Анна Рубинштейн, цитаты
Я не белая, не пушистая,
А невзрачная и колючая.
Как кошачья лапа — когтистая,
И немыслимо невезучая.
Не красавица и не умница,
Не спортсменка, не комсомолка я
За бродячих собак заступница,
Неуступчивая и колкая.
Недоверчиво насторожена,
Дрессирована горьким опытом.
Изнутри как лёд заморожена,
Не пуглива и не безропотна.
Не спасённая Эвридика я,
Но не хрупкая, а плечистая.
Полу вольная, полудикая
Но в душе-то бело-пушистая
Научите — как быть доверчивой,
Горький опыт смывая сказками,
Как вилять хвостом гуттаперчевым,
Как отбеливать шкуру ласками.
Шрамы мне забинтуйте бережно,
Помогите забыть болевшее
В старом доме с окном заснеженным
Соберу на память прошедшее:
Целый ворох колючек ношеных,
Недоверчивую доверчивость,
Благодарность собак не брошенных
И, конечно, хвост гуттаперчевый.
Будет ночь.
Будет белая снежная чёрная тьма.
Будут город и окна.
И шёпот.
И вдохов лавина.
Будет поздно.
И будет так жаль невпопад задремать.
Будет трудно понять,
Что виновна, и знать,
Что невинна.
Будут тени метаться по стенам,
Ища темноты.
Будет кожа краснеть от стыда
И от ласки жестокой.
Будет сложно отбить sms
Из одних запятых,
Уместив фальшь и ссоры
В притворно-лукавые строки.
Будет медленно сыпаться власть
Из песочных часов.
Будут восемь восьмых,
Как две вечности,
Литься в стаканы.
Будет снегом тяжёлым засыпан
Под утро висок.
Будет нам одиноко
И ветер попутным не станет.
Будут нервы,
Как локоны, виться на зябком ветру.
Лунный свет будет колким,
Сухим и наивно-проточным.
Ты закончишь банальную
Садо-и-мазо игру —
Станет ноль абсолютным.
И я успокоюсь бессрочно.
Взрослеть — унылая пора
Ну, типа, осень, только хуже.
Штрихи колючего пера
Чуть реже по бумаге кружат,
Чуть больше талии охват,
Чуть суше губы, твёрже взгляды,
Чуть злее смех,
Чуть громче мат,
Чуть толще слой губной помады
Чуть-чуть весомее грехи,
Чуть-чуть заметнее огрехи.
Чуть-чуть печальнее стихи,
Чуть-чуть ободранней доспехи
Да, видно, время повзрослеть
Пришло ко мне — как к прочим многим.
Но третью выданную треть
Я начинаю без тревоги.
Ещё смеюсь и матерюсь,
Ещё пишу, дышу, воюю.
Ещё в глаза врагу смотрю,
Ещё люблю, грешу, целую
Ещё не кончена игра —
Ну, типа, ищущий обрящет.
Взрослеть — чудесная пора,
Я буду — больше, лучше, чаще.
Я сложила из газеты кораблик
Под мотивчик из новеллиных строчек,
Вдруг откуда ни возьмись — Попадряблик
С Облакатом* Засудить меня хочут!
Почему, мол, из вчерашней газеты
Я сложила незаконно плавсредство?
У Матвеевой украла, мол, это,
Не спросясь у получивших наследство
Почему — корабль? Не яхту, не плотик
Почему опять газета несвежа?
Правдолюбцев лихоманка колотит —
Тут недолго до болезни медвежьей
Так и бьются супротив плагиата,
Прытью так на бандерлогов похожи
А кораблик из газеты измятой
Всё плывёт, людские души тревожа.
Он везёт по синю морю кораллы,
Отпуская навсегда черепашек
А Новелла, улыбаясь устало,
Нам с кораблика приветливо машет
Попадряблик и Облакат -
Маленькие такие, злобные,
Вроде троллей, только противней.
Водятся вблизи поэтов. Вредны, но не опасны.
Пусть не будет ни слов, ни уютной спальни,
Ни спокойного сна на мужском плече,
Пусть не будет побед — ни больших, ни малых,
Пусть не кончится эта война ничем,
Пусть не будет ни стопки со сладким ядом,
Ни колючих укусов не сбытых мечт,
Пусть не будет «хочу», «не могу» и «надо»,
Пусть не будет умения всё уметь,
Пусть не будет ни шаха, ни рокировки
И ни пешек, предавших своих ферзей,
Пусть не будет ни сыра из мышеловки,
Ни задравших бесед о добре и зле,
Пусть не будет ни встреч, ни дорог,
Ни смысла и ни поисков смысла в других мирах,
Пусть не будет ни тех, что бегут по-крысьи,
И ни тех, что всегда говорят «пора»,
Пусть не будет ни радости, ни печали,
Пусть не будет никто никогда ничей
Пусть не буду я плакать в чужой мне спальне
На горячем чужом мне мужском плече.
Жизнь в пяти эпизодах
Детство
Боже, какая гадость — пенка на молоке
Манная каша — мерзость. Лука ошмётки в супе.
Страшные звуки ночью где-то на чердаке
И на картинке в книжке —
Баба Яга на ступе.
Юность
Боже, какая гадость — стыдные волоски
Мамина шляпа — мерзость.
Прыщик на подбородке.
Слёзы в подушку ночью,
Призрак моей тоски.
И причащение взрослых —
Горькая рюмка водки.
Молодость
Боже, какая гадость —
Он не пришёл домой
Запах измены — мерзость.
Пошлый белесый волос.
Страх одинокой ночи чёрною бахромой.
И телефонный зуммер тихо играет соло.
Зрелость
Боже, какая гадость — сети моих морщин
Мамина шляпа — мерзость. Стирка, кастрюли, дети.
Ночь, головные боли тенью иных причин.
И осознание искрой — прожитые две трети.
Старость
Боже, какая гадость — список моих лекарств
Муки склероза — мерзость. Память о прошлом, ступор.
Боль превращает ночи в наипошлейший фарс.
Пенки. Прыщи. Измены. Стирка. И я — и ступа.
Необязательно использовать строку?
Но сумерки меняют очертания
И седина, прильнувшая к виску,
Укроет снегом давние желанья
Необязательно использовать строку —
Но ветвь берёзы бьётся, словно локон,
И ветреному следуя броску,
Меня ударит, будто ненароком
Необязательно использовать строку
Но вечер нам расстелeт покрывало
И перемелет в мелкую муку
Всё то, что днём нам так любить мешало
Необязательно использовать строку.
Но тёплый свет нам тьма процедит в окна,
И мы, поверив хрупкому стеклу,
В надежде на прощение умолкнем
Необязательно использовать строку!
Но «я хочу» сильнее, чем «я должен»,
И «прислонясь к дверному косяку"*,
Я стану в синих сумерках моложе
Необязательно Я знаю. Но строка
Так судорожно рвётся на свиданье!
И, лунного отведав молока,
Я в сумерках меняю очертания
Запомнить запах, памятью скользнуть
В чужих мирах твоих прикосновений,
Тогдашних звёзд опять рассыпать ртуть,
Смешать под утро ночь и светотени,
Губами тронуть пальцы и слова,
Отмерить пять шагов до лжи не новой,
Броню из замши телу подобрать,
К запястьям туже подогнать оковы,
Дрожать от боли в чёртовой глуши,
Дрожать от счастья в скомканной постели,
Проверить шов — надёжно ли прошит,
Порвать и в рамки вставить акварели,
Неосторожно двери отпереть,
Горчащий воздух выпить без рецепта,
Усталой клятвы прошибая твердь,
Желания в себе лелеять цепко,
Иллюзии утратить наконец,
Воскресным днём не смея спать спокойно
И - в дальний путь на взмыленном коне
Разлука. Горе. Небо. Подоконник.
За выбор выжить любой ценой
Ты часто платишь несоразмерно,
Ты веришь в святость пропорций, но
Пьянчужкой дремлет беда под дверью,
И ты, шагая через порог,
Опять споткнёшься, ругнёшься матом
И выйдешь в утро — серым-серо —
Один из многих, персона грата,
Персона «wanted» (поймать живым,
Достать из мёртвых — всё, как обычно)
Привычным жестом вскрывая швы,
Что так похожи на ряд кавычек,
Ты будешь гордо идти вперёд,
Почти свободный, похмельно-мятый
И будет утро — серым-серо,
Одно из многих. Почти бесплатно.
Вечерняя рана кровит,
Втекает молчанием лишним
Ты знаешь, я делаю вид,
Как будто бы я тебя слышу,
Как будто бы ты позвонил,
Как будто бы я очень рада
И лжи во спасенье сродни
Геройства пустого бравада:
Теперь-то ты знаешь, что я
Сильнее, чем ты, и намного —
Гордячка стального литья,
Заносчивая недотрога
Но только внутри, под бронёй,
Под клочьями тощих колючек,
Нелепое бродит враньё,
Хотевшее сделать, как лучше
Для нашей недужной любви,
Звучащей всё тише и тише
Всё чаще я делаю вид,
Как будто бы я тебя слышу.
-
Главная
-
❤❤❤ Анна Рубинштейн — 33 цитаты
