Цитаты

Цитаты в теме «перекресток», стр. 2

Когда-нибудь мы встретимся опять
На перекрёстках улиц безнадёжных,
Успею только имя прошептать,
А сердце застучит во мне тревожно.

И ты опустишь синие глаза —
Когда-то в них тонули наши чувства,
Из океанов вдруг покажется слеза,
Под ребрышком мне станет как-то грустно.

Тебя спрошу про то, как жизнь течёт:
Река она? Судьбы водовороты?
Ты скажешь в пустоту: «Мне не везёт
Бывают и падения, и взлёты».

За тереблю в ладонях я платок,
Чтоб не заметил, как трясутся руки,
К щекам прильнет багровый чувств поток
Безудержной тоски — никак не скуки.

И голосом дрожащим я спрошу:
«А ты хотел бы всё начать сначала?
Я никуда теперь тебя не отпущу!» —
«Ты столько раз меня уже прощала »

И упадёт платок к моим ногам,
А ты сожмешь мои ладони нежно:
«И никому тебя я тоже не отдам »
В сердцах опять появится надежда.

Всё время ошибаться и прощать
Становится уже не так уж сложно,
Когда встречаются любимые опять
На перекрёстках улиц безнадёжных.
Правда, надо признать, что с сумерками в эту долину опускались чары какого-то волшебного великолепия и окутывали её вплоть до утренней зари. Ужасающая бедность скрывалась, точно под вуалью; жалкие лачуги, торчащие дымовые трубы, клочки тощей растительности, окружённые плетнем из проволоки и дощечек от старых бочек, ржавые рубцы шахт, где добывалась железная руда, груды шлака из доменных печей — всё это словно исчезало; дым, пар и копоть от доменных печей, гончарных и дымогарных труб преображались и поглощались ночью. Насыщенный пылью воздух, душный и тяжёлый днём, превращался с заходом солнца в яркое волшебство красок: голубой, пурпурной, вишневой и кроваво-красной с удивительно прозрачными зелеными и желтыми полосами в темнеющем небе. Когда царственное солнце уходило на покой, каждая доменная печь спешила надеть на себя корону пламени; тёмные груды золы и угольной пыли мерцали дрожащими огнями, и каждая гончарня дерзко венчала себя ореолом света. Единое царство дня распадалось на тысячу мелких феодальных владений горящего угля. Остальные улицы в долине заявляли о себе слабо светящимися желтыми цепочками газовых фонарей, а на главных площадях и перекрёстках к ним примешивался зеленоватый свет и резкое холодное сияние фонарей электрических. Переплетающиеся линии железных дорог отмечали огнями места пересечений и вздымали прямоугольные созвездия красных и зелёных сигнальных звёзд. Поезда превращались в чёрных членистых огнедышащих змеев
А над всем этим высоко в небе, словно недостижимая и полузабытая мечта, сиял иной мир, вновь открытый Парлодом, не подчиненный ни солнцу, ни доменным печам, — мир звёзд.