Цитаты в теме «крайность», стр. 5 ▷ Socratify.Net

Любовь — чувство настолько французское, что многие видят в ней чуть ли не национальное изобретение. Не впадая в такие крайности, я, однако, сознаю, что во французском языке действительно есть некий дух любви.

Сколько на свете опустошённых детей двадцати одного года от роду, чувства которых уже выгорели дотла; или, ещё того хуже, которые почитают наивысшим шиком притворяться опустошенными и пресыщенными и сами верят в эту свою опустошённость?! Всё время бросаться в крайности — это глупо и, наконец, просто смешно. Структура всякого опыта строится на контрасте.

Сколь первое непостоянно, столь вторая неизменна. То — для жизни сей, эта — для посмертной; то — побеждает зависть, эта — забвение. Счастья желают, порой достигают; славу заслуживают. Жажду доброй славы порождает доблесть. Слава всегда была и пребудет сестрою гигантов, она — спутница крайностей: чудо либо чудовище, предмет восхищения либо омерзения.

Умный военный человек не должен действовать на авось, без крайности.

Личная история каждого человека, генетический код его памяти вырождается, если не питать его своевременно.
Если твой отец в двадцать два года командует дивизией — ты станешь хвастаться любому, кто окажется рядом; если твой дед преуспел на этом поприще — тебе самому будет любопытно до крайности; но если это — твой прадед, у памяти истекает срок давности. Все естественно, все логично, но эстафета требует передачи, если бегун донес ее до финиша, не упав по дороге, а прошлое требует воскрешения.

Женщина не впадает в крайности; она там живет.

Согласно одному идеалу, бедные — это не просто наши братья, а это то, ради чего мы живем, мы пойдём к нашим страждущим братьям. В другой парадигме, если доводить её до крайности, бедные — это не люди. И эти две парадигмы существовали всегда, везде.

Междустрочие многоточий...
Как же сложно всё это устроено
То, что мысленно нами построено —
Мы уходим порой от реальности
И бросаемся в разные крайности:
Судим всех — под себя, одинаково,
Фактов нет — мы надумаем всякого,
Не выходит — с мечтою прощаемся
И к закрытым дверям возвращаемся
Я не спорю — жить в мире придуманном
Всё же легче поступков обдуманных
И скрывая себя в междустрочиях
Так и существовать в многоточиях.

Когда я стремлюсь к победе, я всегда нахожу в себе ещё немного больше, снова и снова. Но в этом есть противоречие: когда ты становишься быстр как никогда, то ощущаешь себя невообразимо хрупким и уязвимым, потому что за долю секунды всё это может исчезнуть. И две эти крайности, дополняя друг друга, помогают познать себя всё глубже и глубже.

Мой характер предполагает одни крайности. Для меня всё либо очень черное, либо очень белое. То считаешь себя Всемогущим Богом, то через минуту уже совершенно никчемным. И я это говорю не ради красного словца, чтоб казаться таким «рок-н-рольным». Я бы сам не хотел долго жить с собой.

Мы люди крайностей. Даже в космосе мы можем быть первыми на земле. У нас слабость может быть силой. У нас даже в жару бывает мороз по коже. Мы проигрываем так же красиво, как и выигрываем. Мы любим таким, какой есть. Мы скучаем так, что с нами уже не расстаться. У нас не получится обыкновенно: это будет Великая Олимпиада. Олимпиада для всей страны. Олимпиада каждого. Поехали.

Пусть мудрецы говорят все что угодно, но от одной крайности можно избавиться лишь впав в другую.

В крайностях нет середины. Мрак должен быть мраком, свет — светом.

— Пройдет время, Рэй, и эта диссидентская культура будет считаться восстанием политизированной молодежи против крайностей войны во Вьетнаме, всеобщего высокомерия и расовой нетерпимости!
— Проблема с политизированной молодежью заключается в том, что она оказывает разрушительное воздействие — взрывает памятники, поджигает тюрьмы.. создает драгоценности из морских ракушек..

Перешел к другой стороне лошади (от одной крайности к другой).

Крайности встречаются друг с другом - Extremes meet

Здесь мы расстанемся. Лишнего не люблю.
Навестишь каким-нибудь теплым антициклоном.
Мы ели сыр, запивали его крепленым,
Скидывались на новое по рублю.
Больше мы не увидимся.
Я запомню тебя влюбленным,
Восемнадцатилетним, тощим и во хмелю.

Знали только крайности, никаких тебе середин.
Ты хорошо смеялся. Я помню эти
Дни, когда мы сидели на факультете
На обшарпанных подоконниках, словно дети,
Каждый сам себе плакальщик, сам себе господин.
Мы расстанемся здесь.
Ты дальше пойдешь один.

Не приеду отпеть. Тут озеро и трава,
До машины идти сквозь заросли, через насыпь.
Я не помню, как выживается в восемнадцать.
Я не знаю, как умирается в двадцать два.
До нескорого. За тобой уже не угнаться.
Я гляжу тебе вслед, и кружится голова.

Я тебя научусь слушать.
Или лучше не так. Слы-шать:
Что сегодня для нас лучше,
Что вчера было там лишним,

Где смеяться, а где плакать,
И глаза прикрывать «ужас»,
И когда пошутить «лапа»,
И когда прошептать «нужен»,

Да к чему эта вся нежность,
От которой саднят раны.
А улыбки — лишь вид внешний.
И, конечно, нельзя — в крайность.

И запрятывать боль выше,
Чтоб потом не достать с полки.
Научусь я тебя слышать.
Но зачем это всё только?

Называй-ка меня Ритой.
И не просто. А той, Мастер.
И тогда будем мы квиты,
Потому что одной масти.

Есть одежда, будто нарочно придуманная с целью стать всеобщим мировым мерилом. К примеру – джинсы. Конечно, есть разница между пошитыми во Вьетнаме в четвертую, неофициальную смену «Wrangler» и украшенными стразами от Сваровски «Dolce&Gabbana» (пошитыми, впрочем, все в том же Вьетнаме или в соседнем Таиланде). Но если отбросить крайности, то джинсы носят мужчины и женщины, миллионеры и нищие, манекенщицы и обладатели пивных животов. Отец когда-то мрачно сказал мне, что Советский Союз развалили джинсы, точнее, их отсутствие. Не знаю, может, он и прав, не представляю, как без джинсов можно вообще жить! Я даже думаю, что джинсы – это та вещь, которой Америка на Страшном Суде будет оправдываться за «кока-колу» и гамбургеры.

Согласно истинной военной науке никогда не следует доводить врага до крайности: если он удручен и изнеможен, то отчаяние придает ему сил и вселяет в него бодрость, ибо отнять у людей растерявшихся и измученных всякую надежду на спасение — значит наделить их спасительнейшим средством. Сколько побед было вырвано побежденными из рук победителей единственно потому, что победители наперекор здравому смыслу стремились к полному и окончательному уничтожению и истреблению врага, не думая о том, что следует хоть кого-нибудь оставить в живых, чтобы было кому явиться вестником их победы! Всегда оставляйте неприятелю все ворота и дороги открытыми, сооружайте ему серебряный мост, чтобы облегчить отступление