свете без любви,
Самодостаточной, но только вот несчастной.
Мне жалко женщин с неустроенной судьбой,
Стервозных к старости, капризных, нетерпимых,
Живущих в дисгармонии с собой,
С людьми в разладе и душой ранимых.
Твои губы — сладкий смертельный яд,
С никотиновым привкусом горечи.
Ты устал уже губы мои целовать
Поцелуй меня в душу, хочешь?
Твои пальцы — самый запретный экстаз,
Мое тело небрежно ласкают
Сделай так, чтобы этот огонь не погас!
Ты ведь можешь так сделать, я знаю.
Мое тело — безумный горящий вулкан,
Вот ещё чуть-чуть, и взорвётся.
А твой взгляд как глубокий, опасный дурман
Как тебе так любить удается?
Чуть прикрыты веки, с трудом дышу,
Учащается сердцебиение
Ты ведь знаешь — я ничего не прошу,
Кроме этих прикосновений
Твое сердце — почти растаявший лед,
И сплетаются души с телами.
Поцелуй меня в душу, продолжим полет,
Все когда-нибудь так полетают.
В колледже у меня была подруга. Ее звали Джой, что в переводе с английского означает «Радость», и она была единственной нормальной девочкой на моем курсе. Джой не была красавицей, но когда заходила в комнату, все взгляды были в ее сторону. По ее нарядам можно было составлять энциклопедию хорошего вкуса без правил. Она могла прийти на занятия в затертых до дыр Levi's 501 и в изношенных кроссовках, но при этом — в роскошных бриллиантах своей прабабушки и с великолепным тюрбаном из платка Hermes на голове. Предметом ее гордости была коллекция индийских сари, старинных украшений и обуви Manolo Blahnik, и все это она со вкусом соединяла вместе. Джой презирала модные журналы, но обожала ходить по магазинам. Как-то мы два дня бегали по лавкам старой одежды в поиске босоножек к ее новому платью Chanel: «Разве ты не видишь, к этому платью можно надеть только золотые босоножки vintage. Иначе никак». Я не понимала, но не могла не согласиться.
Как-то чешский экскурсовод, показывая красоты Праги – он просто светился от гордости за эти красоты, — продемонстрировал нашей группе весьма своеобразный взгляд на историю 1938-45 гг. «Видите, какая она красивая, наша Злата Прага, — говорил он. – Вся сохранилась со Средневековья, все костелы, дворцы. Какие все-таки молодцы наши правители, что они не ввязались в эту мировую войну. Немцы без боев вошли, почти без боев ушли, все осталось в неприкосновенности».
Мне показалось это рассуждением из серии: какой молодец мой папа, когда не стал ссориться со злым дядей, вломившемся в наш дом. Пусть этот бандит ограбил дом и подолгу насиловал мою маму но ведь он руку ей не отрубил, не изувечил. Какой мудрый у меня папа: все живы и почти целы.
Может, с точки зрения чешского мещанина в этом есть своя правда, но нам, восточным варварам, этого не понять.
Не отпускай мою любовь,
Она тебе еще послужит;
Пусть в сердце осень листья кружит –
Ты ей пока не прекословь.
Пусть успокоит листопад
Твою израненную душу,
Ее покой я не нарушу,
Хоть и нарушить был бы рад
Я буду где-то за дождем,
Но ты позволь остаться рядом,
И я ни словом и ни взглядом
Нам не напомню о былом.
Оставь мне тоненькую нить,
Не дай ей повод оборваться –
Легко нам будет потеряться,
А вот легко ли все забыть?
И на Земле, такой большой,
Нас не сведут дороги снова
Да, ты сегодня не готова
Начать все заново со мной.
И осень сменит век зимы,
В котором сердце ровно бьется
Но вдруг весной оно проснется?
Или проснется до весны?
Ему захочется вернуть
Хотя бы часть того, что было,
И что бы ты ни говорила,
Тебе его не обмануть.
Не отрекайся сгоряча,
Моя любовь не помешает –
Согреет или тихо стает,
Как отгоревшая свеча.
Эта женщина мне снится
Да, эта женщина мне снится,
Когда осеннюю пастель
Сменив, в окно мое стучится
Снегами белыми метель.
А я задергиваю шторы,
Чтобы до будущей весны
В мой дом, сквозь тонкие узоры
Стекла, не проникали сны.
Роняя пепел с сигареты,
В звенящем фоне тишины
Я сам себе пишу запреты
На это имя, только ты
Прозрачной тенью, долгим взглядом,
Ладонью робкой по плечу
Так холодно! Зачем ты рядом?
Не надо не гаси свечу.
Меня не тронет наваждение
Духов таких забытых след,
Я не искал слова прощенья —
Их в моем мире просто нет
А вот во сне там все иначе —
Опять с тобой! На грани дня,
В котором ты так горько плачешь,
Закрыв лицо: Прости меня!
И ночь, как вечность
Как же мало
Горячих губ — Люблю!
Скучал! Скажи,
Ну разве ты не знала? -
Я столько лет тебя прощал.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Взгляд» — 2 001 шт.
