Марта Яковлева, цитаты
Господи, какая же нежность, взахлеб, навзрыд!
И вроде бы отболело, прошло, забылось
Ан нет — проснешься ночью и смотришь в окно. болит.
И бьется. и лишь бы вдребезги не разбилось.
Господи, какая же боль и какой же свет!
И как же это пронзительно — знать до дна
Что-то, что было — этого больше нет,
И где-то она вот так же окно. луна.
И где-то она вот так же: слагать слова,
И лгать без повода, и без конца курить,
И жизнь, которую привыкла делить на два
И которую больше не с кем теперь делить.
Господи, какая же странная эта любовь
К чему ты выдумал этот манящий яд?
Я, Господи, знаешь, ночами совсем не сплю
Теперь. почему же, Господи, эти часы стоят?
Итак, у меня осталось четыре дня.
Первый — забыть тебя, а второй — меня,
Третий — забыть, как касаться твоей щеки,
Четвертый — под пальцами хрупкие позвонки,
И нежность холщовую джинс под моей рукой,
И счастье касаться тебя, возбуждать такой
Мазохизм: вспоминать и придумывать это как
Я могла бы ласкать тебя вишню рассыпать. лак
На кроваво-красных ногтях от ягод неотличим,
Выдохнем вместе, тихонечко помолчим,
И снова взбираться вверх по крутой скале,
Нет ничего прекраснее на земле,
Чем губами припасть изнутри к твоему бедру.
Четыре дня. а после себе совру
Что забыла, как пуговицы из петель выпрастываясь — скользят.
И как я тебя хочу. И как мне тебя нельзя.
Голым по голому, голый натянутый нерв.
Нерв телефонного провода, электросеть.
Небо обложено тучами, город так сер
Как одиночество в кубе, у прямо смотреть
На бесполезный экран телефона, молчит.
Пишет — билайн, мтс, мегафон — тишина.
Где-то по городу мчатся к кому-то врачи,
Мне — бесполезно лечиться, я просто одна
В городе пахнущем серым и мокрым дождем,
В городе пахнущем мокрою шерстью собак,
В нежности, вылитой в реку, в которой вдвоем
Не уместиться никак.
Голым по голому. город облизан чужим,
Нервным неровным пупырчатым языком,
Небо набухло от слез и упруго дрожит
Чтоб не расплакаться черт его знает о ком.
Только деревья торчат черенками наверх,
Больше ни листика нет, ни травы — ничего.
Голым по голому — тянет застуженный нерв
Где-то в плече — это осень приливов и волн,
Это осень тоски, это осень пустых поездов,
Это осень вокзалов и сумок, гостиниц и трат.
В этом городе голом когда-то возможно был дом
А теперь его нет, мне от этого горше стократ.
У меня во рту соль и камни, вода и вино, я тебя выдыхаю сквозь трубочку в спелые вишни
все случилось давно. Неприлично, ужасно давно. Но случилось и значит, что мы этим дышим и дышим.
Нет успехов, героев и повесть скользит по рукам в сарафанное время вливается день многоточием
я кончаюсь не здесь, начинаюсь обычно не там, прохожу прохожу между строчками
и свиваюсь как куст, и впиваюсь в тебя как струна, прогрызаю ложбинку под это в податливых пальцах
у меня во рту соль, соль и камни, немного вина и воды и тепла, и желание не расставаться —
еще хоть полчаса говорить, говорить не о том, и катить по дороге горячие спелые вишни
и держать тебя за руку нежность стекла в решето. Оказавшись смешной и ненужной и кажется — лишней.
Хочется греть тебя руками, буквами, молоком, выцеловывать нежное, выговаривать ласковым шепотком, не стыдиться имен дурацких, поцелуев губами в темя, рук отведенных с моими этими «нет, не время, еще не время», фоток друга друга в классическом утреннем неглиже, в подушках, в пледиках, и в наконец уже пробившихся солнца лучах сквозь мое окно в зеркале, в отражении в «слышишь, но»,ни в каком ракурсе, ни при каком раскладене стесняться и не предавать.хочется греть тебя. нежить тебя и гладить, губами запястья тонкие целовать,а вместо этого я пишу тебе в смсках всякие пустяки,говорю, мол, береги себя, детка и ты, правда, пожалуйста, береги.
Я хочу целовать тебя в теплый и сонный лоб, прижимать к груди, баюкать, касаться губи шептать тебе нежное — спи же, мой теплый лоб, ты так близко, что я теперь все могу. Я хочу говорить с тобой словно с самой собой, выбирая все темы, что завелись в мозгу этой пустой бесконечной выстуженной зимой слышишь, мой ло? Ты веришь мне? Я смогу, я хочу выбирать для тебя рубашки и свитера, знать дни ангела даже самых далеких кузин,и подписывая открытки для них говорить — по ранам с тобой поехать опять в мерсин,чтобы я загорала топлес с у южных скали бежала с тобою за руку по песку слышишь, ло, мне так нужно чтоб ты меня приласкал,ну что тебе стоит, этакому дураку?
Глухая, слепая и терпкая осень,
Сладким яблочным вкусом, имбирным напоем, лимонным внутри
Отзывается. лето снова случилось и небо не просит,
А легко изливается на — говори, говори:
Все, что было загадано больше не сбудется. баста.
Это осень отрежет тебя от желаний и снов,
И покроет замерзшее сердце как корочкой настом,
И заставит тебя разбираться с собой до основ,
До зубовного скрежета, до «не хочу» и «не верю»,
И до первых познаний — чего ты на самом-то деле хотел,
Это осень. она начинается с ветра и двери,
Открываемой в прошлое тут не смог и вот здесь не успел —
Никого не ведешь с белым бантом и тонким смешным рюкзачишком
В первый класс да и я никого никуда не веду.
Это осень. она будет в этом году нам немножечко слишком,
Но ведь вот что отлично — она все же будет. и в этом году.
И когда с головой накрывает боль, и от этой боли мутится свет,
И когда я думаю, что король непременно голый (хотя он нет)
И когда цветы все залиты тьмой или кровью, и все одно,
Мир становится темный и неживой (и земля, и небо — в нем все темно)
То какой-то свет изнутри горит и отчасти радость внутри жива,
Потому что голос дает мне ритм, силу или слова,
И когда мне город забьет в набат, заставляя проснуться, начать дышать,
Тихо, тихо расплачется от утрат перепуганная душа
И хотя с головой накрывает боль, только это и дарит свет:
Этот голос, в котором наждак, люголь, мед и вереск и да, ответ
На мои вопросы, сомненья, сны этот голос четко звучит во тьме —
Я иду на голос. иду на свет. даже если он снится мне.
Нелепо и смешно.
Ты просто есть.
Вот как простуда,
Деньги или вторник, неважно,
Что сегодня ты не здесь,
И что тебя опять в дороге кормят
Роскошным небом над чужой страной.
Я так светло и счастливо скучаю,
Хотя ты даже близко не со мной.
Но темными ночами, или когда
Как мятый лист восток,
А облака свинцом к домам стекают,
Я думаю, что ты — глухой восторг и нежность кая.
(А может каина?) нелепо и смешно.
Я это я. хотя сменила имя,
Моя любовь она всегда со мной —
И тем доступней, чем необходимей,
Но кормят пустота и тишина,
Возможность раствориться в чьих-то мыслях,
И радует, что все же не одна,
И даже влюблена в каком-то смысле
А все-таки ищу тебя с утра,
Потрогав всех на улице глазами, ты —
След на коже, вязь из нежных ран, души экзамен.
Я? просыпаюсь в сизой тишине,
Сквозь облако шагами город мечу —
Нелепо и смешно, что ты во мне,
Куда б ни ехал, но вернешься — встречу.
Невозможно выдерживать эту боль —
Ей же нет ни промысла, ни преград,
Невозможно просто не быть с тобой,
В этом-то ты был прав.
Невозможно биться о стылый лед
Отвержения и обид,
Невозможно думать, что все пройдет —
Вспыхнет, перегорит.
Невозможно жертвовать каждый день
В пользу будущих бесконечных благ.
День, в котором не ты, а тень — нашей нежности.
Где же она была?
Невозможно вернуться в сломанный дом —
Нас не ждет там никто, ни с кем.
Невозможно больше не быть вдвоем,
Не вычерчивать на песке
Невозможно ни в прошлое, ни вперед —
Боль зальет меня до кормы.
Невозможно думать, что сердце врет
И что мы не случимся. мы
Невозможны? не верю, прости, никак.
Невозможны? Пустое слово
Мы — реальность, мы — как тавро, как знак,
Как единое ремесло, невозможны?
Мы? Ерунда, ну! бред!
Не возможнейший из всех снов!
Просыпаюсь. тебя здесь как прежде нет.
Невозможно? Возможно, но.
А я тебя вижу каждую ночь во сне
Ты там такой как всегда — мой, смешной, упрямой,
И дети смеются: «вы такие крутые с мамой!»
И это, что там скрывать, очень лестно мне.
И дети смеются: «как рыбы таращат рты
Вот так вы целуетесь. Взрослые, вы смешные!»
А я улыбаюсь — ну вот же, мои, родные
И ты обнимаешься, тычешься лбом коты
Вокруг нарезают круги и мечтают о мясе,
В компьютере - то ли Иглесиас, то ли танго,
Я режу салат, нарезаю на ужин манго,
Еще половинку наверное пущу на ласси
А дети смеются вокруг и хохочут в голос:
«Вы с мамой когда вдвоем дураки — до жути»
Но я просыпаюсь, и небо уже раскололось
И пахнет рассветом. и нет тебя. и не будет.
Она не любит тебя, больше тебя не любит
Самое странное, что мир
Не заканчивается вслед за этим
Вы по-прежнему даже можете жить поблизости,
Говорить: приходи, отметим?
Звонить и греть их —
Чуть замерзшие пальцы
Как-будто с налетом извести.
Самое странное, что она
Не становится злее, хуже —
Даже часто становится лучше: стройнее, глаже
Думаешь: что она делает с этим мужем?
Думаешь: как мы устроились в этой луже?
Плюешь, выпиваешь крепкого или даже
Самое странное, что ни кокс, ни трава не лечат,
Становится только острее внутри и резче
Думаешь: вот убить ее, искалечить,
Нежно губами в волосы, руки, плечи,
Господи, ну она лучшая ведь из женщин,
пусть же и ей достанется самый лучший?
Бесполезно звонить и писать, говорить:
«Смотри, я постриглась короче, надела пиджак и юбку,
Я похожа на ту, что ты любишь»
Но — раз, два, три — Шесть гудков.
И никто не снимает трубку.
Бесполезно кричать и сипеть, и шептать навзрыд:
«Я люблю тебя так же крепко как в феврале,
И могла б — никогда не вышла бы из игры»
Ведь никто, увы, не станет тебя жалеть.
Шанс дается лишь раз, а потом, хоть проси, хоть нет,
Хоть клянись, что исправилась, стала умней и лучше —
Кто-то просто выходит из дома и выключает свет,
И здесь нет никого, чтоб слышать тебя или слушать
Если бы только знал как бегу от тебя
На пустой беговой дорожке,
Как пытаюсь имя вымолчать в телефон,
А оно все рвется и рвется с губ: как касаюсь памяти,
Там где ты — бережно, осторожно,
А она — не заживший еще ожог,
Шрам, уродский струп
Понимаю — больно.
Сжимаю себя сильней, посулами
Сладкого отказываюсь от встреч,
И забываю тебя, забываю.
Уже 18 дней, как я приучаю
Себя никого не беречь
Не искать ни руки, ни бедра,
Не нащупывать мысленным
Взором кевларовой нити,
Что связала два сердца,
Прошила насквозь два нутра,
Я безлико твержу в телефон:
Извините, абонент очень занят,
Он просит перезвонить, и встаю на дорожку
И чувствую треск этой нити между нами
Растет и растет темный желоб, чумная дыра
Нет, не бойся, нам будет не больно.
Как мы и хотели. только выпьем таблетку
И доктор сразу разрежет нить:
Мы ведь даже срастись еще толком-то не успели.
Это значит, ему будет легче разъединить.
-
Главная
-
❤❤❤ Марта Яковлева — 21 цитата