Цитаты

Цитаты в теме «кошмар», стр. 8

Мысли не враги, они друзья. Они — просто «то, что есть». Они появляются. Они невинны. Мы не создаем их. Они не принадлежат нам. Они, как легкое дуновение ветерка или листья, слетающие с деревьев или падающие капли дождя. Мысли возникают подобно всему этому, и мы можем подружиться с ними. Спорили бы вы с каплями дождя? Капли дождя не принадлежат нам и мысли то же самое.
А вот значение, которое вы придаете тем мыслям в вашей голове, принадлежит вам. Исследуйте! Встретьте их с пониманием. Как только болезненная концепция встречена с пониманием, то в следующий раз, вы, возможно, найдете это интересным. Что имело обыкновение быть кошмаром, теперь вызывает только интерес. Когда это появится в следующий раз, вы, возможно, найдете это забавным. А в другой раз, Вы даже не заметите этого, потому что не будет никакой привязки.
Дневной сон — это проклятье, после него просыпаешься разбитый и уничтоженный. Солнце его не терпит. Оно забирается вам под веки и насильно их раздвигает; а если вы завесите окна чёрными шторами, подвергает вашу комнату осаде, так что вы, не выдержав духоты, с безумными глазами, шатаясь, добираетесь до окна и срываете шторы, и тогда вам открывается страшное зрелище — ослепительный дневной свет за окнами комнаты, где вы только что спали. Для человека, засыпающего днём, имеются свои, особые кошмары — короткие нервные сны, которые умещаются в считанные минуты тревожного забытья и, прорываясь в сознание, тотчас смешиваются с каким-нибудь ужасом яви. Таковы эти пробуждения — словно проснулся в могиле: открываешь глаза и лежишь замерев, стиснув руки, дожидаясь, когда заговорит, назовет себя эта мука; а она ещё долго давит тебе на грудь, не произнося ни слова.
Таково ремесло писателя: его жизнь — водоворот лжи. Приукрасить для него — что перекреститься на красный угол. Мы делаем это, чтоб доставить вам удовольствие. Мы делаем это, чтоб убежать от себя. Физическая жизнь писателя, как правило, статична, и, пытаясь вырваться из этого плена, мы вынуждены ежедневно выстраивать себя заново. Тем утром я столкнулся с необходимостью придумать мирную альтернативу вчерашнему кошмару, при том, что в писательском мире драма, боль, поражение поощряются как необходимые для искусства предпосылки: если дело было днем — выпишем ночь, была любовь — устроим ненависть, безмятежность заменим хаосом, из добродетели сделаем порок, из Господа — дьявола, из дочери — шлюху. За участие в этом процессе я был неумеренно обласкан, и ложь зачастую просачивалась из моей творческой жизни — замкнутой сферы сознания, подвешенной вне времени, где вымысел проецировался на пустой экран, — в осязаемую, живую часть меня.