Цитаты

Цитаты в теме «английский», стр. 7

В ней, так же как в ее пышных одеяниях, было нечто варварское, но тогда я видел в этом лишь еще одно достоинство. Именно это больше всего притягивало и волновало меня; ее нежная женственность была окрашена особым оттенком, непонятным и мрачным; ее восточная роскошь, которой так не хватает нашим слишком благовоспитанным английским леди, одновременно действовала на воображение и на чувства, проникая через них прямо в сердце.
Да, Отоми была из тех женщин, о чьей любви мужчина может только мечтать, зная, что подобных характеров на свете очень немного, а исключительных условий, способных их воспитать, — и того меньше. Целомудренная и страстная, царственно благородная, богато одаренная природой, очень женственная, одновременно храбрая, как воин, и прекрасная, как прекраснейшая из ночей, с живым разумом, открытым для познания, и светлой душой, которую неспособно сломить никакое испытание, с виду вечно изменчивая, но в действительности преданная и дорожащая своей честью, как мужчина
— А что такое, кстати, джентльмен?
— Человек, который никогда не носит булавок в лацкане пиджака.
— Чепуха! Социальный ранг человека определяется тем, съедает он весь сэндвич или только то, что положено на хлеб.
— Это человек, который предпочтёт первое издание книги последнему выпуску газеты.
— Человек, который никогда не производит впечатления наркомана.
— Американец, который способен осадить английского дворецкого и заставить его думать, что он такой и есть.
— Человек, который происходит из хорошей семьи, получает образование в Йеле, Гарварде или Принстоне, имеет деньги, хорошо танцует, ну и всё такое.
— Наконец-то прекрасное определение! Кардинал Ньюмен не придумал бы лучше.
— Я думаю, нам следует рассмотреть этот вопрос более широко. По-моему, Авраам Линкольн сказал, что джентльмен это тот, кто никому не причиняет боли?
А так хотелось думать о другом,
Быть узнанным английской королевой
И не стесняться петь про степь кругом,
Про степь да степь кругом, равняйся и левой;

И, задружив с мамашею Кураж
Являть везде веселье и отвагу,
И не считать за шпагу карандаш,
Заточенный, чтоб закосить под шпагу.

Хотелось так настроить камертон,
Чтоб гололёдом не сменялось лето,
И, словно по Анголе Ливингстон,
Бродить по джунглям суверенитета;

Хотелось жить вразлёт и наобум,
От птичьих песен просыпаться в девять,
И только день отдав подсчёту сумм,
Раздать долги и больше их не делать.

Хотелось сделать былью волшебство
И с сердцем примирить кипящий разум;
Хотелось, как и Бендеру, всего,
И чтобы на тарелочке и сразу;

И, давний выпускник СССР,
Теряю силы и теряю смелость,
Осознавая пропасти размер
Меж тем, что есть, и тем, чего хотелось.
Пока они пьют, веселятся, грызут других, я вроде бы отключаюсь — перезагрузка, и хочется написать тебе спьяну стих, отправить его, на английском или на русском в какой-нибудь очень ломаной смс, пришедшей тебе частями в четыре ночи, и фотку бутылки рома прислать в довесок — мол, сам понимаешь, чего ты от пьяных хочешь
Срываются, суки, и портят здоровым жизнь, влезают без мыла в память и ворошат, пока они пьют я стараюсь себя заткнуть, порвать этот бред на сотню недостишат.
Но видишь — без смысла. Слова все бегут, бегут, какие-то догонялки по форме бреда. (Но радуйся, что вот так — что сижу и лгу, а то ведь возьму ветровку, сорвусь, приеду)
Хотя от последней встречи такой мороз, что хочется попросить — довези в дурдом, а? Вот я научилась пить, очень много пить. А хули, скажи мне, толку с пол-литра рома? Хотелось не так —  в душу бережно не плюют. Но если уж вышло — то не обмани с концовкой.
Пока они пьют я сижу и тобой блюю. Без всяких растворов малиновой марганцовки.
Вот я раньше жила — не тужила,
Мой жених был почти депутатом,
Но судьба мне, вдруг, шанс предложила
Повстречаться с футбольным фанатом!

Не пестрят мои дни чудесами,
На природу не ездим мы боле.
Каждый день пред моими глазами
Зеленеет футбольное поле.

Но по- прошлому я не страдаю,
Дни ушедшие были безлики.
Дэвид Бекхэм меня возбуждает,
Мне приятны Гонсалеса крики!

Ты мне шепчешь на правое ушко,
Как сыграла Андорра с «Реалом»,
Мне ж по нраву Аршавин Андрюшка
И английская мощь «Арсенала».

Воблы хвост пососу, выпью пиво,
Хоть бросок не окажется голом
Ты расскажешь мне в час перерыва,
Как Зидан распрощался с футболом.

А сегодня мне снились кошмары:
Будто я на дрейфующей льдине
Ем с Сычёвым из банки кальмаров
И целуюсь с самим Рональдиньо!

Я в холодном поту пробудилась,
Посмотрела, крестясь, на икону
И тихонько к тебе примостилась.
Ты во сне говорил с Марадонной.
Самое бессердечное, что есть на свете, это деньги. И, когда деньги являются мерилом успеха, инструментом независимости, спокойствия, происходит отчуждение. В советские времена деньги, конечно, были нужны, но не являлись чем-то таким, что делало человека лучше, выше. Иностранцы приезжали в СССР и поражались этому теплу, которого у них не было. И конечно, они не понимали, как могут 8 разных семей пользоваться одним туалетом и одной кухней в коммуналке. А в той стране, в которой мы живём сегодня, деньги — это почти всё. Сердечности, теплоты и близости стало гораздо меньше. Да, люди по этому тоскуют. Есть английское выражение: «Нельзя иметь торт и одновременно съесть его. Либо он у тебя есть, либо ты его съел». Приходится делать выбор. Что сильнее, то и побеждает. И, очевидно, побеждает выбор, когда ты торт съедаешь.
В колледже у меня была подруга. Ее звали Джой, что в переводе с английского означает «Радость», и она была единственной нормальной девочкой на моем курсе. Джой не была красавицей, но когда заходила в комнату, все взгляды были в ее сторону. По ее нарядам можно было составлять энциклопедию хорошего вкуса без правил. Она могла прийти на занятия в затертых до дыр Levi's 501 и в изношенных кроссовках, но при этом — в роскошных бриллиантах своей прабабушки и с великолепным тюрбаном из платка Hermes на голове. Предметом ее гордости была коллекция индийских сари, старинных украшений и обуви Manolo Blahnik, и все это она со вкусом соединяла вместе. Джой презирала модные журналы, но обожала ходить по магазинам. Как-то мы два дня бегали по лавкам старой одежды в поиске босоножек к ее новому платью Chanel: «Разве ты не видишь, к этому платью можно надеть только золотые босоножки vintage. Иначе никак». Я не понимала, но не могла не согласиться.
Подведем итоги. СССР ни в какой мере не был обязан победой союзникам. Даже пытаться говорить так, значит – издеваться над исторической истиной.
Отдадим дань памяти солдатам союзников. Свои жизни за общее дело отдали 700 тысяч из них. Можно сказать, что наши потери сократились на это же число. Их подвиг и мужество – вне сомнений. Слава героям!
Единственное, было бы неплохо, если бы и на той стороне – помнили о нас.
Но – безнадежно. Недалеко от Ниццы в мае 2010 года проезжаю мимо памятника героям Второй мировой. У постамента развевается три флага стран-победительниц: французский, американский и английский. И флагштоков установлено изначально – тоже три. Память о русских, 27 миллионах русских, павших за их нынешнюю французскую свободу и сытую лазурную жизнь, — даже и не предполагается.