Цитаты в теме «мольба», стр. 5
Я угасаю...
Я угасаю как свеча,
Стекает вязкий воск в подсвечник.
Я был с тобой, тоска-печаль,
Я, радость, вечный твой насмешник.
Я в наваждении парил,
Не понимая, что забылся,
Я чувствовал, страдал, любил,
Но вот на землю опустился.
Где рок, а где удар судьбы,
Не разбирал в своем полете.
Твои страдания, мольбы
Меня настигли на излете.
И, распрямившись как праща,
В меня ударила лавина,
От чувств в полете трепеща,
Был сбит, низвергнут глыбой льдины.
Как тяжко по земле шагать,
Когда тебе сломали крылья,
И в скорби тихо угасать,
Забвения покрываясь пылью.
Часы. Оконное стекло.
Распахнутая книга.
О одиночество, светло
Твоё ночное иго.
Всё можно: узы разорвать,
Забыть о них, к примеру,
А можно тщетно звать и звать
Друзей, теряя веру.
И в патетической мольбе
Безумствовать, терзаться,
Себя жалеть, самой себе
Покинутой казаться
Но можно так: не ждать, не звать,
А свежестью ночною
Дышать замедленно — и знать,
Что все мои — со мною.
И, как пред чувствами ни слаб,
Но всё ж внушит рассудок,
Что одинокость — лишь этап,
Как ночь — лишь время суток.
И так гуляют сквозняки
В листве ночного сада,
Что ни пожатия руки,
Ни слов сейчас не надо.
Я много рук на свете повидала,
Одни просили:"Ты мне помоги",
Другие с кулаком. Удар,как жало,
Наотмашь. Настоящие враги.
Но есть на свете руки всех дороже,
С волшебным словом "МАМА" на устах,
Они на талисман любви похожи,
Что отведут беду, и боль,и страх,
Они всю жизнь для нас соломку стелят,
И забывают часто о себе,
Они тихонько плачут и болеют,
С иконкой и словами о мольбе.
Они готовы жертвовать собою,
Чтоб только детям хорошо жилось,
Для маминых ладоней нет покоя,
До самой смертушки, так в жизни повелось.
Я трогаю твои больные руки,
И понимаю,как им тяжело,
Простив все горести. Простив разлуки.
Они мне дарят нежность и тепло.
Предел мечтаний..
А часы наши стрелки давно повернули вспять,
Измеряя делениями чувства в уставшем сознании —
Это то, что уже у меня никогда не отнять,
Поселилось внутри и осталось пределом мечтаний
Разобью зеркала — в них, как прежде, твои отражения,
Соберу все осколки в кулак и до боли сожму
По цепочке следов на песке и без капли смущения
Я босыми ногами, как видишь, к тебе одному
Я не чувствую боли, не слышу чужой мольбы,
А меня ведь зовут назад, говоря: очнись!
Решето моё сердце, как после в упор стрельбы,
Но я заново верю, свою проклиная жизнь
И поверь, что никто никогда не сумеет понять:
Почему твоё имя во мне пробуждает дрожь
Все слова, до сих пор не успевшие я сказать,
До тебя донесёт мною пролитый серый дождь.
Он:
Всё ерунда?
Нет, милая, едва ли.
Мы вновь плетём искусственность судьбы.
Нелепы просьбы, логика Мольбы
Нелепы так же Впрочем, не мечтали
О том, как будет сумрачен февраль,
О том, как март заноздреватит снегом.
Благослови меня, моим побегом
Ничто не вдохновится.
Правда, жаль
Всё, что не вовремя, всё то, что не во время,
Но внутрь нас скользнуло невзначай
Пишу Пиши
Прощаемся.
Скучай.
Не случай.
Мы – случайны в теме
Она:
Всё ерунда! Ты прав.
Любовь - кулисы,
и Мельпомена с траурным венком.
Конец игре.
Грустить - о чём, о ком? -
в суфлёрской будке наши компромиссы.
Аu naturel - слова венчают сцену,
нелепы грим, костюмы, реквизит...
Погас надежды тлеющий софит,
Прости!
Прощаю...- эхо зарефренит.
Умчится время сменой декораций.
Жить без тебя - хочу ли я? могу ль?
Ответив - да, наигранно солгу.
Поверил?
Жду заслуженных оваций...
В соавторстве с Александром Ланге
Я сам не знаю до сих пор
За что мне это, право слово.
Но я живу теперь как вор,
Укравший счастье у другого.
Она мне даже не жена,
Но перед нею я в ответе
Всё потому, что мне она
Теперь дороже всех на свете.
Пр.
Эта женщина, которую люблю я очень.
Эта женщина, которая мне снится ночью.
Эта женщина, которая глядит с тревогой и мольбой
Эта женщина, которая подобна чуду.
Эта женщина, которую я помнить буду.
Эта женщина, которой никогда не быть моей судьбой
Дождь барабанит за стеклом.
А мне какую ночь не спится
Я был ничейным журавлём,
Она-в чужой руке синицей.
Она мне даже не жена,
Но где найти слова такие,
Чтобы поверила она
И от меня не уходила.
— Правительство действительно враг народа. — Бобби поворачивается ко мне. — Боже мой, Виктор, тебе ли уж этого не знать.
— Но Бобби, я не занимаюсь политикой, — невнятно бубню я.
— Все ей занимаются, Виктор, — говорит Бобби, вновь отворачиваясь от меня. — И с этим ничего не поделаешь.
На это заявление мне нечего ответить, так что я молча допиваю остатки «космополитена».
— Тебе следует серьезно заняться своим мировоззрением. Твое мировоззрение вызвано недостаточной информированностью.
— Мы убиваем безоружных людей, — шепчу я.
— В прошлом году в нашей стране совершено двадцать пять тысяч убийств, Виктор.
— Но но я то не совершил ни одного из них.
Бобби терпеливо улыбается, вновь возвращаясь к тому месту, где сижу я. Я смотрю на него с надеждой.
— Лучше держаться от всего этого в стороне, Виктор?
— Да, — шепчу я, — наверное, лучше.
— Но это невозможно, — шепчет он в ответ. — Вот что ты должен понять.
— Но, чувак, я же я же я же
— Виктор.
— чувак, мне было так трудно в последнее время, это меня в какой то степени оправдывает
Я смотрю на него взглядом, полным мольбы.
— Тебе не за что оправдываться, чувак.
— Бобби, но я же я же американец, правда?
— Ну и что, Виктор? — говорит Бобби, глядя на меня сверху вниз. — Я тоже.
— Но почему именно я, Бобби? — спрашиваю я. — Почему ты мне доверяешь?
— Потому что ты думаешь, что Сектор Газа — это название ночного клуба, а Ясир Арафат — имя черного рэппера, — говорит мне Бобби.
– Жил-был каменотес, который устал дробить гору под палящими лучами солнца. «Мне надоела такая жизнь. Тесать и тесать камень, пока не свалишься с ног да еще это солнце, все время солнце! Ах, как бы я хотел быть на его месте! Я жил бы высоко в небе, я был бы всемогущим, горячим, заливал бы весь мир своими лучами», – сказал себе каменотес. И случилось чудо: его мольба была услышана, и каменотес тут же превратился в солнце. Он был счастлив оттого, что его желание исполнилось. Но, радостно посылая всюду свои лучи, он заметил, что облака преграждают им дорогу. «На что мне быть солнцем, если простые облака могут не пропустить мои лучи! – воскликнул он. – Если облака сильнее солнца, я лучше буду облаком». И он стал облаком. Он обогнул весь мир, летел, проливал дождь, но вдруг поднялся ветер и развеял его. «Ах, ветер может разогнать облака, значит, он сильнее, я хочу быть ветром», – решил каменотес.
— И тогда он стал ветром?
– Да, и он веял надо всем миром. Он устраивал бури, шквалы и тайфуны. Но вдруг он заметил, что путь ему преграждает стена. Очень высокая и очень прочная. Это была гора. «Зачем мне быть ветром, если простая гора может меня остановить? Она сильнее всех! » – сказал наш герой.
– И тогда он превратился в гору!
– Точно. И тут он почувствовал, что что-то стучит по его боку. Что-то, что сильнее его, что дробит его изнутри. Это был маленький каменотес!
Как странно: у этих слепцов, потерявших зрение на войне, движения другие, чем у слепорожденных, — стремительнее и в то же время осторожнее, эти люди еще не приобрели уверенности долгих темных лет. В них еще живет воспоминание о красках неба, земле и сумерках. Они держат себя еще как зрячие и, когда кто-нибудь обращается к ним, невольно поворачивают голову, словно хотят взглянуть на говорящего. У некоторых на глазах черные повязки, но большинство повязок не носит, словно без них глаза ближе к свету и краскам. За опущенными головами слепых горит бледный закат. В витринах магазинов вспыхивают первые огни. А эти люди едва ощущают у себя на лбу мягкий и нежный вечерний воздух. В тяжелых сапогах медленно бредут они сквозь вечную тьму, которая тучей обволокла их, и мысли их упорно и уныло вязнут в убогих цифрах, которые для них должны, но не могут, быть хлебом, кровом и жизнью. Медленно встают в потускневших клеточках мозга призраки голода и нужды. Беспомощные, полные глухого страха, чувствуют слепые их приближение, но не видят их и не могут сделать ничего другого,
как только, сплотившись, медленно шагать по улицам, поднимая из тьмы к
свету мертвенно-бледные лица, с немой мольбой устремленные к тем, кто еще
может видеть: когда же вы увидите?!
— Почему ты продолжаешь писать? Почему продолжаешь портить репутацию моей семьи?
— Это всё голоса. Не могу их остановить, они ко мне приходят. Когда ем, когда сплю, когда иду по залу И сладостные мечты юной девы, и неудержимое тщеславие придворного, подлые замыслы убийц, мольбы их несчастных жертв Только когда я переношу их голоса, их слова, на пергамент, они исчезают, освободившись, и лишь тогда мой мозг успокаивается, обретая покой. Я бы помешался, если бы не записывал эти голоса.
— Не одержимость ли это?
— Возможно, ты права.
-
Главная
-
Цитаты и пословицы
- Цитаты в теме «Мольба» — 91 шт.
