Как страшно нам признаться, что больше всего мы любим быть рабами. Сразу и рабом, и господином! Именно в любви раб — это переодетый господин. Мужчина, который должен завоевать женщину, подчинить, заставить ее повиноваться во всем, — разве он не раб этой рабыни? Правда, женщине так легко нарушить баланс сил в этих отношениях. Малейшая попытка проявить самостоятельность с ее стороны — и у обходительного деспота темнеет в глазах, и голова идет кругом. Но если оба они способны безрассудно броситься навстречу, ничего не утаивая друг от друга, повинуясь во всем один другому, если они взаимозависимы, разве не наслаждаются они полной и невиданной свободой?
— Генри Миллер, 153 цитаты
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
Мы любим перемены, но лишь тогда, когда они происходят под нашим контролем — и то, честно говоря, лишь в том случае, если они не затрагивают наших интересов.
Женщина становится опасной только в двух случаях: если мужчина ее не удовлетворил и если мужчина ее удовлетворил.
В любви мужчина должен дарить женщине не только цветы, но и ощущение того, что у них все только-только начинается.
Трусость есть косность, мешающая нам утверждать нашу свободу и самостоятельность в отношениях с другими.
Ты пускаешь людей в свое море, а они не умеют плавать и тонут, обвиняя во всем тебя.
Ты пускаешь людей в свое море, а они не умеют плавать и тонут, обвиняя во всем тебя.
На самом деле, большинство людей не хотят правды. Они хотят постоянного подтверждения, что то, во что они верят и есть правда.
Конечно, встретить человека — это подарок судьбы. Но люди не встречаются — они обретают друг друга. Обретают мало-помалу, как потерявшийся в детстве ребенок по одному отыскивает разбросанных по свету родных. Если бы люди тратили чуть больше сил на то, чтобы искать и открывать то, что их объединяет, а не умножать то, что их разделяет, — быть может, нам удалось бы жить в мире.
Есть древнее изречение: «Раб не хочет обрести свободу; он хочет иметь собственных рабов». Человек не может стать по-настоящему свободным, пока существует в тупиковой парадигме «раб — хозяин». В этой системе любой хозяин — чей-то раб, и любой раб — чей-то хозяин.
Страсть — она так, до послезавтра, а совместимость — она навсегда.
Все важно, и все не важно; то есть, если это биологическая совместимость, то она во всем, понимаешь?
Человек тебе подходит во всем. Из рук выпустить трудно, правда. И все равно, что он говорит, — просто слушаешь голос. И все равно, что он делает, — просто смотришь на него. Смотришь, и тебе хорошо, тепло так. Ты на него смотришь, и такое чувство — вот я и дома, понимаешь? А потом с другими ничего и не выходит. Все, вроде, и ничего так, но все время домой хочется.