Цитаты в теме «глыба», стр. 2

Не самое драгоценное и необходимое приносится в жертву, а то, что лишь кажется драгоценным и необходимым, а на самом деле – лишнее. Только мешает. Когда жертва приносится должным образом, жертвующий поступает, как искусный скульптор, отсекая всё лишнее от каменной глыбы. Ваяет себя. Достойное занятие — вне зависимости от конечного результата.

Ты, ты, ах ты, моя большая лошадка. Ты не то что женщина, похожая на раскаленную каменную глыбу. Или девчонка со стриженой головой, неуклюжая, как только что народившийся жеребенок. Ты не оскорбишь, и не солжешь, и все понимаешь. Ты, ах ты, моя хорошая большая лошадка!

Красота Фионы так же холодна, как красота айсберга, но, в отличие от этой глыбы льда, имеющей скрытую подводную часть, её красота — всего лишь оболочка, за которой ничего нет.

С ее стороны было очень разумно, что она по большей части молчала. В молчании заключено столько же потенциальной мудрости и остроумия, сколько гениальных статуй — в неотесанной глыбе мрамора. Молчаливый не свидетельствует против себя.

Они не желали знать ни о чем, им дела не было до дилемм, которые сгоняли сон с глаз королей, чародеев, владык и вождей, проблем, от которых дрожали и гудели советы, рады и думы. Для них не существовало ничего, что творилось за утопающими в снегах перевалами, за Гвенллех , несущим свинцовым потоком ледяные глыбы. Для них существовал только Каэр Морхен, одинокий, затерянный в диких горах замок.

Почуял граф, что смерть его близка,
Что мозг ушами начал вытекать.
За пэров молит бога он сперва,
А после, Гавриила за себя.
Чтоб не покрыл его посмертно срам,
Схватил он Олифан и Дюрандаль
И углубился в землю басурман
Намного дальше, чем летит стрела.
Два дерева там вниз глядят с холма,
Четыре глыбы мраморных лежат.
Граф на траву, недвижимый, упал,
Лишился чувств, встречает смертный час.

Свобода — это право на разнообразие; она заведомо предполагает множественность и потому дробит абсолют, распыляет его глыбу в рой истин, одинаково обоснованных, одинаково недолговечных.

Не грузи белоснежного осла моего терпения гранитными глыбами своей мнительности!

— Это ведь не римляне построили пирамиды, а мы.
— Треугольные глыбы?

Руки милой — пара лебедей —
В золоте волос моих ныряют.
Все на этом свете из людей
Песнь любви поют и повторяют.

Пел и я когда-то далеко
И теперь пою про то же снова,
Потому и дышит глубоко
Нежностью пропитанное слово.

Если душу вы любить до дна,
Сердце станет глыбой золотою.
Только тегеранская луна
Не согреет песни теплотою.

Я не знаю, как мне жизнь прожить:
Догореть ли в ласках милой Шаги
Иль под старость трепетно тужить
О прошедшей песенной отваге?

У всего своя походка есть:
Что приятно уху, что — для глаза.
Если перс слагает плохо песнь,
Значит, он вовек не из Шираза.

Про меня же и за эти песни
Говорите так среди людей:
Он бы пел нежнее и чудесней,
Да сгубила пара лебедей.

Бьет граф теперь мечом по глыбе красной.
Сталь не щербится — лишь звенит о камень.
Он видит, что с клинком ему не сладить,
И начинает тихо сокрушаться:
«Мой светлый Дюрандаль, мой меч булатный,
Как ты на солнце блещешь и сверкаешь!
Ты в Морианском доле дан был Карлу -
Тебя вручил ему господний ангел,
Чтоб ты достался лучшему вассалу,
И Карл меня тобою препоясал.
С тобой я покорил Анжу с Бретанью,
С тобою Мэн и Пуату я занял;
С тобой громил я вольный край нормандский;
С тобой смирил Прованс, и Аквитанью,
И всю Романью, и страну ломбардцев;
С тобою бил фламандцев и баварцев;
С тобой ходил к полякам и болгарам;
С тобой Царьград принудил Карлу сдаться;
С тобой привел к повиновенью саксов,
Ирландцев, и валлийцев, и шотландцев,
И данниками Карла сделал англов;
С тобою вместе покорил все страны,
Где ныне Карл седобородый правит.
С тобой расстаться больно мне и жалко.
Умру, но не отдам тебя арабам.
Спаси нас, боже, от такого срама!»

Мы сняли куклу со штабной машины.
Спасая жизнь, ссылаясь на войну,
Три офицера — храбрые мужчины —
Ее в машине бросили одну.

Привязанная ниточкой за шею,
Она, бежать отчаявшись давно,
Смотрела на разбитые траншеи,
Дрожа в своем холодном кимоно.

Земли и бревен взорванные глыбы;
Кто не был мертв, тот был у нас в плену.
В тот день они и женщину могли бы,
Как эту куклу, бросить здесь одну

Когда я вспоминаю поражение,
Всю горечь их отчаянья и страх,
Я вижу не воронки в три сажени,
Не трупы на дымящихся кострах,-

Я вижу глаз ее косые щелки,
Пучок волос, затянутый узлом,
Я вижу куклу, на крученом шелке
Висящую за выбитым стеклом.

Я угасаю...

Я угасаю как свеча,
Стекает вязкий воск в подсвечник.
Я был с тобой, тоска-печаль,
Я, радость, вечный твой насмешник.

Я в наваждении парил,
Не понимая, что забылся,
Я чувствовал, страдал, любил,
Но вот на землю опустился.

Где рок, а где удар судьбы,
Не разбирал в своем полете.
Твои страдания, мольбы
Меня настигли на излете.

И, распрямившись как праща,
В меня ударила лавина,
От чувств в полете трепеща,
Был сбит, низвергнут глыбой льдины.

Как тяжко по земле шагать,
Когда тебе сломали крылья,
И в скорби тихо угасать,
Забвения покрываясь пылью.

Что ж ты смотришь на меня искоса?
Словно больше обвинить некого
Я бы всё что на душе высказал,
Но поймёшь ли ты печаль мою, зеркало?

Как корабль, не доплывший до пристани,
Полосую океан времени
Я бы целый век искал истину,
Только не дал Бог безумцу терпения!

Я взлетел бы в небеса светлые,
И оставил на земле мысли мрачные,
Но увы — любовь моя — безответная,
И на птиц уже все крылья истрачены

Я уплыл бы навсегда рыбою,
В синеву морских глубин вечную,
Но опять иду на дно глыбою —
В море мне без плавников делать нечего!

Убегаю от себя крысою
С корабля, за полчаса до крушения,
Не смотри хотя бы ты искоса,
О, безликое моё отражение.

Любишь? К черту твою любовь!
Всё это сказки, набор иллюзий
За прямоту, ты конечно excuse me,
Просто внезапно вскипела кровь

Бьётся о стенки сосудов тонких,
Рвется наружу, девятым валом
И не такое со мной бывало,
После признаний всех этих громких.

Любишь?! Ну что же, в моей Антарктиде,
Льда точно хватит на нас с тобою
Я бы мог спать и с любой другою!
Я не боюсь никого обидеть.

Мне в этом холоде так уютно..
Мне тут комфортно, спокойно даже..
Целых полгода на полюсе утро!
Ночь тоже полгода, но это не важно.

Любишь Прости, я давно уже глыба
Я просто айсберг - лишь часть снаружи
А что под водой - никому не видно
И мне хорошо быть тебе не нужным.

Любишь. Тогда расстаемся молча.
Я не любитель слезливых прощаний
Только оскалюсь улыбкой волчьей,
И уплыву прочь, в своё отчаяние.

Глыбу кварца разбили молотом,
И, веселым огнем горя,
Заблестели крупинки золота
В свете тусклого фонаря.

И вокруг собрались откатчики:
Редкий случай, чтоб так, в руде!
И от ламп заплясали зайчики,
Отражаясь в черной воде...

Мы стояли вокруг курили,
Прислонившись к мокрой стене,
И мечтательно говорили
Не о золоте — о весне.

И о том, что скоро, наверно,
На заливе вспотеет лед
И, снега огласив сиреной,
Наконец придет пароход...

Покурили еще немного,
Золотинки в кисет смели
И опять — по своим дорогам,
К вагонеткам своим пошли.

Что нам золото? В дни тяжелые
Я от жадности злой не слеп.
Самородки большие, желтые
Отдавал за табак и хлеб.

Не о золоте были мысли...
В ночь таежную у костра
Есть над чем поразмыслить в жизни,
Кроме золота-серебра.

— У Барриса есть клевый способ провоза наркотиков через границу. Знаешь, на таможне всегда спрашивают, что вы везете. А сказать «наркотики» нельзя, потому что
— Ну, ну!
— Так вот. Берешь огромный кусок гашиша и вырезаешь из него фигуру человека. Потом выдалбливаешь нишу и помещаешь заводной моторчик, как в часах, и еще маленький магнитофон. Сам стоишь в очереди сзади и, когда приходит пора, заводишь ключ. Эта штука подходит к таможеннику, и тот спрашивает: «Что везете?». А кусок гашиша отвечает: «Ничего», — и шагает дальше. Пока не кончится завод, по ту сторону границы.
— Вместо пружины можно поставить батарею на фотоэлементах, и тогда он может шагать хоть целый год. Или вечно.
— Какой толк? В конце концов он дойдет до Тихого океана. Или до Атлантического. И вообще сорвется с края земли
— Вообрази стойбище эскимосов и шестифутовую глыбу гашиша стоимостью сколько такая может стоить?
— Около миллиарда долларов. — Больше, два миллиарда. Эти эскимосы обгладывают шкуры, и вырезают по кости, и вдруг на них надвигается глыба гашиша стоимостью два миллиарда долларов, которая шагает по снегу и без конца талдычит: «Ничего ничего ничего » — То-то эскимосы обалдеют!
— Что ты! Легенды пойдут! — Можешь себе представить? Сидит старый хрыч и рассказывает внукам: «Своими глазами видел, как из пурги возникла шестифутовая глыба гашиша стоимостью два миллиарда долларов и прошагала вот в том направлении, приговаривая: «Ничего, ничего, ничего». Да внуки упекут его в психушку!
— Не, слухи всегда разрастаются. Через сто лет рассказывать будут так: «Во времена моих предков девяностофутовая глыба высокопробнейшего афганского гашиша стоимостью восемь триллионов долларов вдруг как выскочит на нас, изрыгая огонь, да как заорет: «Умри, эскимосская собака!» Мы бились и бились с ней нашими копьями, и наконец она издохла.

Дети могут быть самыми жестокими существами в мире Чрезвычайно жестокими. Дикими. Будь мужиком. Будь мужиком! Будь мужиком! Иногда вам хочется только только плакать. Иногда вы ненавидите весь мир. Вы можете перестать любить и это, вам кажется, будет продолжаться всегда. Люди уважают ненависть. Некоторым людям даже не нужно оружие, чтобы ранить вас. Они используют слова, насмешки. Хватает только одного взгляда, чтобы сделать вам больно. Вы пытаетесь бороться с плачем, с глыбой в горле краснеете, желая кричать. Вы просите их оставить вас в покое, но никто не слышит вас

САМЫЕ ПОПУЛЯРНЫЕ ТЕМЫ благодать вдохновение вершина воздух воспоминание выход задача запах зарплата искренность кладбище любопытство мучение мышь неизвестное облака образование плохое преимущество привязанность признание профессия риск родня роль слава собака сражение старики стремления счастье тьма удовлетворение философия шкура