Цитаты

Паша Броский, цитаты, стр. 6

Играли дети во дворе, и спорили они, кричали громко, аж вообще, уняться не могли. Один кричал: «Она моя!» Другой: «Уйди! Моя!» А третий: «Не собаку вам —головку от копья!» Но тут священник проходил, увидел и сказал: «Что за дела? Проблемы есть? Злой демон загнобил?» Промолвил старший из детей: «Проблема есть у нас, та над которой бьемся мы, уже десятый час, щеночка на помойке мы, красивого нашли, мне кажется, по-моему, он должен быть моим, но мы решили поступить, по правде, так сказать, и пёсика определить, то есть его отдать тому из нас, тот кто, соврет красиво, круто так, ну просто, как никто Служитель, возмутившись очень, двинул детям речь: «Вот я когда был маленький, то хоть рубите с плеч, пускай хоть ветер, хоть гроза, хоть горе, хоть тоска, ни прямо и ни за глаза, не врал я никогда!» Переглянулись дети тихо, и старший, взявши пса, служителю промолвил так: «Он твой, держи-ка На!»
Оптимисты тоже грустят, правда, как-то иначе, по-своему. Когда листья с деревьев летят, они тоже льют слёзы солёные. Оптимистам дана печаль, но особенная — иная. И на каждом стоит печать, и у каждого доля лихая. Оптимисты не так уж просты и смеются, пусть плакать охота, пусть сирени цветут кусты, пусть ракетой мелькают годы. Оптимисты не верят в любовь, ни во что оптимисты не верят. У них просто горячая кровь, просто надо же что-то делать!? Оптимисты очень больны, потому что душа не корыто, потому что им в души плюют, от того они часто разбиты. Оптимисты страдают слегка, от обид и ужасной мигрени, а им бы, да в небо сигать! А им бы, да пива с пеной! Оптимисты вам всё простят, скажут: «Брат, да ну с кем не бывает» Только знай, оптимисты грустят! Так, как будто бы что-то знают, и когда сухарями хрустя, ты их встретишь с лицом довольным, то запомни — они грустят! Только как-то иначе, по-своему.
Это было давно и неправда,
Когда лето открыло границы,
На зеленых окраинах Киева,
Ни в Маями, ни в Каннах, ни в Ницце

Это было так мерзко и низко,
Она плача марала бумагу,
И грустила под песни Limp Bizkit,
А бывало под Lady Gagа

Когда дождь за окном барабанил,
Она двигала в такт головою,
Он в контакте её забанил,
И посыпал ей раны солью

А она зеркала все что в доме,
Раскрошила на тыщи осколков,
Ей бы место да в местном дурдоме,
Но нет места в дурдомах для стольких

Её мир переехало танком,
Она изредка слушая AFI,
Заедая остывшей манкой,
Громко плача марала бумагу

Ей бы чая, да с тортиком вкусным,
Да гулять не пускает мама,
А ей маленькой очень грустно,
Плюс вставать на учёбу рано

И сидя возле телеэкрана,
Она строчит ему смс-ки,
«Снизойди же ей Божья манна!»
Пока в телике жжет Анна Вески

А она ведь была уже взрослой!
И ей было без году двенадцать!
А ему 27, не до росток,
Вот такая любовь, блин, усратся.
Витают по улице Гуччи и Кензо,
И люди по улицам бродят обильно.
Но нас с тобой глючит — реально, бомбезно,
Ведь я тебя сильно, и ты меня — сильно

Прости же нас, Боже, прости нас, Всесильный,
И дай нам свободы и силы жить дальше,
Подай с неба знак на убитый мобильный,
Подай нам любови, избави от фальши

За руки друг дружку, и вдаль по дорожке,
И я улыбнусь тебе в тридцать два зуба,
И вдруг назову тебя ласково: «крошкой»,
А ты назовешь меня ласково: «бубой»

Нас вечер согреет холодной луною,
Но прежде закат окропит алой дымкой,
Пусть люди уйдут, и мы души откроем,
И ночь нас укроет плащом невидимкой

И руки полезут под тонкую майку,
Язык с языком в греко-римской сплетется,
И сердце, гонящее импульсов стайки,
Одно на двоих поделить нам придется

И Бог нам на миг приоткроет порталы,
Где стразами небо покрытое стильно,
И мы растворимся в далеких анналах,
И я прошепчу как же я тебя сильно.