Цитаты в теме «гостиница», стр. 2 ▷ Socratify.Net

В тамошней гостинице у нас были отдельные комнаты, но посреди ночи она, рыдая, перешла ко мне и мы тихонько с ней помирились. Ей, понимаете ли, совершенно было не к кому больше пойти.

Самое главное, — говорил Остап, прогуливаясь по просторному номеру гостиницы «Карлсбад», — это внести смятение в лагерь противника. Враг должен потерять душевное равновесие. Сделать это не так трудно. В конце концов люди больше всего пугаются непонятного.

Был тут как-то один приезжий из Нью-Йорка, он жил в гостинице, но почти весь день околачивался здесь, у меня. Так он только про то и говорил, как он собирается покончить с собой. Пол зимы всем тут настроение портил. Констебль предупреждал его, что самоубийство противозаконно. Я просил констебля, пусть скажет ему, что разговоры о самоубийстве тоже противозаконны.

Дожидаясь своего рейса, пассажир мог, не покидая аэровокзала, купить все необходимое, снять комнату в гостинице или койку, сходить в турецкую баню с массажистом, постричься, отутюжить костюм, вычистить ботинки и даже умереть и быть похороненным фирмой «Бюро святого духа», которая имеет свое отделение на нижнем этаже.

Странствуя, мы регистрируемся в гостиницах под разными именами. Идём по жизни, не оставляя следов, не отбрасывая тени. Как привидения.

Комнату освещал лишь экран телевизора. Как раз шел тот эпизод, в котором отец семейства размахивает окровавленным топором и рубит дверь гостиницы, пытаясь уничтожить свою семью. Не самые подходящие кадры, когда стучат в твою дверь — особенно в ночь Хеллоуина.

Половина города отправилась на турнир. Мои бы тоже туда подались, кабы я позволила. Когда меня не станет, гостиница перейдет к ним — однако мальчишке все бы с солдатами болтаться, а девчонка вздыхает да хихикает, как только мимо пройдет рыцарь. Хоть убейте, не пойму. Рыцари устроены так же, как все прочие мужчины, и не вижу, почему участие в турнире должно повышать цену на яйца.

Ибо закон – не юриспруденция, не толстенная книга, забитая параграфами, не философские трактаты, не напыщенные бредни о справедливости, не истрёпанная фразеология о морали и этике. Закон – это безопасные дороги и тракты. Это городские закоулки, по которым можно прогуливаться даже после захода солнца. Это гостиницы и корчмы, из которых можно выйти в сортир, оставив кошелек на столе, а жену у стола. Закон – это спокойный сон людей, знающих, что разбудит их пение петуха, а не красный петух!

Время постоянно нас удивляет, к его проделкам невозможно привыкнуть. Отпуск заканчивается, едва успев начаться: только вы заселились в гостиницу, как уже пора в обратный путь. Но стоит вам вернуться, возникает ощущение, будто вы не были дома целую вечность.

Но гостиница – не дом. И мне всегда кажется, что мой настоящий дом – офис.

Но мы вообще одиноки, милое дитя, ужасно отрезаны друг от друга; так яростны насмешки мира, что мы не можем высказать и показать свою нежность; смерть для нас сильнее жизни, она несет, как ветер во тьму, наш плач, пародийно прикинувшийся безрадостным смехом: наевшись помоями одиночества до зелени в лице и разрыва кишок, мы с воплями скитаемся по свету, умираем в меблирашках и кошмарных гостиницах, вечных пристанищах бренного сердца.

Гостиница «Интурист». На крыльце группа французов, с любопытством наблюдающая пробегание странной толпы: интереснейшее явление, этот русский народ, вроде бы белые, но абсолютно не европейцы.

Все топлюсь вроде в перспективах каких-то муторных —
Но всегда упираюсь лбом в тебя, как слепыш.
Я во сне даже роюсь в папках твоих компьютерных,
Озверело пытаясь выяснить, с кем ты спишь.

Пронесет, может быть, все думаю, не накинется —
Но приходит, срывая дамбы, стеклом звеня:
Ты мне снишься в слепяще-белой пустой гостинице,
Непохожим — задолго, видимо, до меня;

Забываюсь смешными сплетенками субботними,
Прячусь в кучи цветастых тряпочек и вещиц —
Твое имя за мною гонится подворотнями,
Вылетая из уст прохожих и продавщиц,

Усмехается, стережет записными книжками,
Подзывает — не бойся, девочка, я твой друг,
И пустыни во сне скрипят смотровыми вышками,
Ты один там — и ни единой души вокруг;

Не отмаливается — исповеди да таинства,
Только все ведь начнется снова, едва вернусь.
Мы, наверное, никогда с тобой не расстанемся,
Если я вдруг однажды как-нибудь не проснусь.

Остались лишь последние места,
Корабль уплывает голубой.
От пристани с названием «Мечта»
До острова с названием «Любовь».

Вокруг опять такая суета!
Но мы прекрасно знаем наш маршрут:
От гавани с названием «Мечта»
Туда, где все влюбленные живут.

В гостинице на самом берегу,
Где рыбаки торгуют по утрам.
Я незаметно от тебя сбегу,
И что-нибудь куплю на завтрак нам.

Мы выйдем на балкон семи ветров,
Не одеваясь к завтраку, почти.
Я все с тобой попробовать готов,
Но острова прекрасней — не найти!

Какие здесь волшебные ветра!
Под парусом надежды уплывем.
От пристани с названием «Мечта»
До острова с названием «Вдвоем».

К одиночеству у меня такое же отношение, как у других к благословению церкви. Оно для меня свет милости божьей. Закрывая за собой дверь своего дома, я всегда осознаю, что совершаю по отношению к себе милосердное деяние. Кантор в качестве иллюстрации к понятию бесконечность рассказывал ученикам историю о человеке, державшем гостиницу с бесконечным числом комнат, и все они были заняты. Потом приезжал еще один постоялец. Тогда хозяин делал вот что: он переселял гостя из комнаты номер один в комнату номер два, того, кто жил в номере два — в номер три, того, кто жил в номере три — в номер четыре, и так далее. Так освобождалась для нового гостя комната номер один.
В этой истории меня восхищает то, что все ее участники — и постояльцы, и хозяин — считают совершенно естественным проведение бесконечного числа операций для того, чтобы один человек мог спокойно жить в своей собственной отдельной комнате. Это — настоящий гимн одиночеству.

Однажды в Москве, на ступенях гостиницы Украина, молодым офицером мне был задан вопрос:
- Хорошо. Вы верите в Бога, а Бог-то, во что Он верит?
- Бог верит в человека, - ответил я ему. Это очень важный момент в христианской жизни: вместе с Богом верить в человека, начиная с себя самого. Христос не напрасно нам говорит, что мы должны любить себя самих и ближнего, как самих себя. Любить - это быть готовым делать все возможное для того, чтобы любой человек ликовал в своей жизни, рос бы в полную меру своих возможностей и был бы достоин своего человеческого звания. Поэтому первое, чему нас учит Христос, когда мы делаемся Его учениками это верить в человека, надеяться на него, любить его даже ценой собственной жизни.

< > Они выстроились, а командир десантников подошёл к послу, отдал честь и сказал: «Десант крейсера «Эмден» построен». И всё. Он больше ничего не сказал. А что можно сказать про него? Молодец!
Он не сказал: «Знаете, мы тут восемь месяцев » или «Мы маленько устали, нам бы в гостиницу, а то мы поиздержались в дороге »
Вот что нужно женщинам почитать! Вот это! То, как тот офицер это сказал. Потому что, если они это прочитают, может быть, они перестанут так вот молча смотреть на нас, вот так смотреть молча и качать головой. Или просто, вот так уходить в другую комнату и молчать. Им нужно прочитать это!

Хоть палатку разбей у отрогов искусства,
Хоть построй там гостиницу типа «Хайатта»,
Но увы — свято место по-прежнему пусто,
Оттого ли, мой друг, что не так уж и свято!

Ты, пером или кистью ворочать умея,
Вдохновлен победительным чьим-то примером,
Но увы — если в зеркале видеть пигмея,
Очень трудно себя ощутить Гулливером.

И поди распрямись-ка в прокрустовой нише,
Где касаются крыши косматые тучи,
А повсюду — затылки забравшихся выше
Да упрямые спины умеющих круче.

Но козе уже больше не жить без баяна;
И звучат стимулятором множества маний
Двадцать пять человек, повторяющих рьяно,
Что тебя на земле нет белей и румяней.

Будь ты трижды любимым в масштабах планеты
Или трижды травим им при помощи дуста —
Не стучись в эту дверь и не думай про это.
Сочиняй. Свято место по-прежнему пусто.

Голым по голому, голый натянутый нерв.
Нерв телефонного провода, электросеть.
Небо обложено тучами, город так сер
Как одиночество в кубе, у прямо смотреть

На бесполезный экран телефона, молчит.
Пишет — билайн, мтс, мегафон — тишина.
Где-то по городу мчатся к кому-то врачи,
Мне — бесполезно лечиться, я просто одна

В городе пахнущем серым и мокрым дождем,
В городе пахнущем мокрою шерстью собак,
В нежности, вылитой в реку, в которой вдвоем
Не уместиться никак.

Голым по голому. город облизан чужим,
Нервным неровным пупырчатым языком,
Небо набухло от слез и упруго дрожит
Чтоб не расплакаться черт его знает о ком.

Только деревья торчат черенками наверх,
Больше ни листика нет, ни травы — ничего.
Голым по голому — тянет застуженный нерв
Где-то в плече — это осень приливов и волн,

Это осень тоски, это осень пустых поездов,
Это осень вокзалов и сумок, гостиниц и трат.
В этом городе голом когда-то возможно был дом
А теперь его нет, мне от этого горше стократ.

У всех есть маски и собственные лица. Особенно у знаменитостей и персонала гостиниц. Не всегда тот, кем вы восхищаетесь, достоин вашего уважения. Не судите по внешности. Под эффектным видом может скрываться разочарование в лучших чувствах. А тот симпатяга с приветливой улыбкой не такой уж и милый. В то же время ненавистная звезда с первых страниц газет оказывается не такой уж и плохой. Но обычно первое впечатление вас не обманывает. Многие люди весьма посредственны. А тот хороший парень с большим сердцем оказывается действительно таким добрым.