Цитаты в теме «кара», стр. 4

— Тебе говорили про вечные муки – но нет ничего вечного под небом. Каждый грех учтен, и кара отмерена. Кто не искупил прегрешения на этом свете – получит наказание на том. За каждый грех в отдельности – болью и кровью, тоской и страхом. Все долги до последнего взыщет с тебя хозяин темных сфер и лишь тогда отпустит к вершинам света.
– Навсегда? – с надеждой спросил юноша.
– Как знать, – ответила Жанна. – Говорят, те, кому наскучил рай, вновь рождаются среди людей, чтобы пройти весь путь заново.
– Разве рай может наскучить? – удивился любознательный мальчик.
– Вечность – это очень долго

Они разводили философию — да простится мне неправильное употребление этого слова — по поводу того, что сердце есть вместилище страстей, в то время как ученые исследовали законы кровообращения. Они провозглашали, что голод и чума — это кары небесные, между тем как ученые строили элеваторы и проводили в городах канализацию. Они создавали богов по своему образу и подобию, в то время как ученые строили мосты и прокладывали дороги. Они заявляли, что земля — пуп Вселенной, а ученые в это время открывали Америку и исследовали пространство в поисках новых звезд и законов, управляющих движением звезд. Словом, метафизики ничего — ровным счетом ничего — не сделали для человечества.

Я так тебя любила,
Я так тебя хотела!
Но видимо не удалась
Я ни душой ни телом.

Небесные глубины,
Подземные высоты,-
Ты так не досягаем-
Куда нам, что ты

Я так тебя жалела,
А потом желала,
Но видно яд просрочен был
И затупилось жало.

Исходом Божьей кары
Не эффективны чары,-
Хоть складывай, хоть вычитай,-
Из нас не выйдет пары.

Я так тобой страдала,
Так по тебе болела!
Загубленные копья,
Поломанные стрелы.

Не сломанная роком,
Не сглаженная оком
Твоя тридцатка с гаком
Мне вышла боком.

За умными речами
Мы парились ночами.
Ты вел канву умело,
Но лучше бы ты делал дело!

С утра про Рибентроппа,
В ночи — про Левенгука.
Но я слушала и думала:
Зачем тебе в штанах такая штука?

Засилье красноречия
Сродни почти увечью;
С такой фактурой, милый,
Уж лучше бы ты был дебилом.

Когда ты был задуман
И сделан, мой родной,
В небесных кулуарах
Был праздник или выходной.

Будешь болеть со мной?
Семь дней: молоко, малина,
Отсутствие аспирина,
Желание быть одной,

Желание быть желанной,
Растерянно — субфебрильной,
Не думать, что это странно,
Что мысли уже стерильны,

В них нет никого из «прошлых»,
Из пошлых воспоминаний.
Фантазии нестабильны и чёрт с ними,
Мы на грани, и это недопустимо —

Запреты колечком дыма
Срываются с сигареты над кофе.
Я не умею варить его так, как надо.
Какой равнодушный профиль

Замри, я сотру помаду.
Ну да, мы уже не дети,
Ты сам за себя в ответе,
Но это не повод, правда,

Хранить на щеках трофеи,
Чтоб после ворчать,
Краснея, что это не чьё-то дело?
На улице словно мелом

Побелены тротуары.
Вновь Карла крадут у Клары,
В порядке привычной кары —
Я брежу тобой всё реже —

Наверное, сбой программы,
Какой-нибудь новый штамм
И мы снова больны.
Мы.Снова.

И вертится это слово,
Почти — что у губ,
Но страшно его говорить одной.
Ты будешь болеть со мной?

Господь,а этот мир воздвигнутый для счастья,
Ты только для любви вселенской создавал?
Смотри,как тут цветут порочные пристрастия,
Кто в этом веке на планете правит бал?...

Небо окропил из россыпи нам звёздной,
Подарок-солнце для тепла планеты сей!
Но мы не осознали и слишком поздно,
Поймёт наша планета,воистину мир Чей...

В стыде погрязли целым поколением,
Всё продаётся , дети, души и тела...
И что же станет нашим искуплением?
Как видно, Твоя кара будет не мала...

Прости,Господь,не посчитай роптанием,
Вопросы глупой,непонятливой рабы...
Ответ мне ясен - Мы только покаянием,
Планету нашу удержать себе должны...

Страшно от холода и предсказаний Ванги.
Покрываешься инеем, соприкасаясь плечом.
Но еще страшнее, когда рождается ангел
С церебральным параличем.

Кара Божья. Но Божья ли!
Испытание. Выжившему — конфету.
Жили-жили, и вот мы дожили
До прогулок по парапету.

И уже не имеет значения ни первородный,
Ни любые другие грехи вместе взятые.
Если дети царей — голодные,
На гладильной доске — измятые.

Если мама и папа проданы,
Не родившимся детям вписаны.
Эти схватки закончатся родами
И подножками за кулисами.

Каждый год, каждый месяц празднуем.
И молиться-молиться-молиться.
Разве дети рождаются грязными,
В одинаково серых лицах?!

Есть грехи, которые Господь простить не захочет, но нет грехов, которых он не может простить. А значит, чего бы ты не натворил, не строй на грехе гордыню, мол, — все равно мне прощения нету. Проси о нем. Не тебе судить, что будет прощено, а что — нет.

Как есть у Бога милосердная любовь, так есть и праведный гнев. Но гнев этот — еще не кара.

Непосильного Бог не даёт, непосильным только гордыня навьючивает Непосильное только у беса, а Господь только посильное дает.

Где брезгливость к чужой душе, там гордость.

Гордыня человеческая — это насколько душа человеческая от своего божьего замысла отличается.

Благодать — не медный пятак, — от человека к человеку переходит и не стирается.

Наука ведёт, а вера хранит.

Алексей Иванов. Золото бунта, или вниз по реке теснин.

В истории человеческих обществ существует роковой закон, который никогда не изменял себе. Великие кризисы, великие кары наступают обычно не тогда, когда беззаконие доведено до предела, когда оно царствует и управляет во всеоружии силы и бесстыдства.
Нет, взрыв разражается по большей части при первой робкой попытке возврата к добру, при первом искреннем, быть может, но неуверенном и несмелом поползновении к необходимому исправлению. Тогда - то Людовики Шестнадцатые и расплачиваются за Людовиков Пятнадцатых и Четырнадцатых.

Люди Они существуют, чтобы искать счастье. Юный британец Лелуш желал лишь маленького счастья. Ничего особенного. По крайней мере, началом его действий было лишь маленькое желание, как у простого человека. Эту мечту Эту клятву Кто может запретить всё это? У кого есть на это право? Однако же Люди, хотят того или нет, неразрывно связаны с миром. Такова судьба. Тогда, если личные желания идут против воли мира, к ним относятся, как к бессмысленным и несущественным. Преступление и наказание.
Судьба и кара. То, что стоит перед Лелушем — прошлое, что он сам создал. Ненависть, существующая между людьми Даже так, он должен быть благодарен. Да, в конце концов Люди существуют, чтобы искать счастье. Единственное желание,
которое когда-нибудь исполнится родится из отчаяния.

Какое ужасное состояние — быть растроганным!
Быть гранитом и усомниться! Быть изваянием кары, отлитому из одного куска по установленному законом образцу, и вдруг ощутить в бронзовой груди что-то непокорное и безрассудное, почти похожее на сердце! Дойти до того, чтобы отплатить добром за добро, хотя всю жизнь он внушал себе, что подобное добро есть зло!
Быть сторожевым псом — и ластиться к чужому! Быть льдом — и растаять! Быть клещами — и обратиться в живую руку! Почувствовать вдруг, как пальцы разжимаются. Выпустить пойманную добычу — какое страшное падение!
Человек-снаряд вдруг сбился с пути и летит вспять!
Приходилось признаться самому себе в том, что непогрешимость не безгрешна, что в догмат может вкрасться ошибка, что в своде законов сказано не всё, общественный строй несовершенен, власть подвержена колебаниям, нерушимое может разрушиться, судьи такие же люди, как все, закон может обмануться, трибуналы могут ошибиться! На громадном синем стекле небесной тверди зияла трещина.
То, что происходило в душе Жавера, в его прямолинейной совести, можно было сравнить с крушением в Фампу: душа его словно сошла с рельсов, оказалась разбитой вдребезги, столкнувшись с Богом.

— И тут я их увидал, клянусь вам, увидал своими глазами! То было великое войско древних прерий-бизоны и буйволы!
Полковник умолк; когда тишина стала невыносимой, он
продолжал:
— Головы-точно кулаки великана-негра, туловища как паровозы. Будто на западе выстрелили двадцать, пятьдесят, двести тысяч пушек, и снаряды сбились с пути и мчатся, рассыпая огненные искры, глаза у них как горящие угли, и вот сейчас они с грохотом канут в пустоту
Пыль взметнулась к небу, смотрю — развеваются гривы, проносятся горбатые спины — целое море, черные косматые волны вздымаются и опадают «Стреляй! — кричит Поуни Билл. — Стреляй! » А я стою и думаю — я ж сейчас как божья кара и гляжу, а мимо бешеным потоком мчится яростная силища, точно полночь среди дня, точно нескончаемая похоронная процессия, черная и сверкающая, горестная и невозвратимая, а разве можно стрелять в похоронную процессию, как вы скажете, ребята? Разве это можно? В тот час я хотел только одного — чтобы песок снова скрыл от меня эти черные, грозные силуэты судьбы, как они сталкиваются и бьются друг о друга в диком смятении. И представьте, ребята, пыль и правда осела и скрыла миллион копыт, которые подняли весь этот гром, вихрь и бурю. Поуни Билл, выругался да как стукнет меня по руке! Но я был рад, что не тронул эту тучу или силу, которая скрывалась в ней, ни единой крупинкой свинца. Так бы все и стоял и смотрел, как само время катит мимо на громадных колесах, под покровом бури, что подняли бизоны, и уносится вместе с ними в вечность.

Распознавать счастливых и злосчастных, дабы держаться первых, а от вторых бежать. Невезение — чаще всего кара за глупость, а для близких прилипчивый недуг.

Косят подворотни коварством
Кошачьих морд сто лет одиночества,
Не изменить уклад,
Сплетаются судьбы,

Вот только финал один,
Здесь время устало,
Поникло, пошло назад,
И принял Макондо,

Как кару, свои дожди
А стоит ли жить,
Отвернулись и бог, и черт,
И грязь на ботинках,

И небо нависло дном,
Косят подворотни
Коварством кошачьих морд,
И плавится время в свечах

У церковных икон
И хочется верить,
Что выход есть там, где вход,
И скорость движения

Не приближает финал,
Не стоит спешить,
Есть у каждого свой черед,
Упавший не выбыл, а просто немного устал.

Таких, как ты, сжигали на костре,
Сбривали волосы и обряжали в рясы...
Рожденную на «ведьминой» горе
Железом раскаленным жгли до мяса...

Держа тебя в стенах монастыря,
Спасали смертных, нарекая «ведьмой»,
И в жертву принося у алтаря,
Крестились за грехи твои в молебне.

Таких, как ты, держали на цепи,
До обмороков били мокрой плетью,
Таких трепали кони по степи,
И злого духа изгоняли смертью...

Пускали твою дьявольскую кровь,
И выбивая колдовские чары,
Уничтожали жаркую любовь,
Боясь проклятий и тяжелой кары...

Таких, как ты, боялись как огня,
За искушенье человечьей плоти.
Тебя одну за все грехи виня,
За то, что ты гуляешь на свободе...

А ты молчала, слыша эту ложь,
И принимала тщетные усилья,
Когда холодный острый чей-то нож
Старался уничтожить твои крылья...

САМЫЕ ПОПУЛЯРНЫЕ ТЕМЫ благодарность вершина вечер вечеринка волосы воспитание голос день замок истерика костер кошка милость море наслаждение нрав плачь похмелье преступление пример пустыня равенство родина роль совершенство совесть сражение страх точка угол умение фантазия хаос цели цель