Цитаты

Цитаты в теме «дух», стр. 19

Мои странные женщины любят вино и весёлый утренний секс,
Мои странные женщины не в кино, а в жизни находят контекст,
Мои странные женщины — позитив, как старый Moët et Chandon,
Мои странные женщины презерватив называют просто «гондон».

Мои странные женщины все стройны как кони арабских кровей,
Мои странные женщины не юны, но красивы от ног до бровей,
Мои странные женщины любят «транс» и медленный ритм-энд-блюз,
Мои странные женщины дали мне шанс, и знали, что я влюблюсь.

Мои странные женщины любят цветы, которых не знает твоя,
Мои странные женщины жгут мосты, даже если мост — это я,
Мои странные женщины носят духи, от которых винтом голова,
Мои странные женщины любят стихи и мои про любовь слова

Мои странные женщины могут спать, хоть из пушки бей, хоть зови,
Мои странные женщины могут в пять разбудить меня для любви,
Мои странные женщины — не просты, и за это я их терплю,
Мои странные женщины — это ты, и я всех их в тебе люблю.
На Новый год, в третий год Кэйтё в Корее, в местности, известной под названием Ёлсан, должна была состояться битва.
Когда на поле боя выстроились войска Минь, насчитывающие многие сотни тысяч, японские воины были поражены и смотрели на них, затаив дыхание. Тогда господин Наосигэ сказал: «Надо же. Какое огромное количество людей! Интересно, сколько здесь сотен тысяч?»
Дзинэмои ответил: «В Японии, описывая что-то бесчисленное, мы говорим: «Столько, сколько волосков в шерсти трехлетнего теленка». Их наверняка не меньше, чем волосков в шерсти трехлетнего теленка!» Говорят, что все рассмеялись и снова воспряли духом.
Позднее, когда господин Кацусигэ охотился на горе Снройсн, он рассказал об этом Накано Матабэю. «Кроме твоего отца, который это сказал, не было никого, кто промолвил бы хоть слово».
Когда господин Мицусигэ заразился оспой в Симоносэки, Икусима Сакуан дал ему какое-то лекарство. Это был очень тяжелый случай заболевания оспой, и слуги господина Мицусигэ, как высокого, так и низкого ранга, находились в некотором волнении. Неожиданно струпья стали чернеть. Люди, которые за ним ухаживали, пали духом и втайне уведомили Сакуана, который немедленно прибыл. Он сказал: «Что ж, это радостное известие. Струпья заживают. Вскоре он должен полностью выздороветь без каких-либо осложнений. В этом я могу поручиться».
Люди, стоявшие у постели господина Мицусигэ, услышали это и подумали: «Сакуан выглядит слегка не в себе. Болезнь становится все более безнадежной».
Затем Сакуан расставил вокруг постели складные ширмы, через некоторое время снова пришел и дал господину Мицусигэ один пакетик лекарства. Струпья больного очень быстро зажили, и он полностью выздоровел. Сакуан позднее признался кому-то: «Я дал господину этот один пакетик лекарства, заранее приняв решение, что поскольку я один занимался его лечением, то, если он не выздоровеет, я тут же вспорю себе живот и умру вместе с ним».
Я человек, доставляющий письма
до адресата, до его дома, квартиры,
порога, почтового ящика.
Я приношу людям послания
не всегда радостного толка,
а, как известно,
гонцу с плохими вестями
отрубают голову.
Слава Богу,
что это осталось в далеком
варварском прошлом!
По воздуху тянется
сладко-дымный дух
кипящего сургуча,
от запаха дерева ломит зубы —
всюду ящики
с почтовыми отправлениями!
Каждое утро
я захожу в святую святых почтамта —
в сортировочную,
чтобы забить свою сумку письмами,
которые нужно доставить.
А еще я читаю чужие письма!
Вы скажете, что это
некультурно,
безнравственно и непорядочно!
У меня нет слов в свое оправдание!
Я понимаю, что это болезнь,
но лекарств от нее еще не придумали!
Уверяю вас, это не банальное любопытство,
вуайеризм и черти что еще...
грязное и непристойное!
В каждом письме — своя маленькая жизнь,
которую я проживаю с вами,
с вашим старательно прописным
или нарочито-небрежным почерком,
с каждым тихим вдохом и шумным выдохом,
с каждой чернильной запятой или точкой.
Каждый день я прочитываю
всего одно-единственное письмо!
Как я его выбираю?
Очень просто!
Я оставляю себе самое последнее письмо,
которое оказывается
на самом дне
моей старой почтальонской сумки!
Крокодил.

Мне стало известно:
Оно существует,
То тайное Царство,
Где джунгли ликуют.

И ночью глубокой,
Как юг черноокой,
Там плачет
Драконов Мать!

"О чём, Кровожадная,
Сердце тоскует,
И жертвы не радуют
Острый зуб?

О чём, Длиннолицая,
Враг твой ликует
Улыбкой проклятых,
Проклятых губ?

Неужто свершилось,
Что ты преклонилась,
И голову низко,
Как раб, опустила,

Что Ужасом Древним
Так долго звалась?
Неужто смеётся,
Презрением вьётся

Та лента из кожи,
Что с кожи Твоей?
Кто вырезал острым,
Как месяц округлым,

Как солнце горячим
Клинком Твою суть?
Скажи мне, Царица,
Неужто как птица

Ты больше не будешь,
Не будешь летать?"
"Оставь меня, путник,
В тиши каменелой

И дай поскорей умереть!
То солнце сгорело,
Что жизнь мою грело
Десятки безбедных лет.

То утро пропало,
Когда я узнала,
Что едет ко мне Человек!
То кровью застыло,

Что шкурой мне было.
И крыльев в помине нет!
Поверишь ли, путник,
Я стала добычей!

И страх не рождает
Мой больше лик.
Поверишь, проезжий,
Что ночь застилает

И скудно питает
И дух мой, и плоть..."
И плачет в глубокой,
Как юг черноокой,

В стране диких джунглей
Драконов Мать...И болью высокой,
Как смерть одинокой,
Её накрывает страх.
Однажды бедняк у шашлычной присел.
Уже вечерело, с утра он не ел.
Взглянул, помолившись со вздохом, на небо,
Достал из сумы своей корочку хлеба.

Пусть пища скудна, но жевал её с «ахом»,
Ведь, сел он случайно, откуда шёл запах.
«Как вкусно наелся!» -- нежданно сказал.
Хозяин шашлычной пред ним вдруг предстал.

«Пора расплатиться за вкусный обед!
Не мне объяснять тебе, в чём был секрет.
Но вкусный тот запах -- шашлычной моей.
И спор здесь бессмыслен, плати же скорей!

«Ох, были бы деньги – бедняк возразил –
То к корочке хлеба шашлык я купил.
Присел, где пришлось, ведь устал больно я!»
Услышал в ответ: «Нас рассудит судья!»

Повёл бедолагу хозяин к судье.
Поведал, где, как, обвиняемый ел.
Служитель Фемиды молчал до сих пор.
И выслушав, вынес он свой приговор.

«Брать деньги за запах -- здесь я промолчу!
Но денег, однако, у бедного нет!
Поэтому я за него заплачу!»
Достал из кармана мешочек монет.

Потряс тем мешочком над ухом хозяина.
Пал духом, хозяин! Вослед – «До свидания!»